Давным-давно, когда реальные пацаны вместо брэндовой одежды носили пурпурную, когда лопатники завязывались на веревочку, а слоны, непомнящие родину, ходили по Европе под седлом. Жил охуенно суровый и пиздец какой справедливый дядька Марк Порций Катон, с погонялом Цензор. Он был бы себе Катон, и исторической индивидуальности в нем было бы на порядок больше, но, блять, его правнука назвали также как и его, и для историков одинаковых Катонов стало слишком много, они решили, что изучать такое частое явление как катоны не интересно и бесперспективно - замучаешься разбирать кто из них кто, да и читать разборы потом никто не будет. И решили на катонах особо не заморачиваться, после долгих раздумий старшего Катона назвали Старшим, после продолжительных дискуссий и споров, младшего решили назвать, как не странно, Младшим. Младший Катон нам на хуй не нужен, речь не о нем, а вот про Старшего надо кое-что прояснить …
Катон был очень хитрым, он ждал подлости от потомков и потому решил перестраховаться, боялся сука, что его суровости и справедливости  для места в истории будет маловато. Посовещавшись со своими пиарщиками решил войти в историю, заебывающим всё римское население, рефреном.
И началось.
Выступает он в сенате рассказывает, например, как тля персидская виноградники римские жрет, страху нагоняет на алкашню присутствующую. Каждый из них уже лично готов виноградники спасать, –  хули вы думали? во 2 веке до нашей эры, без бухла полный край был, а так хоть ужраться можно – ждут чего ж Катон предложит, сколько денег на инсектициды надо вывалить, кто на откате сидеть будет, как перестраховаться. А Катон вместо конструктивного предложения выдаёт заготовку свою пиаровскую:
- …Поэтому я считаю, что Карфаген должен быть разрушен. – и откланивается.
Первая мысль, конечно, у всех: «Ебанулся со страха или под дурака косит, хитрый сука всё-таки». Ладно, без него разрулили что кому и как. Хитрость не разгадали, да и хуй с ней. Но присмотреться к Катону решили повнимательней, слухи пособирать, вкрадчивую беседу провести, а там уж и решать сдавать в дурку или самим лечить.
Надо сказать, что с психиатрами в дремучей античности было туговато, и людей со стрясенной кукушкой лечили только одним способом - их тупо пиздили. Нередко, это очень даже помогало, и кукушка вставала на место. Так что почти все там были немножко психиатрами.
Сурового Катона с удовольствием взялась бы поврачевать большая часть Сената, и тысячи римских граждан, а Сципионы (семейный энурез, видимо) так те вообще белые шапочки с красными крестами на лбу носить начали.

Как-то, на очередном сенатском корпоративчике, Катон ударно принял – оплачено ж всё. На хуй оставлять кому-то? – и сквозь суровые черты его классического римского профиля начал робко проглядывать профиль космополитский распиздяйский. Сенаторы приободрились, начали активней двигать тосты, амфору с креплёным открыли. Распиздяй занял весь профиль и начал глупо улыбаться.
«Пора» - решили сенаторы и, как-бы невзначай,  самый смелый из них спросил:
- Слышь, Марик, чё ты там про Карфаген прошлый раз пизданул? Мы с пацанами не въехали ни разу... – и замер преисполненный чувством собственного достоинства. Как он ловко Катона на тему нужную вывел.
А Катон – хули, в сюселя уже… – подвоха в вопросе не заметил, да и попиздеть уже охота:
- Да – говорит, – пизданул! И еще пиздану, много раз пиздану, потому что все, что в этой ебаной античной жизни ненавижу так это Карфаген и пидоров, а с пидорством бороться бесполезно. Поэтому я считаю, что Карфаген должен быть разрушен. – Первый и единственный раз в жизни употребил он эту фразу в тему.
С тех самых пор за Катоном закрепилась репутация гомофоба, и уважать его стали меньше. Рим не Греция, конечно, но тоже культурный центрик. А гомофобы в культурном государстве, автоматически два скила харизмы терют.

Узнал о такой своей репутации Катон растроился. И при каждом удобном случае теперь пытался подчеркнуть свою либеральность и даже некоторую причастность. Ногти накрасил, с букетиком цветов не расставался, на аренах гладиаторских слезу пускал, когда самого симпатичного на суповой набор разбирали.
И-и… -  ни хуя! наоборот, только хуже стало, теперь его иначе как гламурный гомофоб, вообще не называли. И попробуй докажи что не такой он, что такой же суровый и справедливый, ну, хуй с ним, хитрый, но не гомофоб же гламурный.
Дети плебейские обнаглели совсем, бегают вокруг него и выкрикивают «Катон-гандон, Катон-гандон» не понятно что за гандон, но почему-то обидно. Почему обидно? Хер знает, память потомков, наверное…
«Я ведь такой же как и вы, из плебеев, - думал Катон, глядя на резвящихся ребятишек. – за что ж вы так со мной?» - Это если верить Брокгаузу и Ефрону, а если верить Кириллу и Мефодию, то думал он совсем иначе: «Вообще пораспускались плебеи мелкозадротные! Всех к ногтю! Всем салом по сусалам!», а если он говорил это вслух, то обязательно добавлял:
- …Поэтому я считаю, что Карфаген должен быть разрушен. – Ну не долбоеб ли?
Все кто слышал, сразу вспоминали, что ненавидит он Карфаген, люто ненавидит. А вместе с Карфагеном и пидоров также не жалует, короче, гомофоб, позорный пережиток развитой тирании (а мне похуй была она тогда или нет) и свинофермер быдлотный. Вот на какие выводы теперь его рефрен наталкивал. Только не надо думать, что пиарщики прокололись. Сам виноват, не хуй было мешать пидоров с Карфагеном, а полусладкое с плодово-ягодным.
Вот так шел он как-то по Риму, окруженный веселой ребятней, думал о своем грустном катоновском. Где антидепрессантов каких надыбать. Как ребрендинг толковый провести подешевле. Как в сенате закон провести о вырывании языков у детей плебейских. Как с письмом поступить, которое утром в очередной раз пришло от незнакомцев каких-то, выкинуть или сходить попробовать, вдруг и, правда, увеличат.
Шел, мысли свои пережевывал, сантиметры подсчитывал (ну не было метрической системы. И что?), пока не услышал знакомый голос:
- Ебите меня семеро! Какая встреча! Катоха, свинячий ты выдристыш!  - Катон встрепенулся, осмотрелся. В нескольких шагах от него стоял Ганибал, смотрел на него своим единственным блядским глазом и так тепло, по отечески улыбался. -  Марик, почему не на работе? Рад тебя видеть, крысоебина!
- У меня справка… - начал оправдываться Катон – и вообще … моя работа тебя ебать не должна, поэтому я считаю, что Карфаген должен быть разрушен. – подошел к Ганнибалу что-бы пожать руку, но вовремя вспомнил о гибнущей репутации и расцеловал в обе щеки.
- Наслышан-наслышан, о твоих ненавистях, - не без ехидной подъебки, отвечал Ганнибал, - не поверил, когда мне сказали что ты в гомофобы, на старости лет, записался. А ты  и впрямь сдавать начал. В наше просвященное время и в гомофобы… хорошо, конечно, что не без гламурности некоторой…
- Ну ты то хоть не доебывай! Один раз пизданул по пьяни и понеслось, бля! Какой я гомофоб?! Я ж во второй пунической в битве при Каннах был… и убежать от ваших не успел… мне ж там так развальцевали… я на узких табуретках сидеть пол года не мог потом! – Катон осекся, взгляд его наткнулся на притихших детишек, те стояли и не пропускали ни единого слова, его гниловатых отмазок. «Это не спроста» подумал Катон и, взяв себя в руки, спокойно продолжил, - Кстати, не знаешь что такое гандон? Ассоциации какие-то нехорошие с этим словом. Поэтому я считаю, что Карфаген должен быть разрушен.
- Понятия не имею, но с Катоном неплохо рифмуется. – пизданул Ганнибал и заржал как веселое непарнокопытное.
– Сам-то, за каким хуем сюда приехал, слонопроебщик? – зло спросил Катон, задел его смех пунийца – Не боишься что коцнем тебя тут за всё хорошее? И губашлепы хуй спасут. – это он про нумидийцев-охранников, - Поэтому я считаю, что… Регистрацию сделай обязательно, у нас сейчас строго.  …Карфаген должен быть разрушен.
- Да я на заочке здесь учусь, на сессию приехал. Корки оратора нужны, что пипец. С лекциями о вооруженных конфликтах периода рассвета и становления карфагенского экономического чуда, выступать буду. – мечтательно прикрыв глаз, говорил Ганнибал, -  Ща такие бабки на этом рубят… Да и лектором называться тоже прет. Ганнибал лектор. Это ж пиздец авторитетно звучит. Сам не знаю почему, но охуеваю от такого сочетания Ганнибал лектор. Бля, скорей бы корки…
У тебя знакомых, кстати, нет ускорить это дело? А я уж откошу по полной…  А регистрация похуй, мне еще месяц по билету можно.
Нахмурился Катон, не ожидал он такого от своего старого доброго хуйзнаеткого.
- Ты думаешь если меня весь Рим гомофобом гнобит, то я бля, через совесть свою цензорскую переступлю, положение и остатки авторитета буду использовать для корочек твоих сортирных?! Хуй ты угадал, фраерок карфагенский! И биографам своим расскажи, как я вскипел от этого твоего предложения, чтоб записали всё правильно и акценты нужные расставили. Поэтому я думаю, что Карфаген должен быть разрушен.
- Начинаешь заебывать уже своим Карфагеном! – невозмутимость и добродушие Ганнибала верно, но быстро улетучивалось. – Как…
- Каким на хуй моим, если твоим?! … - Катон был воспитанным римским сенаторм и обычно не перебивал собеседников, но шутка казалась ему такой уместной и удачной, что он переступил через воспитание не задумываясь, - Я - гордый римлянин, а не какой-нибудь там пунчанин, пунятич, пуниец или как вас там финикийцев-карфагенян называют? И знаешь чего я по этому поводу считаю? Тс-с! Вопрос риторический, отвечать не надо. Поэтому я считаю, что Карфаген должен быть разрушен.
Жестом показал Ганнибалу, что закончил и что тот может выпустить застрявшую реплику.
- …с тобой жена живет?
Какое-то время поревев друг другу пубертатными слонятами, они разошлись оставшись каждый при своём. Один при своей репутации. Другой при своих сожалениях о том, что банкноты еще не придуманы, а  монеты в зачетку не насыпать.
А вечером по городу уже вовсю ползли слухи о тяжелой психической травме, полученной Катоном в битве при Каннах. Цветы жизни свой хлеб отрабатывали добросовестно. Граждане Рима собирались избавить своего великого современника от позорного недуга, наличие недуга и его причина сомнений уже не вызывали.
Катон же, в это время спал себе в подушечку и не подозревал, что дамоклов меч античной терапии завис над ним, как Тринити в первой части.