СССР –  была такая славная страна - сменила унылые трудовые будни на унылую нарядность трехдневного новогоднего праздника. Я, по причине легкой инфлюэнции, сидел тихонько дома и неторопливо собирал на стол в ожидании гостей.
По телеку передавали балет «Лебединое озеро». Эпоха застоя катилась в пропасть.

Гости пришли после восьми, пробегав по магазинам в поисках шампанского и мандаринов. Они были вконец промерзшие, уже выпившие по стакану портвейна «777» в подворотне под бутерброд с докторской колбасой, и я понял, увидев их количество, что надо ставить еще один прибор - меж двух моих приятелей стояла шикарная женщина лет тридцати пяти. Оказалась сотрудница института, где работали Гена и Миша, мои нагрянувшие друзья. Главным ее отличительным признаком была ярко выраженная сексапильность.
Без лишней паузы мы сели за стол и сразу приняли на грудь. После первой под селедочку с капусточкой друзья мои ожили, после второй под салатик оливье они шумно развеселились, а после третьей под пельмени их так развезло в тепле, как зимнюю дорогу под весенним солнцем. Тут они скисли и, вспомнив, что их заждались дома жены с детишками, засобирались восвояси.
  - Я провожу их до метро, посмотрю, чтобы пропустили - тихо сказала Таня. Познакомились мы в процессе пития.
  - И возвращайся... - предложил я, умоляюще взглянув в ее порочные зеленые глаза.

Пока мы сидели за столом и ходили вместе с ней на кухню, я успел оценить ее прелести. Ей было явно невтерпеж. И она была в той поре последнего цвета, когда баба - ягодка опять, то есть еще свежа, к тому же она была со вкусом одета и главное, с прекрасным чувством юмора. Пила она понемногу, смакуя, в разговоре оставалась постоянно внимательной, а в действиях ласково предупредительной. Я просто балдел.

Я был крепко моложе ее – мне было двадцать восемь - но глядя на нее, предполагал вкусить всю прелесть осеннего очарования женской зрелости. Меня это пьянило похлеще водки и вина.
Она вернулась, слава Богу! Как и обещала, а в руках держала фляжку армянского коньячка, что было очень кстати после водяры с пельменями. Мы тяпнули по маленькой, закусив конфеткой «Мишка косолапый», разделенной честно пополам. Я включил магнитофон «Маяк-205», перебрался на желтую софу и поманил ее к себе. Мое сознание обволакивалось наркотиком страсти.
Она кивнула согласно головой и непринужденно разделась. Аккуратно сняла серьги, кольца и кулон на цепочке, ловко освободилась через голову шерстяное красно-розовое платье и повесила его на спинку стула. Присела на стул и, вытягивая и сгибая чуть полноватые ноги, сняла чулки. А под негромкий джаз, тихим звуком вытекавший из мага,  она снимала бюстгальтер и черный ажурные трусики, одновременно делая для меня завлекательный и нежный стриптиз.

Я раскрыл свои объятия, но она скрылась в ванной и, пошумев душем, явилась в ином обличии - завернутой от подмышек в махровое синее полотенце, которое только-только соблазнительно прикрывало треугольник рыжеволосого лобка. 

И она раздела меня, быстро освобождая от рубашки и штанов. Сняв красные трусы, она погнала меня в ванную, принять душ. Страстно шепнула:
  - Не люблю грязных мужиков…
Через минуту-другую, чистый и дрожащий от нетерпения, я прильнул к ней снова.

Во всем она оказалась ловкой искусницей. И плавной, словно лебедь белый над темными водами моря-окияна в славном царствии Салтана.
Огладила и исцеловала колени. Бедра... Яички...... Щекотно залезла язычком в ямку моего глубокого пупка... Я и не предполагал, сколь чувствительны розовые сосочки моей груди... И, наконец,  головастый мой дружок был поощрен за свою героическую вздыбленность.

Мы запойно нацеловались с ней, я своими ладонями и пальцами сдвигал и раздвигал ей ягодицы, сжимал арбузные груди, страстно целовал в губы. После такой сногсшибательной прелюдии она выпрямилась и села аккуратно на мой фаллос. И наша совместная езда была плавной, как в замедленном показе кино. Искусница то распластывалась до почти шпагата, то приподнималась на коленях и как-то раз так высоко, что потеряла контакт со взмыленным «дружком»...

Она взялась за его основание и, внезапно изменила цель его устремленности. Я почувствовал, как плотно он уперся в ее анус. Нежно насаживая его, Таня добилась того, что он преодолел с натугой входное сопротивление и попал в тесные объятия нового для себя пространства. Мое извержение через минуту было восхитительно восторженным и не одиноким... Искусница не отпустила моего героя, а сменила вертикальность движений своего таза на раскрутку мельничного жернова, глубоко вздохнула и затихла в моих объятиях...
Она очнулась, чмокнула меня легонько в нос, легко соскочила с тахты. Ополоснувшись, по пути из ванной она заглянула на кухню, хлопнула дверцей холодильника и принесла расписной гжелью поднос. Коктейль нашего поцелуя состоял из аромата рюмки коньяка и вкуса лимончика с сахаром.

Я исцеловал ее шею, плечи, губы. Затем нежно стал сосать ее сладкие мощные груди, попеременно меняя их очередность.
  - Не надо, я...Ой...  Завожусь. Они у меня такие нежные, что достаточно им потереться, и все, я теряю голову...
Я все-таки продолжал целовать ее. Ее грудь напоминала мне холмы и горы Уральского хребта – я вырос в Башкирии на реке Агидель. Соски у искусницы были, как две металлические пятирублевки – плотные в своей жесткости.
- Нельзя мне ходить без бюстгальтера - пожаловалась она мне, горько улыбаясь. - Торчат, как гвоздики... А мужики все пялятся, думают, что я уже завелась... И правильно думают – страстно шептала она, покусывая мочки моих ушей. 
  - Невмоготу... - откинула она меня на тахту, перевернула на живот и уселась мне на ноги -- Расслабься...

Ноготками своих рук искусница, как сороконожка, прошла по моей шее, спустилась по плечам к спине. Далее протестировала и помассировала каждый мой позвоночек. От ее ножек моя кожа, начиная с ног и все выше, и выше до маковки головы, возбуждаясь, дыбилась до состояния гусиной. Пройденные участки блаженно отдыхали, а нетронутая целина чесалась в ожидании своей очереди. “Сороконожка” затерялась в предгорьях ягодиц, искусница подняла меня на колени и ее горячий язык проник в мой анус. А руками она выглаживала мою спину, которая завибрировала от ласковой неги. Невмоготу стало и мне...
  - Моя очередь - потребовал я, и симметрия наших позиций зеркально поменялась. Теперь уже мой язык щекотал ее анус. Наконец, я распрямился и взялся за готового к следующему раунду дружка. Искусница сама раздвинула свои округлые ягодицы, и он мягко вошел меж них. Блаженство неземное вновь обрушилось на мое сознание.
Все глубже и глубже, по самое некуда, по самое не могу... Она тихо застонала и с такой силой вцепилась в простынь, что полотно звездообразными морщинами стянулось к ее рукам. Теперь уже я задирал вверх своды ее ягодиц, стараясь проникнуть поглубже, а поняв, что достиг предела, крепко взялся за ее бедра...

Опустошенный, я стоял перед ней на коленях, фаллос, понемногу съеживаясь, покинул покоренные угодья и бессильно свесился вниз головкой. Она развернулась и жадно припала к нему ртом, совсем непохожая на даму-аккуратистку.
Здесь пробили куранты, перед которыми мы с тоской прослушали шамкающего генсека.
Открыли шампанское полусладкое, заели мандаринчиком.

  Позднее, во время наших последующих встреч я входил через заднюю калитку искусницы в сад наслаждений и лежа, и на боку, и стоя. Но вечер первого свидания доставил мне еще одно странное удовольствие - когда я буквально напяливал ее на моего героя, по телевидению, перед выступлением лидера КПСС, шел репортаж о торжествах и свершениях в моей стране. А я ощущал победоносное превосходство над парадными вояками, а всем демонстрантам наглядно показывал, чем надо заниматься на Руси хотя бы по большим праздникам...