Жил-был Г.О. Мер в неком царстве, увитом цветами
Был он поэтом ранимым и даже наивным.
Очень настойчиво музы он, гад, домогался.
Музу Лиадою звали, вы в гугле подите, проверьте.

И не найдете, напрасно туда вы залезли:
Там их двенадцать, богинь по разделам искусства,
Нашей же шлюшке раздела, увы, не досталось,
Стала она проходить по статье "графоманство".

С виду прекрасна, и глупо, и звонко смеётся!
Как не отдрючить её, пышножопую деву?
Слух есть такой, что Лиада охотно даётся
И не откажет любому Поэту в соитьи.


В пылком восторге Г.О. Мер начал бабу бесчестить,
"После", и "до" он чехвостил, и даже "во время"!
Только напрасно - не шло вдохновения бремя -
Семя ушло, как в песок, видно Муза была пустовата.


- Сука! - воскричал семявержец во праведном гневе,
- В сто раз овцы хуже, в тыщу - резиновой бабы!
Ты, непотребная, длани шершавой не стоишь!
Выгнал немолчношумящий  Г.О. Мер эту стерву в пампасы!


Дни шли за днями, пылилась Г.О. Мерова лира,
А естество графомана покоя никак не давало,
Снится влагалищестрастная девка всё чаще,                 
Как-то однажды дошло уж совсем до поллюций!

Птицегадатели, вам - жирнотуких фастфудов!
О, Олимпийцы, насытьтесь Галиною Бланкой!
- Как же мне быть! - он стенал, - подскажите, о, Боги!
"Блядь разыщи!" ...Пиздолюбец собрался в дорогу.   

                              *  *  *

Брёл наш Г.О. Мер сериалоподобно герою.
Солнцеждождливые дни счёт давно потеряли.
И в многохолмье далёкой земли мирмидонской
Он подошёл к подозрительно тёмной долине.

Он на пеньке воскурил фимиам благовонный,
Он вопрошал, и ответил глашатай гремящий:
Это, дружище, зовётся ущельем Удава,
Рады тебе, смачнозадый, входи, не стесняйся!

Шёл Г.О. Мер робко, затем всё смелей, беззаботней:
Здесь его ждёт лепопиздая, сочная Муза!
Только вот стены всё круче, а небо-то уже и уже,
И всё сильней воет в сумраке тучегонитель!

Что же так мрачно вдруг стало Поэту в чертогах?
Что это смрадом откуда-то так навевает?
Взор свой блудливый наверх наш Поэт направляет,
В ужасе падает Оземь Г.О. Мер меднозадый:

Нет! Там не тучи на небе сгустились, но жопы!
Плотно друг к другу теснятся над бедным Поэтом!
Разные есть - и подтёртые есть, и не очень,
ПрЫщи, натёртые в офисах, краснолоснятся.

Сфинкторы жилонапряжно вот-вот разорвутся,
Срач на Поэта безвинно готов низвергнуться,
Вон из той задницы что-то уж вроде сочится?
Глас раздаётся в ущелье, стозевногремящий:

- Вот, графоман, и попался ты, велеебливый,
Музу свою ты с позором, блять, проебоглазил!
ИМХО: Лиаду не смог отъебать плодотворно,
Сгинь же, поганый, в вонючеподобном растворе!

Так повелел наш Бог-критик, клоакодристатель,
Калом тебя поливать, чтобы, сцуко, ты нЕ жил!
Ты умертвись, погребённый под слоем какашек,
Тёщиным супом полейся, три дня как прокисшим!

И - тишина, только сломана МЕрова лира,
В кучу воткнУта, как памятник скорбный поэту.
Анусы стиснуты - там для других графоманов
Булькает что-то и газом тугим напирает...

Путник, ты спросишь: "К чему это ты, о, дрочила сторукий?"
Да был декабрь, тридцать первого это случилось,
И по Элладе был конкурс каких-то поэтов.
Год наступал сто седьмой до рожденья Христова...