Антон стоял в подвале недостроенного дома, сжимая в потных руках переделанный из газового в боевой пистолет. Посмотрев вокруг, он умехнулся – ему суждено умереть среди кучи мусора, человеческих испражнений, использованных гандонов и остатков пиршества местных бомжей.

Нет, это не был конфликт «мне 16, и я очень зол на своего отца». Девушка была тоже не при чем. Просто Антон устал. Он не любил мир, а мир, в свою очередь, недолюбливал его. Антон устал от того, что каждый день он сталкивался с ложью. Причем он всегда чувствовал ее, узнавал ее в любом обличье, и от этого страдал. Антон не знал, что такое тишина – ежедневный скандалы по поводу и без и почти каждый день – новая посуда. И именно в этот день Антон почувствовал, что иного способа преодолеть этот ад не существует.

Возможно, это была слабость. Возможно, отчаянье. Но кто знает, что в действительности движет самоубийцами? Никто, кроме них. Поэтому Антон никогда не осуждал добровольный уход из жизни. Просто кто-то слабее, кто-то сильнее. Те, кто сильнее, выживают, разбивают голову о бетонные стены непонимания, но – выживают. Те, кто слабее – нет. Естественный отбор. Дарвин все замечательно объяснил. Человек ведь – он то же самое животное.

Антон поднес пистолет к виску. Но подумал, что так гораздо больше шансов выжить – он видел подобную сцену в каком-то фильме. Антон усмехнулся и приставил пистолет к подбородку.

Прошло несколько секунд, которые отдавались в голове Антона неимоверным грохотом. Это были не просто секунды, это были последние секунды его жизни, и сознание Антона отсчитывало их в обратном порядке помимо его воли. Антон не вспоминал свое детство. Антон просто подумал о том, что ждет его дома по возвращению. Он глубоко вдохнул затхлый воздух подвала и спустил курок…

***
Антон всегда думал, что ему очень повезло с детством. Он застал первомайские демонстрации, такие красивые для него, еще ребенка. Он помнил огромные воздушные шары, он помнил искренние улыбки людей, сплошным потоком следовавших по улице города. Он был слишком маленьким, поэтому смотрел на все это с балкона. У него в руках тоже был огромный огромный воздушный шарик, и поэтому он чувствовал себя частью этой толпы.

Антон искренне любил то, что у него было. Его игрушки, его книги, его дом. И он даже не думал, что любил все это только лишь потому, что ему не с чем было все это сравнить. Он просто любил. Искренне и честно.

И вот в один прекрасный день все рухнуло. Тогда, когда Антон впервые столкнулся с ложью. С тех пор он с каждым днем все острее осознавал, что мир пронизан ложью насквозь.

В том возрасте, когда всех его сверстников волновали новые конфеты, велосипеды и футбольные баталии во дворе, Антон задумывался о смерти. Однажды он спросил у отца, который всегда отвечал на его вопросы, спросил тихо, спокойно и уверенно:
- Па, а мы же все умрем, да?
И в первый раз его отец не смог ответить на его вопрос. Не смог потому, что ответ очевиден. Но Антон все прочел в его глазах.
***
Нет, время не остановилось. Не было никаких голливудских спецэффектов – никаких картин детства, проносящихся перед глазами, полетов души над телом, темных туннелей и всего прочего. Антон просто был мокрый насквозь. Если бы сейчас в подвале прошел ливень, результат был бы сходным – одежду Антона можно было выжимать. Но сходство было бы чисто внешним. Потому, что щелчок бойка о капсюль патрона показался ему самым громким звуком на свете, заглушившим даже бешеный ритм его сердца. И следом мысль – опустошающая, сбивающая с ног, разрывающая в клочья деформированное сознание. «Я. Сейчас. Должен. Был. Умереть…»

Антон опустил пистолет. Трясущимися руками Антон извлек не сработавший патрон. Обыкновенный патрон калибра 9 миллиметров. С вмятиной на капсюле. Патрон, который должен был отнять, но вместо этого подарил ему вторую жизнь. Антон постепенно успокоился и пришел в себя. Разобрав пистолет, он закопал все его составные части в разных местах подвала. Патрон он завернул в обрывок целлофана, который нашелся тут же. Антон в последний раз сжал маленький сверток в руке, и закопал свою вторую жизнь у стены.

Еще раз оглядев подвал, который должен был стать его могилой, Антон вышел на улицу. Яркий свет больно ударил по глазам, привыкшим к темноте. Где-то далеко пели птицы. Антон улыбнулся и закрыл глаза…