По тропинке через поле шел средних лет мужчина. Шел неторопливо, цепко оглядываясь по сторонам, словно стараясь как следует запомнить все увиденное до мелочей – шелестящую траву, пение птиц, журчание далекого ручейка, кроны березок, покосившийся погост. Показалась деревня. Мужчина остановился, вздохнул и что-то прошептал. Выкурив сигарету, отщелкнул окурок в сухую траву и так же неторопливо пошел дальше.

У покосившейся изгороди он остановился и постучал рюкзаком в калитку. Из-за сарая выбежали куры, пара дворняжек, и залились приветственным лаем.
- Узнали, узнали, мои хорошие, - растроганно произнес мужчина, - сколько же лет я тут не был…
Скрипнув дверью, на крыльцо вышла старушка.
- Кого там еще черти принесли? – спросила она визгливым басом.
- Я это, Михална, свои, - ответил мужчина.
- Что значит «свои»? – подслеповато прищурилась та, - у нас все свои на кладбище давно. Одни чужие остались – я вот, Степаныч, баб Маня, да почтальон Печков. Почтальон уж, правда, почти своим стал. Еле ходит.
- Да я это, Женька, неужто не признали меня? Я к вам приезжал недавно – помните, в Москве еще олимпиада была?
- Олимпиаду помню, а как же. Ну, заходи, раз ты Женька.
Старушка разогнала кур и распахнула калитку. Мужчина зашел в избу, привычно ударившись головой о притолоку. В избе ничего не изменилось с его последнего визита – покосившиеся углы, затянутые паутиной окна, истлевшие половики; лишь печь, выкрашенная голубой масляной краской, весело стояла посреди кухни.

***
Солнце уже припекало вовсю. Вдалеке мычали коровы, надоедливо звенели комары. Мужчина шел к деревенскому погосту. Шел неторопливо, нервно выкуривая сигарету за сигаретой дрожащими руками. На кладбище было тихо, лишь изредка лениво перекаркивались на крестах вороны.

- Ах, еб вашу мать! – мужчина пошарил в штанах, выхватил ствол и, передернув затвор, принялся что есть мочи поливать наглых птиц ливнем пуль. Вороны лениво разлетелись по растущим тут и там березкам. Мужчина спрятал свое грозное оружие в карман и перевел дух.
- А чей-та, милок, ты тут расстрелялся? – из-за  облупленного памятника показалась плешивая голова в кепке. – Че расшумелся, говорю?
- Здорово, Степаныч. Так сам посмотри – все памятники, все кресты обгадили подлые птицы! Вот я и осерчал. Обидно, я ведь тут вырос, а они тут гадят.
- У, милок. Ты когда палить начал, я и сам того… Обгадился маленько… Уж больно ты громко стреляешь, прям как наш почтальон, когда несвежей пищи поест.

***

В деревню мужчина вернулся уже заполночь. В избе его ждал накрытый стол и все живое население деревни – два старика, старухи, а также почтальон. Мужчина повел носом – пахло вкусно. Стол ломился разносолами – там были и жареные в майонезе копченые перцы, и плов, и пирожки. Да чего там только не было! Над всем этим великолепием гордо возвышалась запотевшая четверть прозрачного как слеза первача.
- Проходи, Женька, садись. Ешь, пей, да рассказывай, чего приехал, - баба Маня подвинула ему стакан. Мужчина выпил, крякнул и закусил пирожком.
- Баб Мань, а с чем у вас пирожки-то? С огурцами что-ли?
- С огурцами, касатик, с огурцами. Последний писк моды! Ты не гляди, что глухомань, мы за новостями всегда следим. Ты вот плов, плов накладывай, давай-ка я тебе подсоблю, давай тарелку свою.
- Баб Мань, а плов из перловки что-ли?
- Да что ты? – удивилась та. Быть не может. Однако, приглядевшись, охнула, - Степаныч, дундук ты старый, ты что ж крупу-то перепутал?
- Дык а че я? – прогудел Степаныч, - я какую покрупней взял, все ж гость городской, как лучше хотел.

***

Изрядно захмелев, сельчане стали приставать к мужчине с расспросами.
- Вот скажи мне, Женька, какой тебе интерес был сюда приехать?
- Как же, Степаныч? Родина моя тут, корни. К ним иногда возвращаться надо. Припасть к истокам, прильнуть к груди земли-матушки, - мужчина замялся, пытаясь вспомнить, что он еще читал на эту тему, - пенаты… эээ… родные.
- Мудрено говоришь как-то, Женька. А ты рассказов, часом, не пишешь? А то надысь гостил у нас парень, он, правда, попроще разговаривал, без этих твоих пенатов, - засмеялась хозяйка. – Он так и сказал – пишу, мол, рассказы, поэтому езжу повсюду, истории собираю. Нам читал рассказы свои – ой, и смешные! Мы чуть животы не надорвали, так хохотали!
- А что за парень, - насупился мужчина, - как его звали?
- Да чудно как-то, мы и не разобрали толком. Изверг вроде, прости господи. Не поняли мы, Женька, нерусское имя какое-то.
- Так рассказывать чего, или не надо тебе, - перебил ее Степаныч, - а то уж спать пора, гляди – светает уже.
- Рассказывать, обязательно рассказывать, - мужчина достал из рюкзака ноутбук.
- А это что, Женька, у тебя за диковина? – впервые подал голос почтальон.
- Это, дядя Печков, ноутбук, компьютер такой, вроде пишущей машинки, - ответил мужчина, щелкая клавишами, - рассказывайте давайте, я записывать буду.
- Ой, бабоньки, и правда, - рассмеялась баба Маня, - помните, изверг тот говорил, мол, приедет Женька -  не компьютер у того будет, а пишущая машинка. Прям как в воду глядел!
Мужчина совсем почернел лицом, поиграл желваками и захлопнул крышку ноутбука. Набулькал себе стакан первача, выпил залпом, подхватил рюкзак и молча вышел из избы, привычно ударившись головой о притолоку.

***

Через выжженное поле в сторону железнодорожной станции шел средних лет мужчина. Шел быстро, размашистым шагом, ни на что не обращая внимания. Из-за горизонта выкатывалось огромное красное солнце.