У нас на курсе учились два сомалийца. Очень черные, длинные и необыкновенно тонкие в кости. Лица у них, кстати, были, совсем не негритянские, а сугубо европейские. Один из них даже пытался за мной ухаживать, но я им пренебрегла. Негр, Сомали, поток агрессивного мужского населения с юга… дурочка. И чувствовала ведь, что страстное желание наполняло его горячее сердце и заставляло напряженно работать холодную голову и другие органы. По характерному запаху чувствовала. Разглядывая его тогда со скепсисом, сказала: «Да что же вы такой худенький то, Сулейман?». И пренебрежительно так убрала его тонкую черную руку со своей большой белой задницы. Говорят, в тот день бедняга от обиды спермой пол ванны наполнил. Так обо мне переживал. И так я упустила свой единственный шанс. А сейчас мой бывший воздыхатель, небось, судовым врачом на пиратском бриге служит.

Это сейчас у меня все больше небогатое мелкое начальство из регионов, а тогда я со служителем культа любовь крутила. Но  пылкой страсти как не было, так и нет. Помню, служитель культа меня тогда все в пустошь звал. «Ты дочь моя, всё слово Божие на еблю сведешь. Окстись, грешница!» — говорил. Не окстилась, но сомалийцем, дурочка, пренебрегла. А могла бы быть подругой пирата.  Женщина — это воплощение покорности, готовой к компромиссам округлости и символ слабости, навлекающей агрессию. Это я. А он… Мой черный голубь. Даже альбатрос. Вооруженный мечом, не знающий пощады всадник. Каждый вечер, со словами «Я черный мерин, Ржущий о кобыле»…

Тут победно шествует финансовый кризис, в мире изящных искусств доминирует тема роста цен на картины, какой-то баррель куда-то падает, инвесторы вынуждены продавать активы с целью получения наличных… Но, все равно, не хватает каких-то красок долгожданных. Зато там пираты южных морей, буря и натиск, вчера вот танкер захватили… А еще раньше танки украинские. Танки там плавали туда-сюда, а тут сомалийские пираты…

Говорят, в одном из украинских танков девушка плыла. По имени Олеся. Можно себе представить, что с ней там вытворяли морские разбойники. А я — ум, честь, совесть и секс-символ эпохи, прозябаю здесь без большого чувства. Время уходит бездарно, размениваюсь на мелочи. И за пышным бюстом никто не видит мою изболевшую душу. А один поэт так прямо мне и сказал: «Лобок был брит, однако уж не гладок». Хотя, скажу без ложного альтруизма: «А ведь на месте Олеси могла быть я, такая вся из себя вольнодумная и тираноборческая». Но нет, опять не повезло.

Заниматься исключительно возвышенным и приятным на палубе пиратского эсминца под свист ветра и крики попугаев… Размечталась, дуреха толстозадая. Да, палуба пиратского корабля — бордель моей мечты с раннего детства. И ведь не взрослею с возрастом, что характерно. Все хочется и хочется чего-то большого, сурового и метафизического. Ну ничего с собой поделать не могу.