Иногда, она была рыхлым, членоголовым, пышущим сальным здоровьем ментом, который довольно отбирает документы у сутуленького гастробайтера перед душным выходом с «Комсомольской». В другой раз, она лилась одинокой мелодией «Бессаме мучо» из саксофона крепкого парня и падала вместе со скомканными бумажками в открытый потертый футляр, лежащий перед ним в переходе с «Новокузнецкой» на «Павелецкую».
Она же лениво стояла на тускло освещенной станции «Парк культуры» со снобистским выражением лица, в мешковатой куртке, выставив вперед табличку: «Дипломы. Аттестаты». Еще она была в опущенным глазах скромного паренька-послушника, недавно одевшего монашескую рясу, который приехал ненадолго из Сергиева Посада на «ВДНХ», повидать родных. Она шаталась по вагонам в районе «Проспекта Вернадского» ватагой пьяных фанатов в красно-белых шарфах с такими же круглыми и тупыми, как их бейсбольные биты, головами. А другая, толпилась на «Бауманской», после лекций, задорно и весьма трогательно рисовалась перед хохочущими однокурсницами, шумела и, скинувшись по 200 рублей, собиралась в «Художественный» на вечерний сеанс.

На «Лубянке» в вагон зашла крепкого вида пожилая дама. Двигалась она уверенно и прямолинейно. Расталкивая локтями и сумкой стоящих на пути мужчин с газетами, она пробиралась в середину. Особенно ловко у пенсионерки получалось орудовать сумкой, которая была подстать хозяйке, - такая же крепкая и квадратная.
- Зачем толкаться? Можно же сказать, - заметил ей один усатый господин.
- Сказать ему надо! Ослеп? Не видишь, пожилой человек идет, значит, подвинься! – не останавливаясь, буркнула женщина.
Лицо у нее было круглое как блин, с отвисающим морщинистым зобом и сплющенным носом, над которым сидели маленькие носорожьи глазки. Под короткой шеей спину как барабан обтягивал бежевый плащ. Чувствовалось, что ее постоянно недовольное выражение лица компенсируется отменным здоровьем.
Достигнув цели, пенсионерка дотянулась до верхнего поручня, покрутила головой и, убедившись, что заполучить свободное место будет сложновато, как бы нарочно, нависла над сидящими перед ней несколькими молодыми людьми.
Спустя пару минут безуспешного крягтения, женщина громко обратилась к маленькой старушке, сидящей левее:
- Вот, посмотрите-ка! – мотнула она сумкой вправо, задев чьи-то колени, - Сидят! Новое поколение! Наши внуки!
Старушка оторвалась от книжки с золотым крестиком на обложке и добродушно посмотрела вверх, сухонькая, в темном платочке с морщинистым личиком и ясными глазами. На некоторое время разглядывала обратившуюся, потом, кивнув, снова погрузилась в чтение.
- Нет, ну надо столько наглости иметь! – не унималась дама с сумкой, - Сидят, как будто так и надо! Глухими прикидываются!
Молодых людей, к которым с таким возмущением обращалась дама, было трое
Один – светловолосый, крупный мужчина, лет тридцати трех, в коричневой «черкизовской» куртке. В его рыбьем, безразличным ко всему читалась история про оконченное с тройками ПТУ, водку, армию и недобросовестную работу.
Рядом с ним сидела пара. Симпатичная, совсем молоденькая девушка в блестящих сапожках с круглым детским личиком и пухлыми губками. Она с любопытством слушала собеседника – осанистого темноглазого парня в сером костюме под пальто.
Казалось, молодые люди недавно познакомились: сидели рука об руку, не отрывая взгляд друг от друга и оживленно разговаривали. События вокруг происходили по ту сторону их маленького мира. Голос грозной пенсионерки не мог попасть внутрь него.
Но когда, в третий раз, уже почти вплотную прислонившись своими большими, как дыни грудями и животом к лицу девушки (ее собеседник, а также белобрысый сосед, сидели правее, поэтому оказались в более выигрышном положении), женщина протрубила:
- Ну, может встанете, наконец?!
Они подняли на нее удивленные глаза.
- Что уставились? – пенсионерка снова дернула сумкой, на этот раз, заехав по ноге девушки, - Смотрят! Не устали сидеть?
Парень, наконец, сообразив что происходит, быстро поднялся как-то при этом странно передернувшись, схватился за поручень и попытался обогнуть недовольную даму справа, уступив таким образом ей дорогу. Но не успел он сделать шаг, женщина оттолкнула его, стремясь поскорее плюхнуться, да так сильно оттолкнула, что молодой человек потерял равновесие, и его повело в сторону. В этот же момент по несчастливой случайности, вагон  подпрыгнул, и парень, разжав пальцы, не удержался и полетел спиной назад, упав прямо под ноги сидящим пассажирам.
Девушка вскрикнула, наклонилась к нему, но вдруг, побледнев, замерла.
Из серой штанины упавшего, прямо к ее блестящему сапожку вывалился протез. Его спутница, тщетно пытаясь понять, что же произошло, смотрела на искусственную деревянную ступню в носке и ботинке с ввернутым в нее металлическим стержнем. Весь пунцовый, парень силился закрепить культю, стараясь не поднимать брючину, - ничего не получалось.
Пока бедняга возился, любопытные взгляды пассажиров устремились в его сторону. Мужчина с рыбьими глазами неспешно перекатил зрачки вниз на парня и так же неспешно вернул их обратно. Пенсионерка с крепкой сумкой, поерзав толстыми ягодицами по сиденью, как бы удостоверившись в собственной победе, проворчала под нос: «Симулянт!»
А маленькая старушка, сидящая справа, спрятала книжицу, поднялась, с трудом наклонившись, тронула парня за плечо со словами:
- Давай, милый, помогу. Да садись на мое место.
В это же время жизнерадостный голос объявил: «Станция «Библиотека им. Ленина».

Она может быть круглоглазой и нервной пятидесятилетней барышней в окошке билетной кассы на «Бабушкинской». Блестит вспышкой фотоаппарата стоящей у навигационного столба «Арбатской» группы веселых иностранцев в ярких клетчатых куртках. Может чернеть барсеткой лысого, с возрастной отдышкой, кавказца, владельца нескольких палаток, который пихается и матерится по-русски на выходе с «Черкизовской», то ли из-за нелюбви к «рюсским свиньям», то ли из-за сломавшегося с утра авто. Или она, это грусть в глазах бабушки, что продает у входа на «Киевскую»  красные гладиолусы и нежно-лиловые хризантемы со своего садика. Иногда, смердит сквозь пьяный сон храпящей в углу перехода на. «Курскую», где дует теплый воздух, старой бомжихи, которой видится ее разгульная молодость. А порой, смотрит лукавым взглядом  из под круглых очков пожилого преподавателя с окладистой философской бородой в старомодной фетровой шляпе на станции «Университет».