Уважаемые камрады, графомания болезнь заразная, меня она тоже не обошла стороной. Вот что-то типа этого:

***
      Не должен я был туда ехать. Но поехал зачем-то. Алкоголь и Борис сделали свое дело и вот мы уже сидим в машине у Гарика и выезжаем на МКАД. Нас не много - восемь человек на трех машинах, Вадим сказал, что вопрос плевый и больше никого не надо. Для него это рутина. Или работа, кому как нравится. Оружия у нас в машине нет, по крайней мере, Гарик в этом нас уверил, сказал, что стволы в третьей, там, где Армен со своими борцами. Я посмотрел назад сквозь стекло на двигавшийся вплотную синий «Сатурн». Прикольная машина, я другой такой не видел, вроде как американская. Жутко захотелось ссать. Интересно, это от шампанского или от страха? Рядом зашевелился Борис, интересно, он-то очкует или нет? Наверное, очкует, вон «йогурт» достал, запасливый.
- Будешь?
- Ессественно.
Закусываем шоколадкой и молчим, а че сказать то?
- Надолго эта хуйня? – спрашиваю через некоторое время Гарика.
- Че, ссышь? – Гарик заливисто смеется, - Не ссы, как повезет, может навсегда.

Урод. Мерзкий урод. Однако же правая рука Вадима, от жеж хуйня какая. И как он такие кадры подбирает. Вернее, понятно как – по родоплеменному признаку. Все они армяне, кроме нас с Борисом, бандитская группировка, иными словами. Причем армяне Бакинские, типа беженцы. Слово-то какое – беженцы. Язык не поворачивается про них такое сказать, от таких самому сбежать хочется. Было бы куда. Ну вот, вроде приехали.
Мы подъезжаем к «карману» на МКАДе, возле Варшавки, останавливаемся и выходим. Пока никого вроде нет. Трусит не по-детски, я жалобно смотрю на Бориса, он подмигивает и достает очередной «йогурт», мы закусываем остатками шоколадки.
- Ну чо, алканы, обоссались? – это Вадим.
Борис вяло огрызается, я молчу. Я всегда почти при нем молчу.
- Не ссыте, щас чурбаны приедут, перетрем и по домам, делов на пять минут.

Я ему верю. Пять минут, значит пять минут. Кстати, чурбаны – это азербайджанцы. Ирония судьбы бля, беженцы из Баку разбираются с беженцами из Карабаха в Москве. А может и не из Карабаха, но так красившее. Ебаная жизнь, если задуматься – охуеешь от всего, поэтому я не задумываюсь, а иду поссать, наконец. За этим занятием я пропустил момент, когда они подъехали. Ну и к лучшему, если чо – за мусорным баком можно отлежаться, а потом бежать туда, подальше от Москвы, в загадочное замкадье. Водка из стаканчика-«йогурта» никак не хотела уживаться с утренним шампанским, хотелось заблевать этот загаженный кювет, но я держусь и возвращаюсь к своим. Вадим разговаривает с каким то чуркобесом, он расслаблен, они даже улыбаются, значит, все окей. Говорят негромко, но нам все слышно, хотя понять все равно ничего нельзя – говорят на азербайджанском. Полиглоты хуевы. Этих тоже немного, все пустые, видно действительно вопрос гавно, будь по-другому, Вадим бы нас не взял, это абсолютно точно.

С любопытством оглядываю оппонентов. Все они почему-то похожи друг на друга и на Полада Бюль-Бюль оглы, кроме одного, который стоит вполоборота. Осматривается, походу тертый калач, а, может, понтуется просто, книжки про бандитов все читали. Епт! Это же Папик. Бля буду он. Он меня тоже узнал, но виду не подает, даже нахмурился сильнее. Че ты хмуришься, чудило, эх, подойти бы поговорить, да, похоже, место и обстоятельства не располагают. Киваю чуть-чуть, он тоже и отворачивается. Во бля! Сука такая, узнал! Эх Папик, Папик, че ж ты с этими чурками связался. А я? А я - с другими. Сюжет. Борис вопросительно смотрит, я отмахиваюсь – потом.
Вадим, похоже, закончил переговоры – пожимают руки, улыбаются. Все расслабились, борцы Армена пошли к своему «Сатурну», я закуриваю. Все. В разборках поучаствовал. Напряжение отпускает, но хочется опять ссать. Подходит Вадим.
- Все, договорились, этот олень бабки отдаст, и пускай катится на хер, - какой олень, кому и какие бабки не знаю, да мне это и не интересно. Меньше знаешь – крепче спишь. Они шутят с Гариком и расходятся по машинам.

Вадим – человек редкой отваги. Такие, наверное, во время войны ордена получали. Уважаемый авторитет. В обоих смыслах. Говорят, что он в драке откусил палец самому Мансуру. Правда или нет, но так говорят, и я верю. Верю, особенно после случая на Площади Ильича, когда он при мне упорол Лохматому. Вытащил меня тогда из такого дерьма, теперь я поверю даже в то, что он прилетел с Марса. Правда, коммерцию все же пришлось там прикрыть - дело было не денежное и ввязываться из-за ерунды в войну с люберецкими… Гарик – его полная противоположность. Маленький, неприметный, хитрый. Точно - хорек. С первого взгляда видно, без Вадима он никто. Санчо Панса бля. Я его отдельно почти никогда и не видел.
- Ну чо, вас на Осипенко? – это Гарик Борису.
- Не-е, у метро где-нить кинь, мы сами доедем.
- Ха-ха-ха, доедете, точно. До рыгаловки ближайшей.
- Зачем, нам палатки достаточно, - отбивается Борис.

Они и теперь рядом. Через дорогу. Вадим на «Ваганьковском», Гарик напротив на «Армянском». Судьба такая. Говорят - опять же – говорят, что Гарик бился отчаянно, когда его убивали. С голыми руками на «калаш» в подъезде бросился. Кто бы мог подумать. И пережил Вадима всего на неделю.
- А чо за крендель там был, кому ты глазки строил? – Борис явно повеселел, разрумянился, нужно было поговорить.
- Да так, знакомец один, - в подробности вдаваться совсем не хотелось, - У тя «йогуртов» не осталось?
«Чоза чоза крендель, чоза чоза крендель» - на мотив Апиной вертелось у меня в голове. Да кто теперь знает, чо за крендель, сколько лет прошло? Восемь, десять? 
***

А теперь, внимание, вопрос. Стоит продолжать, или нуевонах?