Дождь  все шел и шел, казалось, тучи зацепились за края сопок и угрюмо поливали поселок и окружавшую его тайгу. Словно не было вчера еще разгоряченного знойного лета с мрачными пожарищами. Даже надоедливый, вездесущий запах гари пропал, а холодный северный ветер гнал и гнал все новые и новые тучи. Мишка сидел на пороге, прямо перед ним с крыши, текла вода маленькими, тоненькими струйками. Мишка сидел и смотрел с тоской на улицу. Кто будет гулять в такую погоду? Даже собаки и те попрятались в своих будках. От нечего делать Мишка даже устал.

В коридор выглянула Степанна. – слышишь, олух царя небесного, что тут прохлаждаешься?
- На улице дождь, делать нечего.
- А ты иди маме помоги по дому, ну полы там подмети, или посуду помой.
- Я не умею, - Мишка застенчиво улыбнулся.
-А и что там уметь? Берешь веник, да метешь, всего делов та.
- А у нас пылесос, - хитро улыбнулся Мишка.
- Да хоть помело, иди делом займись.

Мишка зашел в квартиру и пошел на кухню. В мойке лежали две тарелки и одна чашка. Мишка налил теплую воду из чайника в тазик и, намылив тряпку, стал мыть посуду. Неожиданно дверь распахнулась, и в квартиру вбежал отец, громко хлопнув дверью. Мишка вздрогнул, намыленная тарелка выпала из его рук и звонко ударившись об пол, разбилась вдребезги. Отец заглянул на кухню,  – а, это ты у нас по хозяйству. Что руки дырявые? Отец был в мокрой насквозь плащ-накидке, с которой быстро натекла лужа. Маленькая полевая фуражка намокла, и ее тулья провисла, за то сапоги, несмотря на непогоду, были блестящие и чистые.
- Нет пап, - Мишка соскочил с табуретки и, подпрыгнув, повис у отца на шее, - ой, пап у нас  такое было! Весь поселок чуть не сгорел, а мама забыла все дома, кроме сковородки.
- Да ладно?- усмехнулся отец.
- Правда, правда, ты хоть  у мамы спроси, хоть у Степановны.
- Ну, за то она тебя не забыла. Давай-ка, друг мой ситный,  полей мне.
- Сейчас пап, - Мишка вскочил на табурет и набрал ковшик воды.
- Давай сначала руку, - отец основательно мылил руки, оттирая въевшуюся в кожу черную гарь, - ну бери ковшик, пойдем со мной на двор. Раздевшись по пояс, отец взял ведро с водой и вышел на улицу. Мишка запрыгнул босыми ногами в резиновые сапоги, накинул на себя прозрачный полиэтиленовый плащ побежал за отцом следом. Дождь тарабанил по отцовской коже, но его это не смущало, он намылился, наклонился, и похлопал себя по шее, - давай, лей сюда, смелей.
- Пап, а у тебя мыло на спине.
- Ну, так смой. Что ждешь? Смелее. Лей – лей  не жалей.

Мишка вылил всю воду из ведра, закинул в него ковш и, громыхая ими, пошел домой. Отец, весело отфыркиваясь, бежал к дому перед Мишкой, смешно чавкая тапочками в лужах. На крыльце отец весело запрыгал на одной ноге, - давай быстрее, Мишка, замерзнешь.
- Я не замерзну, я одет, - Мишка перехватил ведро, ковшик жалостливо звякнул о стены, - ты беги, одевайся. Мишка, как настоящий мужчина пошел за водой. Он встал на табурет и зачерпнул воду из бочки. Ведро оказалось не тяжелым, Мишка отлил немного воды и снова постарался вытащить ведро, и снова не смог. Когда воды осталось примерно половина ведра, Мишка легко выдернул его из бочки и, капая на пол, пошел в свою квартиру, оставляя водяную дорожку. Отец уже переоделся в гражданку, и расчесывался, - Ну, что давай чай делать будем?
- Давай, - Мишка набирал ковшиком воды в электросамовар. Отец достал из буфета печенье, и перетертую с сахаром смородину. Когда самовар закипел. И отец стал заваривать чай, дверь распахнулась и влетела мама. Она радостно чмокнула отца и, обняв за шею, крепко к нему прижалась.
- Да уж, Зина, знал я, что ты у меня хозяйственная, но чтоб вот так, ни паспорт, ни деньги, а сковородку схватить, - засмеялся отец.
- Уже разбрехали. Ну что за соседи, лишь бы лясы поточить,- возмутилась мать, она уже собиралась психануть, но отец схватил ее на руки и закружил по кухне,- Зинка, Зинка, веселая картинка.
- Отпусти, – мама внезапно разозлилась на отца и стала вырываться, – отпусти, я сказала.
-А что мы такие злые? – у отца было шутливое настроение, он бережно поставил мать на пол, и чмокнул звонко в щеку, - садись чай пить. Ты надолго пришла?
- Что значит надолго?- удивилась мама.
- Ну, на обед или на совсем?
- А ты?
- Я до завтра совершенно свободен, -  отец  чмокнул маму в щеку, - так что если тебе не идти на работу, может, в киношку сходим?

После чая родители стали собираться в кино. Вернее сначала собрали Мишку, и он, по-праздничному одетый, выскочил на улицу. Мишка радостно скакал на одной ноге, по ступенькам крыльца, и поскользнулся. Сосчитав задом все четыре ступеньки, в праздничной одежде, Мишка упал лицом в грязь, испачкавшись, словно поросенок, с ног до головы. Его лицо было в черной липкой грязи, его руки, по локоть в луже, и едва он встал на ноги, с рукавов потекла вода, на коленках огромные, черные, грязные круги. Мишка от огорчения даже разревелся. На крыльцо выглянула бабка Соня, - ой, ешкин кот, Мишка, что с тобой?
-Я, я, - заикаясь от обиды, Мишка тер грязными руками глаза, – упал в лужу.
-Вот горе-то луковое, беги домой.

Мишка вошел в квартиру, отец уже был одет, и сидел в кресле, ожидая, когда соберется мать. Мишка хотел спрятаться в прихожей, но отец. выглянув из комнаты, увидел его и вытащил на свет, и даже присвистнул от  удивления.
-Да уж сын, ничего не скажешь,- отец нахмурился, свинья грязи всегда найдет. Мать посмотри на нашего поросенка.
Мама, выглянув из комнаты, ничего не сказала, только всплеснула руками и охнула. Мама заметалась по комнате, пока Мишка мыл лицо и руки, собирала ему чистую одежду. Мишка оделся, и его снова отправили ждать на улицу. Мишка уже аккуратно спустился по лестнице и стал ждать родителей во дворе. Сильный ветер рвал и разгонял тучи. Дождь уже окончился, и высоко в небе замелькали ласточки. Мишка засмотрелся на птиц и снова поскользнулся. Несколько секунд он боролся с равновесием, но скользкая грязь победила. Мишка шлепнулся назад, широко раскинув руки, в лужу, с брызгами и с воем. Он уселся прямо посередине луже и от обиды снова заплакал. Мишка хотел было спрятаться за сараями, но папа, вышедший посмотреть, почему его сын плачет, грозно приказал, - Иди сюда!
Отец схватил сына за шиворот и отвесил подзатыльник, - а ну-ка, бегом домой.

Конечно, Мишку переодели и еще раз. Отец, нервно ждущий, когда соберется мать, вышел вместе с сыном на крыльцо, закурил. Он нервно затянулся и спросил, - ну вот скажи мне, как ты умудрился упасть?
- Пап, оно само, я не виноват. Вот смотри здесь скользко.
- Где скользко? - Отец несколько раз шаркнул ногой по мокрой доске, - где скользко? Я не вижу!
-Вот здесь, - Мишка подошел и шаркнул ногой, - смотри, я вот так шел, и поскользнулся на ней.
- Ну и как?- пытливо спросил отец, словно чего-то ждал.
- Ну не знаю. Я упал. – Мишка развернулся, что бы вернуться на ступени, и снова поскользнулся. От обиды он громко завыл, а потом заорал отцу - я же говорил, здесь я упал!
Отец засмеялся, и смеялся до слез, пока Мишка, растирая слезы, вставал и шел к дому. Когда они вернулись в дом, рассвирепела уже мама, - ты не понимаешь, что тебе уже нечего одеть?
- Ладно, ладно, успокойся, не ори, это я сейчас виноват, - отец усмехнулся,  я просто попросил объяснить мне, как он умудрился упасть. И вот результат.
- Тебе результат, а мне стирки прибавилось, - мама присела на табуретку, – и, куда мы его теперь денем? Сами в кино, а ребенок дома! Вот ум у тебя есть? Здоровый лоб, а ума ни грамма.
- Ладно, Зин, пойдем, - отец присел перед сыном, - а ты сиди дома и жди нас. Мы вернемся с гостинцем.
- Пап, ну возьмите меня с собой, я тоже хочу в кино!- заныл Мишка.
-Разговорчики в строю!- строго сказал отец, –  сказано: «Придется сидеть дома», а мы тебе принесем потом гостинец.

Когда родители ушли, Мишка заплакал. Он отчаянно кусал губу, чтоб не завыть, пока родители были дома, и как только они вышли за порог, он рухнул лицом в подушку и крупные, горькие слезы потекли по его щекам. Он плакал до тех пор, пока подушка не стала мокрой и горько на вкус. Когда слез не осталось, и щеки болезненно жгло, Мишка встал и пошел мыть лицо. Кое-как успокоившись, он стал думать, что же теперь делать? Потому что из одежды остались одни трусы и майка, на улицу не выйти, а дома что делать? Мишка начал искать себе развлечения. Он начал играть с оловянными солдатиками, но они быстро надоели ему, и он со злостью зашвырнул их в коробку.  Мишка даже попрыгал на кровати родителей, подлетая высоко, почти до потолка. Наверху, на самой высокой полке шкафа он заметил фигурку в папахе и черной бурке, похожую на Чапаева. Фигурка очень понравилась Мишке, и что бы достать ее мальчик притащил табурет, и взобравшись на него, он не смог дотянуться до фигурки. Тогда Мишка притащил еще один табурет, придвинул к этой конструкции стул и влез, цепляясь за полки шкафа. Когда он протянул руку к фигурке, открылась антресоль и из нее выпал пакет, полный шоколадными конфетами.
- Ух, ты, - только и подумал Мишка. Шоколадные конфеты были редким лакомством. Наверное, правильно было бы положить их обратно, и понемногу тырить каждый день, но дорвавшись до сладкого, Мишка не мог остановиться и ел конфеты, выбрасывая фантики на пол. Когда с конфетами было покончено Мишка пришел на кухню, выпил чаю и, осоловев от съеденного, уснул, сжимая в руках вожделенную фигурку.

Он не слышал, как вернулись родители. Как мама испугано убежала за врачом. Как отец сидел над Мишкой, нервно кусая губу. Всех успокоила Светлана Игоревна, детский доктор, она осмотрела ребенка, пощупала его пульс, послушала, и приказала положить в постель – спать.
- Ничего!- поставила врач диагноз.
-Как ничего? Три килограмма шоколадных конфет – и ничего?
- Да, все хорошо, ребенок спит, нормальным крепким сном, да и вы не волнуйтесь, если бы что-то и было – диатез, аллергия или еще что, уже бы давно вылезло,- Светлана Игоревна устало улыбнулась, вымыла руки и, попрощавшись, ушла.
Мишка спал, счастливо сжимая в руках фигурку, и видел героические сны.