«Какие нервные лица, быть беде».

Борис Гребенщиков, «Рок-н-ролл мёртв».

- Да прекрати, дура!
    Я, давясь злобой и отчаянием, сдул со стеклянного стола дорогу из жёлтого порошка, который несколько минут назад был небольшой таблеткой. Я больше не мог видеть того, как она нюхает, курит или глотает. Я обожал её всей душой, но когда она делала это при мне – всей же душой её ненавидел. При мне она не кололась, но я видел её левую руку и, как минимум, дважды ужаленную вену. Поразительно – как за два месяца человека могла затянуть с головой эта дрянь. С другой стороны, нет в этом ничего удивительного, если человеку всего шестнадцать лет…
    До неё с опозданием дошло, что дороги из дешёвого спида больше нет. Она подняла на меня глаза, полные ненависти и тоски одновременно. Смотрела она на меня так всего пару секунд, но мне казалось, что пролетела целая вечность, а может, и не одна. На мои глаза навернулись слёзы, сердце сжалось. Но она то ли проигнорировала мою проникновенность, то ли изначально её не замечала, и полезла в карман. Она достала оттуда ещё одну таблетку и принялась её толочь. «Ёб твою мать, сколько же их у тебя?» - подумалось мне. И вдруг время замедлилось, мой разум отошёл от руля сознанием, и на его место встали инстинкты.
    Я выбил таблетку из её руки, и первый раз в жизни позволил себе её ударить. Звонкая пощёчина привела её сначала в состояние удивления, затем она обиделась, но меньше чем через секунду отрезвела. Вот теперь с ней можно было нормально разговаривать целых десять минут.
    - Ты чё, опух? – произнесла она, потирая левую щеку.
    - Дура! Зачем тебе это всё? Ты понимаешь, что уничтожаешь себя? Причём, пока ещё не физически, а именно морально! От тебя все твои когда-то лучшие друзья шарахаются и обходят тебя десятой дорогой!
    - Эээ… И чё?
    «Нет, - подумал я, - этого не может быть! Это следующая стадия, он не могла так быстро…»
    Я с огромным усилием подавил желание снова её ударить. Взяв себя в руки, я снова спросил:
    - Просто скажи – зачем тебе это?
    Это кайф, пойми! Это самое лучшее, что я когда-нибудь чувствовала! – она ни на секунду не задумалась над ответом.
Более того, эту фразу я слышу каждый раз, когда спрашиваю её об этом. И именно в этом звучании.
    Стадия отупения неминуемо началась. Будет трудно.
    Я знал всех её барыг, я говорил с каждым из них, и они клятвенно обещали, что больше не будут ей продавать. И что самое важное – они не лгали. Они говорили ей: «Сейчас у меня ничего нет, позвони этому человеку, он всё организует». Именно так она находила новых поставщиков, и отследить их было нереально.
    Я не знал, где она берёт деньги. Однажды я подумал, что она занимается проституцией, но мне сказали, что никто из здраво мыслящих людей спать с наркоманкой не согласится.
    Я взглянул на неё. Сквозь слёзы её очертания казались размытыми.
    - Я же… Я же люблю тебя… Прошу, остановись!
    Услышав мои слова, она встала, подошла к двери и остановилась перед ней.
    - Тебе это не нужно, брось!
    Она открыла дверь.
    - Мне нужно это для того, чтобы никто меня не любил – сказала она и ушла.