На пятиминутке Тарасу Игнатьевичу пришлось стоя выслушивать нецензурные переливы хрипатого голоса председателя. Свиноферма опустела, причём не от ножа на скотобойне а от банальной пневмонии. Все имеющиеся в запасе антибиотики были проданы местному фермеру, а на эти деньги был приобретён крутой геймерский комп, доступ в интернет на два года и изящные зимние сапожки красавице-жене. Правда, надо сказать, что о последнем приобретении Тарас последнее время жалел – срок договора с провайдерской компанией заканчивался через два месяца. Теперь он узнавал о своих умственных способностях, фигуре, и субстанции заменяющей ему мозг много нового: на 34 году жизни он оказался перетраханым во все дыры дебилом, горбатым пидаром с целюлитной сракой, ну а сперматоблядская черепушка его была туго набита отборным говном. Нет, председателю, Ивану Олеговичу Лонгбигу похуй был план по сдаче свинячьего поголовья постсавецкому государству, до писды ему были и проданные антибиотики. Отгребал Тарас Игнатьевич по одной известной всем причине – половину свиней председатель сдавал на мяскомбинат от имени доярок, свинарок и прочих. Сам же строил очередной коттеджик на берегу лесного озера. Наконец председательский монолог закончился и главный ветврач сказал пару слов в своё оправдание. Во-первых, десяток свиней выжил, а они явно имеют иммунитет и произведут устойчивое к пневмонии потомство, так что на следующий год хозяйство наверстает упущенное. Во-вторых, трупы павших жевотных переработаны на мясокостную муку и обогатят рацион выживших. Последняя новость особенно порадовала зоотехника, продавшего две трети свинячьей еды всё тому же фермеру. В-третьих, к радости главного инженера оставшиеся свиньи будут переведены на содержание в малый хлев, что сэкономит половину топлива, давно благополучно согревающего фермерские хоромы. Иван Олегович ещё что-то бубнил, но Тарас Игнатьевич сел и пригнул голову к записной книжке. Вечер должен был выдаться бурным и весёлым. Вместе с зоотехником они отправились произвести вскрытие самого крупного кабанчика и проверить на вкус напряжённость его свинячьего иммунитета.

***

Главный врач межрайонной психбольницы Прокия Юрий Гедеванович был полноватым, лысоватым и добродушным человеком. Он верил подчинённым на слово, редко выходил из кабинета и лично принимал на работу молоденьких медсестричек. Особенно он любил выслушивать отчёты о ночных дежурствах доктора Хоботовой, – первой красавицы в Козьей Норе, жены главного ветврача колхоза «Бехтеревский путь». Нет, он ни разу не пытался овладеть её телом, но претензии на владение душой были. Даже дом его стоял в 20-ти метрах от больничной ограды, в которой заботливые рабочие сделали специальную калитку. Всем своим видом он внушал уверенность в завтрашнем дне, гордость за наше начальство и правительство. Сегодня, стоя утром у окна главврач в бинокль смотрел как далеко у опушки переодевает обувь главная медсестра. А смотрелось это весьма аппетитно. Юрий Гедеванович закончил всматриваться в голубую даль леса и приступил к утреннему туалету.


***

Мир вокруг дяди Димы кружился в различных плоскостях, издавая тошнотворные звуки. Самогон, купленный вчера у бабы Ганны и выпитый ночью на кухне в полном одиночестве качеством явно не отличался. В помещении свинофермы было непривычно тихо и холодно.  Только теперь, после пятиминутки у председателя главный зоотехник вспомнил, что не распорядился включить отопление в малом хлеву, а пережившее страшную эпизоотию поголовье ему надо беречь как девственность своей дочери. В противном случае он будет переведён на работу простым скотником. Был повод нанести визит главному инженеру, а заодно и похмелиться. Благо, машинный двор располагался в двухстах метрах от фермы. Юра Куличкин сидел на ржавых обломках комбайна «НИВА» и потягивал из горла до боли знакомую дяде Диме мутную жидкость.
- Тоже у Ганны отоваривался?
- Здоров, Димон, тебе откуда знать? Сам еле ноги волочишь, смотри, переведёт председатель в скотники, попьёшь китайского пива… - Юра вытер губы рукавом телаги и сделал пару шагов навстречу другу.
- Дай, Юрик, пару глотков сделаю, да пойдём на малом хлеву отопление включим, не то и ты свой диплом корове в пезду засунешь.
- Ты к Игнатьечу собираешься? - Дима сделал несколько полновесных глотков и, подавив рвотный рефлекс, снова приложился к посуде.
- Четверг, все будут, так что особо не разгоняйся, - главный инженер отобрал пойло и сунул  Диме под нос мятый бутерброд с сыром, – пошли, откроем вентили, да завалимся спать до обеда. К вечеру в форме надо быть.
- Олег говорил, что жена его на работе в ночь, может доярочку новенькую взять? – Дмитрий, медленно жуя побрёл по собственным следам. – Смазливенькая девка, да жопа растёт на глазах на дармовом молоке и мясе.
- А ты ей массаж делай после каждой дойки, так и жопа будет в твоих руках и дойки!!! – Юрик заржал, довольный своим каламбурчиком.
В малом хлеву, сбившись в живописную кучу, похрапывало и покашливало десятка два свинок и четыре хряка. Все они были похожи своей упитанностью на велосипед, - отлично видны в профиль, но почти незаметны в фас. Юрик (его отчества никто и не помнил, несмотря на высокую должность) открыл загаженный десятками поколений свиней люк, просунул руку в небольшое отверстие и с нецензурной матерщиной отскочил метра на полтора. Следом пронеслось полчище пригревшихся на трубе отопления крысок. Инженер принёс откуда-то сучковатый дрын и долго шарил им в дыре. Только убедившись, что грызуны покинули технологическое отверстие, Юрик просунул туда руку  в ватной рукавице и открыл кран.
- Грейтесь, скоты, грейтесь, я добрый сегодня, – он закрыл люк и двинулся в сторону ближайшей батареи отопления. – Вроде бы потеплела, пошли спать, вечером надо как огурцы…
- Да, что до огурцов. Главный агроном будет? – Дима открыл дверь в подсобку и пропустил друга вперёд. – Честно сказать, не хочу его харю видеть последнее время. Весной с фермером договорился гербециды сбыть. Дорого. Так этот мудак не согласился.
- Да, не мужик он. – Юрик уже устраивался на кушетке, накрываясь телогрейкой. – Напьёмся, всё выскажем. Пусть Никодим анафему ему отчитает.
- А по мне, не приглашал бы его Тарас, хай с колорадскими жуками пьёт дихлофос.
Инженер и зоотехник сделали ещё по несколько глотков самогона для сугрева и хорошего сна, и вскоре захрапели не хуже свиней, попёрдывая и наполняя каморку едким перегаром.

***

Быть  агрономом может далеко не каждый бывший городской житель. Олег Загидыч Россомахский, а именно таковым он и был, носил пшеничного цвета кустистые усы, напоминавшие сноп на его академическом значке и коричневый полуперденчик, отчего, как ему казалось, становился ближе полуграмотному народу и культурным растениям. Кабинет главного агронома располагался в здании управления колхоза, и, поэтому, самым доступным собутыльником в рабочее время для него был не кто-нибудь, а сам председатель. Это давало ему возможность не только без стука заходить в главный кабинет хозяйства, но и позволяло получать некоторые поблажки по работе, а в пятницу добираться до дома на председательской машине. Вот и сейчас он тупо ржал над очередным новым анекдотом про Брежнева и потягивал из большой железной кружки только что привезённое из райцентра свежее пиво. Лонгбиг застал последнего действительно коммунистического руководителя в зрелом возрасте и всегда, напившись, с явной ностальгией рассказывал о водке за 3-62… Олег Загидович прощал ему этот детский грех и, слушая, ел, а так же пил всё, что было выставлено на стол. Жизнь агронома осложнялась только одним неприятным фактом – жил он в районном центре, в сорока километрах от места работы и с понедельника по четверг ночевал в приспособленной под квартиру комнатушке в управлении колхоза.  Чем всё это время занимается его жена он, естественно, знал. Знал даже с кем. Не знал он только, как это у соседа встаёт на такое жирное, потнючее, почти бесполое существо, скорее напоминающее клоуна Куклачёва, чем женщину… Сам же Иван мечтал только об одной женщине, замужней, не проявляющей к нему ни малейшего интереса - жене своего лучшего друга ветврача Тараса Игнатьевича. По этой причине Загидыч становился всё менее желанным гостем у последнего. Правда на сегодняшнюю пьянку его всё же пригласили, Катирина Ибрагимовна дежурила ночью в больнице. Председатель Лонгбиг уже принял третий стакан и стал уходить в миры Морфея. Агроном опустил спинку его кожаного кресла, вышел из конторы, сел в председательский УАЗик и скомандовал водителю: «На магазин!». Надо было закупить пойла на вечер.
***
Тени. Чёрное, с серебряными крупинками звёзд небо… Молодой месяц почти не светит,а лишь подчёркивает мрак…  За каждой массивной, накрытой снегом елью чудятся волки и бандиты, больные гибефренной шизофренией. Идти на работу пешком четыре с половиной километра, да ещё через ночной зимний лес для 29-летней женщины скорее испытание нервов, чем обыденность. Тем не менее, Катирина Ибрагимовна проделывала этот путь каждое утро, когда не оставалась в отделении, которым заведовала дежурить. Дежурства главная сестра  воспринимала вовсе не как работу, а как избавление от тягот и забот семейной жизни. Сегодня вечером ей снова пришлось бы развлекать этих алкоголиков, друзей мужа: попа, зоотехника, главного агронома и главного инженера соседнего колхоза… Да будь её воля, все они, вместе с мужем давно лежали бы в отдельной палате и пили бы трифтазин, а не водку. Но воля была мужа, а не её. Даже в относительно спокойные дни, когда мерзкие рожи не лежали в тарелках с блевотиной за столом, жизнь поганил муж. Она, уставшая после целых полутора суток общения со слабоумными, готовила ужин и ложилась, надеясь хотя бы немного поспать. Олег сидел за компом и проверял обновления самых крутых порносайтов. Насмотревшись голых женщин и сожрав ужин, он часам к трём ночи всеми доступными способами будил жену и вымещал на бедной Катирине всё накопившееся в чреслах напряжение…

***

Тяжёлые шапки окрашенных восходящим зимним солнцем снежных шапок склоняли к земле лапы старых елей. Заметенная за ночь тропинка похрустывала под ногами отца Никодима, в миру Николая Дмитриевича Махнача, священника и настоятеля церквушки, построенной в посёлке Козья Нора, обязанном своим существованием межрайонной психиатрической больнице. Отец Никодим отслужил утреннюю службу и до вечера собирался заняться домашними делами и отдохнуть. Особого выбора развлечений сан священника не даёт, но посёлок Козья Нора предлагал таковых ещё меньше. Раза два в неделю поп заходил в гости к приятелю – главному ветеренарному врачу колхоза Тарасу Игнатьевичу и его красавице жене Катирине Ибрагимовне. По пятницам исповедовал самых бредоносных больных в стационаре психушки. На выходных разучивал псалтирь с командой реконвалесцентов. Оставшиеся вечера начищал медный крест, который носил на груди вместо пропитого золотого, стирал рясу и подрясники, руководил уборкой во храме. Ну, в общем, настроение у священника было неплохое. Гулять в тихую погоду по розовому зимнему лесу в предвкушении хорошей пьянки – кому это может быть неприятно, а уж такой романтической натуре как Николай Дмитрич и подавно…

Продолжение будет…
SIROTA, MINSK,15. 10. 2008.