Тихой сапой, редеющим фоном,
Закусив под рукав аромат,
Харитоном иль грубым Пифоном
Я войду в Александровский сад.

Там смердят паразитные гады
И гнетущ позолочен блик.
Эвмениды проклятий Эллады
Тенью мстят на попов материк.

Наблюдая волшебные капли
Кладью каменной жёсткой вины,
Позабытые с граблями пакли
Заколоченной древней стены.

И у врат отражения пекла,
Что отрезано чёткой чертой,
Вижу оттиски старого пепла
Пятекрылой железной звездой.

С водружённым фаянсовым троном
Из заранее спрятанных лет,
Проклиная изменой закона
И не зная, что будет в ответ.

Брег стигийский я даже не помню.
Не пристало спускаться во век
В непробудную мутную бойню,
Где жесток показавшейся брег.

Сдохнув в этой кромешной глубине,
Поперёк всех законов Бора,
Александровской жуткой пучине,
От собора ввысь до топора.

Шум дерев пресловутостью стонет,
Увидавши тебя на черте
И листами прикрывши ладони,
Ветви тянет убого к воде.

Куполами кресты засияют
И низвергнуться стаи-дома.
Умирают сады, умирают.
Бурей белой влачится зима.