Относительно молодой город Хлебоголодск славился огромным количеством бродячих собак, унылым цветом фасадов своих зданий и бронзовым памятником вождю мирового пролетариата с отпиленной по самое плечо правой рукой, ранее указывавшей в сторону местного погоста.  Ильич, подвергшийся ампутации в период повального увлечения горожан цветными металлами, выглядел довольно странно. Со стороны казалось, что Ленин, находясь в состоянии сильного алкогольного опьянения, подался вперёд своим правым боком и пытается плечом навалиться на закрытую невидимую дверь, ведущую, скорее всего, в какое то питейное заведение. И при этом, высоко задрав козлиную бородку, он как бы с вызовом заглядывает в глаза такому же невидимому,  достаточно рослому швейцару. Первому, после эксплуататора, врагу рабочего и крестьянина.

К достопримечательностям Хлебоголодска можно также отнести и контору, о которой далее пойдёт речь в этом повествовании. Контора носила громкое и раскатистое название "Реставратор" и занималась реставрацией одеял и подушек. Предположу законный вопрос читателя, какому же мудаку взбрело в голову открыть подобное предприятие, а главное, зачем...

На самом деле, ответ на этот вопрос лежит на поверхности. После распада Великой Державы, повлекшей за собой безработицу, и как следствие, массовое увлечение цветметом, население города Хлебоголодска так же массово увлеклось реставрацией этих незатейливых предметов домашнего обихода. Конечно, они с большим удовольствием реставрировали бы свою поношенную одежду и убогое нижнее бельё, но к сожалению мастеров такого уровня в городе не было, а реставрация постельных принадлежностей не требовала особой квалификации. Население города разделилось на два лагеря; тех кто портил и осквернял постельное бельё, и тех, кто его скрупулёзно реставрировал. Со временем, новые заграничные подушки и одеяла, а затем и отечественное бельё поступили в продажу в местных магазинах, и многочисленные реставрационные точки постепенно обанкротились и закрылись.

Все кроме одной.  Той, что располагалась в двух кварталах от площади Восстания Хлебоголодских могильщиков. На тот период времени о котором пойдёт речь в этом рассказе, ЧП "Реставратор" плавно скатывалось к банкротству и бывший хозяин, удачно перепродав его, укатил на серебристом "Мазератти" в сторону столицы нашей Родины. Его новый владелец и бывший сотрудник, профессор и почётный член Лондонского королевского общества росписи по дереву, лауреат премии "Крендель года", Лев Петрович Страхов, взялся за дело с удвоенной энергией. Правда, жители Хлебоголодска не откликнулись на душевный порыв Страхова. За последние два с половиной года, только сморщенная и вонючая старушка принесла на реставрацию два одеяла. Да видимо вскорости сдохла или скоропостижно разбогатела на сборе подаяния в пользу вымирающих Королевских пингвинов Антарктики, но так и не явилась за отреставрированными вещами. Да ещё совсем недавно, спокойную и размеренную жизнь конторы нарушил пришедший посетитель, напугав сотрудников нездоровым блеском в глазах. Он сжимал в трясущихся руках грязную, пожелтевшую подушку, с пятнами, то ли мочи, то ли слюней, и с торчащими во все стороны жёлтыми перьями. Но, вырвать подушку из рук клиента, сотрудники ЧП "Реставратор" так и не смогли. С криком:  - Так не достанься же ты никому! - посетитель бежал, унося в своих руках такой важный заказ...

***
У Льва Петровича Страхова была мечта. Впрочем, мечты были не только у него, но и у остальных работников его конторы. Справедливости ради нужно отметить, что у работников были даже и не мечты, а скорее, желания. Например, у закройщика Васи было ежедневное желание нажраться водки в ночь с пятницы на понедельник. Что он с успехом и претворял в жизнь. Ещё у него было желание, чтобы Хлебоголодская "Металлочерепица" прошла в первый дивизион.  Приёмщица Варвара, желала, чтобы  её женатый сожитель сводил в кафе-мороженое и накормил красивой едой под божественным названием "бланманже", а не просто тупо драл её в городском парке, уперев головой в фанерный самолёт на детской площадке.

Но мечтам не всегда суждено сбываться.  Футболисты "Металлочерепицы" никак не желали прибавлять в игре, и Василий компенсировал эту свою неудовлетворённость продолжительными, граничащими с фанатизмом, запоями. А вот Варенька, напротив,  была таки приглашена в кафе, и познала божественный вкус роскошной еды, правда после этого ей пришлось раскачивать фанерный самолётик в городском парке с утроенной энергией, пока его вконец расшатанное основание однажды не надломилось, и он не рухнул в песок, завершив свой последний полёт. Что касается мечты Льва Петровича Страхова, то ей, по всей видимости, не суждено было исполниться, ибо мечта эта была практически неосуществима...

Дело в том, что в прошлом известный в определённых кругах учёный, а ныне монопольный реставратор подушек мечтал жить и работать на Манхеттене.  Это дало бы ему возможность получить сказочно выгодный заказ на реставрацию подушек самой Демми Мур. Для достижения этой цели Лев Петрович не жалел ни сил, ни средств. Ночами он писал научные статьи по росписи деревянных ложек и лепке "Кренделей". На вырученные от публикации деньги он имел возможность содержать свой убыточный бизнес. Вот и сегодня, идя после бессонной ночи в контору, Страхов сжимал в кармане пачку банкнот; жалование Варвары и Василия за два последних месяца.

- Доброе утро, Лев Петрович. - Приветствовала его Варя.
- Здрасьте. - Выдохнул перегаром Вася.
- Добрый. - Ответил Страхов и протянув деньги сотрудникам, спросил:
- Ну, как? Ничего не было за вчера?
Варя, пересчитывая зарплату замотала головой, а Василий зло хмыкнув, сказал:
- Щас какие хош подушки продают. И недорого. Сидим тут...
- Ступайте в цех, Василий! Идите уже... кроить! - Ответил Лев Петрович.
- Чо кроить то? Заказов то нет!
- Да, Лев Петрович, куда ещё кроить то... - Начала было Варя, но Страхов замотал головой, не желая ничего слышать, и немного отдышавшись, сказал:
- А вы Варенька, ведите учёт и приёмку... пожалуйста... учёт и приёмку... я жду большого заказа... мы должны во всеоружии... вобщем, работайте.
Василий пожал плечами и направился за загородку, громко именуемую «цехом», а Варвара закопошилась в накладных. Удовлетворённый Лев Петрович вышел на улицу и разложил на тротуаре так называемый "мимоход" из фанеры, на котором корявыми буквами было выведено: 
«Ты утратил одеяло
И умчалась простыня
И подушка - суть лягушка
Вскачь пустилась от тебя,
Но поверь, не всё пропало
Реставрируем - любя
Здесь подушка стоит двушку
Одеяло - три рубля».

Критически оглядев шедевр местной рекламной фирмы, Лев Петрович ладонью смахнул с "мимохода" воображаемую пыль и вернулся в контору. Варя продолжала перебирать пустые накладные, а из-за загородки где кроил Вася, послышался голос диктора местного телевидения.
- Вася, вы опять смотрите телевизор? - Спросил Страхов.
- А чо? - Раздалось из закроечной.
- Да так... вы бы хоть избирательно смотрели, а не всё подряд.
- Да я новости, Лев Петрович. Представляете, вандалы поломали самолёт на детской площадке. Ужас что в городе творится. Там сейчас телевидение и милиция понаехала. Следы ищут.
При этих словах Варвара покраснела и рассыпала по полу накладные.
- Что же вы так, Варенька. Аккуратнее нужно. - Сказал Страхов, и помог учётчице собрать бумажки.
- Как вы думаете Варенька, в Нью-Йорке реставрируют подушки? - Неожиданно спросил Лев Петрович.
- Чего это вы вдруг про Нью-Йорк?
- Да так... - Ответил Страхов: - Я же говорю, заказ жду.
Из закроечного цеха раздался голос Василия:
- В Америке щас вообще без подушек спят. На фанере, позвоночники выправляют. Я по телевизору видел.
- Что вы чушь городите? Выключите немедленно этот телевизор! Сколько можно повторять, чтоб на работе не смотреть эту гадость... - Взволнованно произнёс Лев Петрович.

Вконец расстроившись, Страхов хлопнул дверью и вышел на улицу, для того, чтобы совершить свой ежедневный моцион. За всю дорогу от конторы до площади Восстания, Лев Петрович не встретил ни одной живой души кроме нескольких бродячих псов. Подманив собак, профессор бросил им кусок котлеты, обильно пересыпанный стрихнином. Лев Петрович был человеком доброй воли, но недолюбливал животных по одной простой причине. Животные не пользовались одеялами.

Затем профессор обязательно посещал местный фирменный Универмаг "Хлебоголодский могильщик", возвышающийся сразу за площадью. Поднявшись на второй этаж, он заходил в отдел постельного белья и с ненавистью блуждал между полками с белоснежным товаром, пытаясь незаметно вытереть руки от котлетного жира об одну из подушек или одеяло. Иногда он останавливался рядом с потенциальным покупателем, и придав лицу безразличное выражение, говорил:
- И зачем покупать новое, если можно просто отреставрировать старое. Не правда ли? Скажите, вы же не станете покупать одеяло? Или подушку? Не станете ведь…?
Постепенно глаза его начинали затравленно бегать, и Страхов пытался вручить перепуганному посетителю свою визитку. Иногда визитки брали, но чаще профессора просто посылали на хуй.
Затем он спускался вниз, и в местном Интернет клубе, до глубокой ночи забрасывал СПАМом американские почтовые серверы с предложением реставрационных работ. Но Нью-Йорк  гордо молчал, предпочитая спать на продавленных подушках, и накрывшись старыми драными одеялами. Зато периодически присылал предложения по работе с "Кренделями". Но профессор был неумолим. Он не желал быть, пусть и высокооплачиваемым, но безвестным учёным. Он прочил себе жизнь гламурного и избалованного известностью, богемного реставратора подушек голливудской кинодивы.

Но были у Льва Петровича Страхова и враги. Пожалуй, самым непримиримым из них, был директор Универмага. Он распускал по городу слухи о Льве Петровиче, как о  невменяемом и опасном субъекте. Мало того, будучи в городе человеком влиятельным, он регулярно натравливал на ЧП «Реставратор» бандитов, налоговых инспекторов и представителей СЭС. Последние были наиболее опасны и несговорчивы. Но директор Хлебоголодского Универмага не остановился и на этом. Вчера, прямо напротив конторы Льва Петровича, появился рекламный щит, на котором была изображена совершенно голая баба, прикрывающая свой срам белоснежным одеялом. Сбоку от бабы стоял Антонио Бандерас с футляром для гитары, на котором крупным шрифтом было написано:

«Хлебоголодец! Вопрос ребром
Не будь жлобом! Come on! Come on!
Купи своей гламурной крале
Подушку с пухом от «Ковале».

А снизу, более мелким шрифтом хлебоголодцев уверяли, что одеяло от «Робертино Ковале», № 1 в мире. Правда, сегодня утром на белоснежном одеяле, прикрывавшем гламурную кралю Бандераса, появилось кроваво-красное пятно от запущенного Львом Петровичем помидора. Создавалось впечатление, что у бабы Бандераса либо обильные месячные, либо её только что лишили невинности.

***
Какое то смутное внутреннее волнение подсказывало Льву Петровичу Страхову, что сегодня произойдёт событие, которое повлияет на всю его дальнейшую жизнь. Спустившись в Интернет клуб, профессор первым делом проверил почту. То, что он увидел, произвело на него такое впечатление, что Страхов чуть не вскрикнул от неожиданности, но удержался, и вместо этого протяжно и громко пукнул. В папке «входящие» лежало на первый взгляд совершенно неприметное письмецо, если бы не адрес отправителя, demy@mur-blia.net.us. Важность письма трудно было переоценить. Стараясь не привлекать к себе излишнего внимания, Страхов не стал знакомиться с содержанием письма, быстро удалил его с сервера, предварительно распечатав, и сложив заветный листок вчетверо, выскочил на улицу, еле сдерживая готовое выпрыгнуть из груди сердце…

Профессор бежал в сторону городского парка. Там он мог укрыться в тиши аллей и никем не потревоженный, прочитать письмо из Манхеттена. Найдя укрытую от посторонних глаз лавочку, Страхов расположился на ней, оглянулся по сторонам и достав листок, начал читать по-английски, путаясь и постоянно перебивая текст собственными мыслями: «Дорогой Лев»… - господи, дорогой, она назвала меня дорогой... - «Месяц назад я получила ваше письмо, но никак не решалась ответить»… - боже, целый месяц я жил в неведении… так, так, что там дальше… - «Затем я была занята на съёмках, и вот, наконец вспомнила о Вас»… - невероятно, вспомнила обо мне! Не может быть, господи, девочка моя, да я для тебя… лучшие перья, да я... ах, ладно, что там дальше… - «Месяц назад я заглянула в свой сарай на Майами и обнаружила огромное количество одеял и подушек моего бывшего мужа Брюса. Хотела узнать, сможете ли Вы…» - блять, конечно смогу, что за вопрос!»
- Ай-ай-ай! Самого Брюса! – Неожиданно для себя, громко и радостно закричал Страхов. Глаза его заблестели, и он протяжно заревел, как дикий медведь:
- Ы-ы-ы! Ы-ы-ы!
Проходящая неподалёку парочка влюблённых отшатнулась, и стала удаляться быстрым шагом. В концовке письма, Демми Мур предлагала Страхову стать её личным реставратором, и обещала дать ещё несколько рекомендаций. Но хотела для начала ознакомиться с ценами и качеством реставрационных работ. Для этого предлагала Страхову взять всё самое необходимое, и срочно вылететь в Нью-Йорк, для переговоров.

***
В контору Лев Петрович летел как на крыльях. Пробегая мимо однорукого вождя, он зачем-то показал ему кукиш, потом вернулся, и ещё раз продублировал свой жест, но уже на американский манер, выставив вверх средний палец. Поравнявшись с входом в Универмаг, Страхов резко повернул, взбежал на второй этаж и войдя в отдел постельного белья, громко закричал, потрясая в руках письмом:
- Что, съели? Пидарасы! Come on! Come on! Я вам, блять устрою международную реставрацию! Всех сгною к ебени матери!

В конторе в столь поздний час уже никого не было, поэтому Страхов собрал все имеющиеся в его распоряжении выкройки, запаковал несколько пакетов с перьями и пухом, выскочил на улицу со всей этой поклажей, и поймав такси, велел водителю срочно направляться в областной центр. «Сначала получить американскую визу, потом двое суток до Москвы, там взять билет на самолёт и… привет Демми…» - строил планы профессор-реставратор. Визу бывший учёный получил без особых проблем, небольшая заминка вышла только в аэропорту, при досмотре. Таможенникам не понравился горящий взгляд Страхова и вызвали лёгкое недоумение мешки с перьями. В общем, первая часть плана прошла как по маслу. Настоящие неприятности начались в аэропорту имени Кеннеди. Мало того, что не было обещанного трансфера, но Льва Петровича Страхова вообще никто не встретил. По оставленному телефонному номеру никто не брал трубку, и Лев Петрович решил сам добираться по указанному в письме адресу.

Когда жёлтое такси двигалось в потоке машин вдоль Гудзона, грудь Льва Петровича сдавило тисками нехорошее предчувствие. Он вдруг вспомнил улыбающуюся физиономию директора Универмага «Хлебоголодский могильщик» при их последней встрече, когда Страхов размахивал письмом и сотрясал воздух проклятиями. Таксист припарковался на Бродвее и сердце Льва Петровича учащенно забилось. Профессор расплатился с водителем, который помог Страхову достать из багажника тюки с товаром, на подкашивающихся ногах подошёл к дому и сверил его номер, с указанным в письме. Наверное, излишне было бы говорить о том, что никакая Демми, и тем более Мур не проживала по этому адресу. Вечерний воздух безразличного ко всему города сотряс дикий вой Льва Петровича:
- Ы-ы-ы! Ы-ы-ы! Падлы-ы-ы! Такой бизнес загубили! Скаты-ы-ы-ы!
Видя, что своим поведением он привлекает стоящего неподалёку полисмена, Лев Петрович взял себя в руки, замолчал, подхватил свою поклажу и безвольной, шатающейся походкой направился в сторону Уолл-Стрит.

Неподалёку от Таймс Сквер Лев Петрович на последние деньги снял номер в отеле «Paramount» и закрывшись изнутри, рвал в клочья раскроенную ткань и с ожесточением поедал её, вперемежку с пухом и пером, запивая всё это напитками из мини-бара. Через три дня обеспокоенный портье вскрыл номер и обнаружил совершенно обезумевшего реставратора, с распухшим животом и блуждающим взглядом.

***
И всё-таки мечта Льва Петровича Страхова сбылась. Сегодня он содержится под неусыпным наблюдением врачей, и часами может секретничать с Демми Мур и её бывшим мужем Брюсом. Правда, первое время у него были проблемы с желудком, и он срался лебяжьим пером, что списывал на свой высокий уровень профессионализма, но в итоге всё нормализовалось. Голливудская дива довольна его работой, и действительно дала ему несколько рекомендаций. Но самое главное то, что Лев Петрович стал действительно известной личностью. Теперь он вращается в кругу избранных знаменитостей, может запросто похлопать по плечу Арнольда Шварценеггера, или например, переспать с Алиной Кабаевой. Только лишь иногда, когда Страхов вспоминает родной город Хлебоголодск, площадь Восстания и однорукого Ильича, свою небольшую контору и до боли родных сотрудников, в глазах его появляется беспросветная, животная тоска. И тогда он тихо плачет, вглядываясь через зарешеченные окна в далёкие ночные огни Манхеттена, отраженные сотнями тысяч звёзд в тёмных водах Гудзона…



2008 vpr