Поэт Нибеланг чистил с утра зубы, когда ему в голову пришел очередной шедевр.
«Мастилом мажу,
Руки-чресла,
Как никогда и никому…
Которых есть,
Которых будут,
Ну и,которых –
Не найду….»
Поэт, как был, весь в зубной пасте, так и побежал к столу, записывать шедевр. Но, то ли клятая зубная паста, то ли утренняя неясность мозга, после слов «не найду» - шедевр остановился.
Нибеланг расстроено дочистил зубы и пошел пить чай.
За чашкой чая поэт понял, в чем проблема.
Все просто – его талант слишком велик для виршей. Он же масштабно мыслит – тут стишочками не обойтись.
Нибеланг быстро, чтобы не терять драгоценного времени, допил чай, едва не поперхнувшись, и снова, второй раз за утро, понесся в комнату – к перу и бумаге.
Перед ним стояла нелегкая задача: сперва надо было сменить никнейм (поэт Нибеланг не годился в прозаики-романисты). Да и, какие там романы? Сразу надо писать межгалактический эпос!
Через полчаса тяжких раздумий пол-дела было сделано: вновь испеченный прозаик-летописец определился с именем – Гордунг!
С таким никнеймом – все девки наши!
Гордунг бросился строчить нетленку:
«В навязчивой пустоте их было всего двое. Они стояли в обнимку. Он обнимал её, она – его. И, вдруг, словно из ниоткуда, появился космический пришелец – как бы посланец из Другого Мира…»
Несмотря на то, что компьютер подчеркнул красным почти все слова в абзаце – Гордунг остался доволен началом эпоса.
Вдруг разверзлись хляби небесные (как сказал бы Гордунг) и в комнату, прямо через стену, ввалился смешной и одновременно омерзительный толстяк:
- Еб твою в три колена ма…. – начал толстяк без объяснений. - Ты долго будешь нас там мучить?
- Кого????.. – ошалел писатель.
- Хуя твоего – расхохотался гость. – Фантазию свою и всех, кто за этим следит. Ты, зачем нам покоя не даешь? И воду постоянно мутишь? Вот что ты сегодня написал? Что за хню?
- Это… стих и эпос…
- Стих, эпос – передразнил толстяк. – Вот глянь на меня, я – красивый? …Так вот – это ты меня, сцуко, довел. Твои больные фантазии! Вместо того, чтобы пойти влюбитсо, сексом заняться – ты меня калечишь. И не стыдно тебе?
- Так я это… я бы с удовольствием… тока девки не дают. Да и человечество ждет ИСТИНЫ.
- Пизды тебе хочет дать человечество за твою чушь и ложь. .. ИСТИНА…ХА-ХА-ХА.. Вот ты о чем с утра думал?
- Я…
- Тока честно отвечай – а тот пиздов наваляю, за ВСЕ человечество.
- Я думал: почему нельзя одновременно сказать слова: «хуй» и «пизда».
- Вот – маладец! А написал про что? Про что, спрашиваю, написал?
В этот момент глаза толстяка загорелись, и на руках выросли стальные когти.
Поэт от испуга словил столбняк.
А гость все не унимался.
- И не думай про себя, что ты поэт – ты пока печатальщик букф. И имя своё на всякий случай вспомни: пока ты сам не знаешь, как тебя зовут – никто об этом не узнает! ПОНЯЛ меня????!!!!!
Изо рта толстяка вылетело пламя и подожгло люстру.
Поэт начал про себя молиться, зажмурив изо всей силы глаза.
Через несколько секунд снова раздался голос толстяка, но совершенно спокойный:
- И сублимировать тебе приходиться оттого, что ни одна девушка в здравом уме твои бредни слушать не может. И я лично с этим согласен. Итак, давай сначала: тебя как зовут?
- Гоша Петров…. – поэт слышал свой голос, как бы со стороны.
- Отлично! Кто твой любимый писатель?
- Хемингуэй, Стругацкие …
- Вот теперь скажи – ты у них подобную хуйню читал? – толстяк тукнул пальцем в монитор.
- ..нет…
- Вот! Значит так, давай договоримся – ты пишешь, раз ты можешь не писать, только свои мысли и так, чтобы было понятно и интересно всем. И не пытаешься делать вид, что ты умнее самого себя. И тогда остальные, - толстяк загадочно кивнул за стенку, - к тебе не придут.
Гоша закивал в знак согласия.
- И помни: тексты это не понос - чем больше, тем лучше.
Толстяк собрался уходить. Гоша осмелел и спросил:
- А…вы…. кто?
- Я – это … ТЫ ТАК ВЫГЛЯДИШЬСО СТОРОНЫ ДЛЯ ОКРУЖАЮЩИХ.
И улетел, как Карлсон, который обещал вернуться.