Золотая рыбка, которую я непонятно зачем купил на Рождество, жила в трехлитровой банке из-под краснодарских соленых огурцов. Деньги, внезапно появлявшиеся, также внезапно куда-то исчезали. Фьюиить. Вернее, ну конечно же, понятно куда, но быстрота их исчезновения была столь невероятной, что казалось - все это происходило в каком-то чуднОм альтернативном мире, где слоновые черепахи передвигаются с неестественной для них скоростью света. Потому-то, из-за хронического профьюитования денег, покупка достойного жилья для моей рыбки постоянно откладывалась.

Рыбку я назвал - Француженка. Не знаю почему. Может за ее роскошный, как слухи о французской любви, хвост, а может за ее взбалмошный игривый характер. Но скорее всего, я просто был с жуткого похмелья, как сейчас, например; и «Француженка» было первым цензурным словом, пришедшим в мою страдающую голову.
Мне доставляет какое-то болезненное удовольствие просыпаться иногда, в выходной день, с похмелья. Можно, не торопясь, принять контрастный душ, выпить чашку крепкого очень сладкого чая (не понимаю, как некоторые пьют похмельным утром кофе). Тошнота бледнеет, превращается из мучительной в символичную, голова уже не раскалывается, а лишь нудно болит. Конечно же, такими примитивными методами не избавишься до конца от тошнотворно-похмельной трясучки.

А потому, через часик можно выйти прогуляться и в каком-нибудь близлежащем кабаке, безжизненным в ранний утренний час, выпить первую бутылку, или банку, или кружку пива; закурить первую сигарету и, блаженно сидя в пустом зале, прислушиваться к мягко накатывающему исцелению. Вторая кружка, или бутылка, или банка пива откроет дверь в мир легкого пофигизма. Далее - главное: не торопиться с последующими порциями алкогольной деформации. Надо выйти на улицу, прогуляться, подышать свежим воздухом, позволить почкам выделить энное количество адреналина, который так великолепно абсорбирует похмелье, и стать частью обычной реальности.
Контрастный душ, чаек с сахаром - все это доступно, а вот пиво требует денег, которых, насколько я смог вспомнить, у меня осталось мало, если вообще остались.
Я порылся в джинсах - нашел немного мелочи. Хватало лишь на одну бутылку дешевого пива. В одном из многочисленных карманов куртки отыскалась пятидесятирублевая купюра и два растрепанных червонца. В итоге: на литр приличного пива наскреб. Это поможет моему выздоровлению, но не поднимет настроения. Абстинентная депрессия, которая упорно посещает меня чуть ли не каждое утро, не исчезнет от столь скромного возлияния. Радость жизни, солнечные эмоции праздника были неразрывно связанны с наличием некоторой суммы, которую можно было с толком, чувством, расстановкой, потратить на пиво, мартини, джин; и, которой у меня сейчас не было.
Полдевятого.
Француженке пора на прогулку. Утренний моцьион-прованцьион.

Я поставил банку с рыбкой на широкий пластиковый подоконник. Лучи солнца заиграли на золотистых прелестях моей молчаливой подруги.
Я поднял с полу помятую, как платок больного хроническим насморком, пачку сигарет. Пачка была распечатана, но не начата. Удачно - не надо будет покупать сигареты. Работы у меня на тот момент не было и искать ее не очень-то хотелось. Физическое недомогание и пасмурный разум как-то не подогревали желания зарабатывать деньги.
Прикурить я не успел - зазвонил телефон. Трубку брать не хотелось, но следовало. Вдруг, это денежки звонят. На два-три часа забыть о теле с его искусственными болезнями, поработать и в кармане неделя столь любимой мной жизни. Может даже аквариум для моей ненаглядной куси-пуси.
Звонил Скандинав.

Свою идиотскую кликуху он получил за высокий рост, красную рожу с короной светло желтых волос и голубые ясные с, немного дебильным, выражением глаза, за которыми, впрочем, скрывался ум острый и бескомпромиссный.
- Привет. - Голос у Скандинава как всегда хриплый, будто простуженный. - Занят?
- Занят. Собирался покурить.
- Понятно. Слышь? короче, корми свою жабристую любовницу и скоренько ко мне. Есть работа. Серьезная работа.
- Что? Товарный? Слоган? Сайт? - Хорошо бы сайт или презентация, можно срубить хорошую предоплату и не приступать к работе немедленно, а понежиться пару дней в пьяной атмосфере безмятежности.
- Не. Не совсем по твоей профе. Но работа приятная ха-ха! и хорошо, заметь - очень хорошо, оплачиваемая.
- Насколько хорошо?
- Слышь? давай пулей ко мне. Поговорим.
Выбор: купить ли два литра дешевого, а значит ацетонового, либо литр - но более демократичного на вкус пива - отпал сам собой. Пиво я покупать не стал совсем - у Скандинава всегда есть, чем подлечиться. Незачем тратить свои деньги.
Неизвестно, что еще за работа мне светит.

Скандинав глянул на меня цепко и чуть насмешливо.
- Что будешь? пиво? виски?
- Джин есть?
- Нет.
- Давай виски.

Прохладное виски пошло мягко, приятно согревая желудок. Перекрученная пружина похмелья стала ослабевать. Первый глоток «градусника» (извините, но этим словом я обобщаю все спиртные напитки) очень важен - хороший зачин гарантирует удачный день. Бля, на этот раз примета подвела.

Скандинав бросил мне на колени фотографию. С кодаковского глянца приветливо улыбалась девушка, лет 18-20, тоненько-стройная; прямые светлые (крашенные?) волосы мягко ложились на плечи. Ее спокойное симпатичное лицо мне понравилось и как-то умилило, что ли. Миленькая девочка. Одна из тысяч, которая может стать для кого-то той самой, одной-единственной.
- Симпатичная. Ей что - нужен дизигнер?
- Нет. Ей нужно кое-что другое ха-ха! - Человек, нарекший Скандинава «Скандинавом», явно поспешил и тем самым допустил непростительную ошибку. Если бы он услышал это нелепое «ха-ха», ни к месту впрыгивающее в речь Скандинава, то этот псевдошвед получил бы кличку «Хахальник» или просто - «Уебан». - Ты должен ее трахнуть и передать от меня привет. Привет, мол, тебе от Олега - так скажешь.
- Ага. Весело. А ты уверен, что она согласится? может, легче привет заказным письмом отправить?
- Слышь? нравиться - совсем не обязательно.
Я начинал злиться.
- Слушай, Скандинав, по моему усратому виду ты мог бы догадаться, что вчера мне было очень, очень хорошо, а сегодня мне очень, очень плохо. И, как следствие этих метаморфоз, мой разум отказывается думать. На хрен! - даже не может.
- Easy, easy, baby. Слышь? короче, ты должен ее оттрахать, задолбать, как следует и передать ей от меня пламенный привет. И сделать это нужно жестко, быстро и на вечную память. Ты не смотри, что у нее такое ангельское личико. Шалава еще та. Достала она меня Алекс, понимаешь? ну, очень достала.
- Бля! Трендец! Так трахни ее сам, и она от тебя отвянет. Что еще за мелодрама? Или противно? не стоИт? Баба-то красивая.
- Слышь? без толку это, без толку. Не отстанет, а, наоборот, прилипнет еще сильней.
- Да что ей нужно-то от тебя?
- Замуж она за меня хочет, а может шантажировать как-то. Понимаешь? Не знаю я.

Невтерпеж ей. Проходу не дает, с-с-сука. Лидке звонит. Угрожает какими-то фотографиями. Хер ли. Какие еще могут быть фотографии?
- Так ты ее пер что ли?
- Да не хуя. На голом месте хочет поиметь меня, блядва.
- Так вломи ей пиздов. Бля, с девкой справиться?! Хрен ли ее насиловать-то?
- Слышь? на нее не подействует. Такие, как она, не втыкают, тормозят, когда пора остановиться. Ее просто нужно размазать. Нравственно. Показать бляди ее место. На подобных сучар, с ангельской внешностью и сволочной натурой, это действует, как, бля! не знаю что. Уж ты мне поверь. Баб я хорошо просекаю.
Уж это точно. На планете - Женский пол - для Скандинава давно уже не было белых пятен.
- Скандинав, а как ты себе это вообще представляешь. Мешок на голову? эфирчек? вывести на помойку? надругаться с особым цинизмом? вырезать на спине сатанинские пентаграммы?
- Слышь, а? не надо никаких пентаграмм. Все просто, бля, как не знаю. Как огурец в жопе. Знаешь бассейн «Олимпийский», там есть такая тропка через парк, а вдоль тропки кустики растут. Хорошие такие кустики…

Еще бы не знать. Именно там, в этих «хороших таких кустиках», я мучительно терял девственность с обкуренной мордатой шлюхой. Она постоянно смеялась, скаля фиолетовые в лунном свете зубы, почему-то бурно восхищалась моим юным эрегированным членом и закатывала глаза, становясь похожей на опухшую вампиршу при смерти.
- …она там плавает каждый день или прется с кем, не знаю. В общем с пяти до шести, а минут пятнадцать седьмого шлепает домой, по этой тропке. Подойдешь сзади, кулаком по темечку и тащи ее, тепленькую, в кусты. Никто ничего не увидит и не услышит. Все тип-топ будет. Как аспирин принять. Только приветик, приветик не забудь передать.
- Умный ты, да? А если она не одна пойдет? А если орать как резанная начнет? А если? А если? А если? Я тебе сотню «а если?» придумаю. Хочешь? Да, а кстати, ты не забыл, случаем, классику. Тебя посадют - а ты не воруй?
- Брось. Кто на тебя подумает? Кому ты на хрен нужен?
- Кому я на хрен нужен? Милиции-полиции - вот кому. Если я передам привет от тебя, а я так понимаю это архиважное условие выполнения работы, менты начнут шерстить всех твоих знакомых. - Сказать «друзей» у меня почему-то не повернулся язык. - И выйдут на меня. Потом экспертиза, очная ставка, опознание.
- Да не парься ты. Я все продумал. Согласись - мне тоже не очень-то выгодно, чтобы тебя закрыли. Ты не похож на альтруиста. Вряд ли будешь молчать.
- А знаешь почему я не похож на альтруиста? - потому что я, на хуй, не долбаный альтруист. И уж молчать-то я точно не буду.
- Слышь? Алекс, утихни ты. Риск, конечно, есть - но за то и плачу не хило. Штука гринов. Понимашь-то.
Еще одна особенность Скандинавской речи - Слышь? да Слышь? - Слышу, бля, не глухой.
- Штука?
- Штука.
Я допил виски и, наконец-то, закурил.
На душе стало мерзко и пакостно. Почему? ну, потому что внутренне я уже согласился. Ломкое настроение треснуло и депрессивное море стало мелеть, истекая сквозь трещины похмелья. М-да! Тысяча гринов - это вам не тысяча пивных пробок. Это реальные деньги. Живые. Деньги, которые я очень, очень люблю, потому что они позволяли славно провести время, дарили мне то - без чего я, на хуй, не мог, да и не хотел жить.
- А как ты узнаешь? мне, что, на камеру заснять, как я ее…э-э-э… выполняю работу.
- Не парься, слышь? не парься. Все продуманно до мелочей моим гениальным мозгом ха-ха!...

Юморист хренов.
- … во-первых, пятьсот баков - предоплата. Во-вторых, я уезжаю на три дня в … ну-у, короче, уезжаю. А по приезду я забил ей свиданку. Ну так вот, если она не прейдет - тогда понятно - свою работу ты сделал. Мы с тобой встречаемся и я отдаю вторую часть денег. Если же она приходит - ну тут уж, по ситуации решать буду - сделал ты свою работу, не сделал. Соответственно и расчет вестись будет. В-третьих, предоплата в любом случае остается у тебя.
- То есть, если я даже не выполнил…
- …работу - баблы по-любому остаются тебе. - Закончил за меня Скандинав.
Эх, сука. Купил, как шлюху на проспекте Мира.
- Так джина у тебя нет?
- Джина нет.
- Налей еще виски.
Скандинав плеснул мне полбокала темно-коричневого охуинчика. Я выпил, зачем-то плюнул в пепельницу и вышел из квартиры.

Я решил сделать работу тем же днем, боясь, что потом просто передумаю, или напьюсь до полной невменяемости и все завалю. Еще пятьсот баксов - это еще пятьсот баксов. Так-то.
Все прошло даже лучше, чем на словах. Девчонка шла одна, именно пятнадцать минут седьмого. Двигалась она медленно, мечтательно. Я неслышно подошел сзади, ударил ребром ладони в место, где шея соединяется с черепом - она сразу упала, лежала тихо и свободно, словно спала. Я оттащил девчонку в кусты. Она была в отключке. Жутко хотелось закурить, но я боялся, что дым кто-нибудь увидит. Минуты через три ресницы ее дрогнули, она зашевелилась. Ну, я перевернул ее на живот. Ну, и …в общем передал я ей этот чертов привет от Олега.
Короче.
Все понятно, кроме одного - застегивая ширинку, я заметил, что член мой в крови.
Хотелось пить, пить, пить. Напиться в дым, до смерти. Но я решил - до встречи со Скандинавом быть в трезвянке. Ни капли.

Три дня ожидания были временем разложенным на спектр. Секунда за секундой, минута за минутой, час за часом…
Ко дню, когда должен был приехать Скандинав, меня уже рвало временем.

Я не стал ждать звонка. В день приезда Скандинава я просто пришел с утра к его дому. Ходил вокруг, стараясь не привлекать внимания малочисленных прохожих. Скандинав, наверняка, поехал к себе на дачу, в «Прибрежный» - мог бы и не темнить. Расписания электричек я прекрасно знал. Подходил поближе к подъезду, когда по моим расчетам он должен был добраться с вокзала до дому. Дежурить у подъезда пришлось трижды. Видимо, он приехал дневным поездом. Я заметил его, вылезавшим из такси, «Окушки» - экономит, хрен ли. Как же я ничего не заподозрил. Этот урод на всем жмотит. А мне и виски - no problems - и пять сотен предоплаты, да еще почти безвозмездно - за одно лишь, ни к чему не обязывающее согласие. Да-а-а, круто я мозги убил.

Я заскочил в подъезд вслед за ним, также бесшумно, как три дня назад подкрался к девушке.
- Привет, Олег.
- О-о-о, Алекс. Зачем сам-то пришел. Я бы позвонил, подъехал.
- Да так, я тут мимо проходил…
- А-а-а. - Скандинав смотрел настороженно, чуть прищурившись - не любил неожиданностей. - Ладно, по лицу вижу - все путем.
Олег достал лопатник, свиная кожа - дешёвка, и вытащил пять купюр а-ля Бенджамин Франклин.
- А ты знаешь, Олег? девчонка-то девчонкой оказалась.
- Ясно. Не мужиком же.
- Ты не понял. Она целкой была.
- Была целкой - а теперь сплыла ха-ха!
- А как же шалава? проблядь? шантаж-мантаж? А, Олег?
- Слышь, а? Не парься. Вот твои пятьсот гринов и вали.
Я посмотрел на баксы, дрожащие в протянутой руке.
- Я тут шел сегодня к тебе - в соседнем доме кого-то хоронят. Девчонка, говорят, какая-то повесилась. Семнадцать лет. Отличница, говорят была, спортсменка, красавица, ну и так далее. Несчастная любовь, говорят. Слышь? зачем же ты так, Олежа?
Я не заметил, как произнес забаценное «слышь?».
- Слышь, ты? забудь все. Бери деньги и пиздуй отсюда, наркот хренов. Не вникай - целей будешь. - Олег запихал мне деньги за ворот рубашки.
Ну, это уж совсем хрень полная - никогда никаких наркотиков я не употреблял, даже дурь не курил.
- Слышь, Скандинав? Сука ты.

Скандинав недоуменно усмехнулся, сделал шаг назад и…
… и тут я его ударил в живот. Ножом. Три раза. Очень-очень быстро. Он стал как-то ускоренно оседать на пол. Я зашел ему за спину, зацепился пальцами за, как это называется - надбровные дуги? задрал его голову, перерезал горло и оттолкнул от себя. Крови было много. Очень. Удивительно, но на меня не попало ни капли. Я воткнул нож в спину уже, наверное, мертвого Скандинава, обтер рукоятку носовым платком и ушел. Все это я сделал спокойно, осознанно. День будний, час ранний - взрослые, большинством, на работе, дети в школе. Маловероятно, что кто-нибудь меня мог заметить.
Зачем я это сделал? А хуй знает!

Просто, не хотел, чтобы эта сука со своими замороченными делами продолжал жить. Кто эта девчонка? Чья-то дочь или сестра? Чья-то, кто должен, перешел дорогу, кинул, не согласен, или она просто наивно любила…А может, те три дня, что я прожил в несвойственной для меня трезвости, отупили мой разум, смешали понятия и их значения в нелепую абракадабру… Впрочем, сейчас это уже не важно.
Ну, в общем-то, все.

Да, забыл сказать: перед уходом я вытащил из джинсов трупа деньги - что-то около полутора тысяч долларов.

Потом я пошел в «Бабулю». Пил я четыре дня, ни на минуту не переставая. Когда, с восьми до девяти, в кабаке был технический перерыв, я покупал в ближайшем ларьке три бутылки пива, садился на корточки возле двери и продолжал пить, в ожидании открытия еще одного дня. На четвертый день, то есть ночь, моей алкогольной анестезии по моему столику забегали маленькие янтарные ящерки. Из их крохотных пастей выстреливали длинные золотистые язычки - они ловили темно-красных мошек, которые сотнями летали над столиком. Ящерки как-то странно деформировались, умудряясь не изменять своей формы, и не переставая нашептывали какие-то непонятные заклинания.
Любуясь на странных пресмыкающихся, я допил бутылку столичной. Потом, докурив сигарету, бросил на стол все оставшиеся у меня деньги и пошел в милицию…

- Господин адвокат, как думаете - сколько мне скосят за явку с повинной? А?
Адвокат снял и протер желтым платочком очки…