Всего полчаса назад я лежал на городском пляже, погрузив яйца в песок. Беспрерывно курил и перечитывал томик Стендаля. Солнце вылизывало мне спину, а вид реки с блёстками наполнял сердце покоем и негой. Даже ненавистные мною спиногрызы, не весть как оказавшиеся неподалеку, лишь приятно дополняли общую картину.  И было это так гармонично. Вот как видишь что-то и чувствуешь, всё правильно в этом мире, всё на своих местах. Жить можно дальше. Так по-человечески радостно. Это было 30 минут назад.

  Я бегу на последнюю электричку, на ходу застёгивая рубашку. Время отправления 23. 56. Без четырёх минут. А сейчас без двадцати минут полночь. Стало быть в моём распоряжении 16 минут. Подоспев к поезду, допиваю глотком своё пиво и беру ещё в дорогу четыре. Ненавижу ездить на собаках, а на поздних собаках ненавижу ездить ещё больше. Но бизнес есть бизнес, надо двигаться. 10 грамм метадона за треть цены, прямо сейчас. Свезло ещё, что уболтал этого мудня подождать час-другой. Надо брать. Ноги волка носят, как известно. Существует  лишь место, время, а также наличие компонентов “кухни”. При отсутствии хотя бы одного из составляющих нихуя не получится у тебя, брат, как ни крути. Если ты в чем-то не преуспел, то приходитца довольствоваться порожняком. Но это вовсе не моя история.

  Народу немного, но зато, какой народ! Просто золото. 70% синие, остальные тоже впрочем чем-то убиты.  Курят и мочатся, как правило, в салоне, так как просто в заподло выходить в тамбур. Стёкла отсутствует в большинстве окон. Оставшиеся “живые” выбивают руками, ногами, бутылками, головами, оторванными кусками лавок. Наряды милиции не ездят позже 7. Это не правило, это страх за целостность коричневого кольца между булок. Что ж, их можно понять. Не хватает лишь надписи в изголовье собаки: Ад переполнен, мы вернулись!
  Пройдя весь вагон сажусь в угол, оставляя за спиной стену, дабы обозревать весь вагон и не получить сзади по башке рыжим рычагом стоп-крана. Под ноги выставляю бутылки, рюкзак кладу рядом. Попытка отстранится, включаю плеер…

…И ты слишком слаба чтоб со мной воевать
    А я слишком циничен чтоб сдаваться без боя
    Ты считаешь что это любовь – а я даже не знаю, что это такое…

  Взглядом ползаю по периметру вагона. Ничего примечательного. Гопаватая молодежь со своими тупыми кобылами вперемешку с калдырьём. Граница перехода первых во вторых сильно размыта. Справа, чуть косясь на меня, пара мужиков шарятся по карманам у своего собутыльника, нахуярившегося до состояния созвездий вселенной. Отвожу взгляд…

…Но усилия тщетны, я снова свободен
  Я независим и невыносим
  Даже самая сильная сучка сломается – мой эгоизм непобедим…

    Проезжаем остановку “Щёлково”. Из вновь зашедших пассажиров напротив меня садятся 5 подростков. Что-то живо обсуждают с перерывами на ржач. Ясен перец, бухие всрало. Сквозь шум наушников понимаю что ржут надо мной. Обсуждают мою половую принадлежность. Видимо поводом стали мои серьги. Широко улыбаюсь, обнажаю зубы.

…Свои тонкие пальцы цепкой хваткой бульдога
    Ты вонзала в меня, отпускать не желая
    Ведь ты самая жадная сучка из тех что я знаю…
…выключаю плеер. Подъезжаем к Москве. Как и предполагалось, весёлые ребята вышли. Здесь их дом родной. Гетто. Остался лишь один. Самый смешной из них. Я смотрю на него в упор, он отводит глаза и смущённо лыбится. Ебанная кочерыжка, пиво кончилось! Эх бля, жалко тратить на этого долбоёба остатки. Хуйня. Выливаю последнее пиво в рот и выстреливаю его гопнику в ебло. Парень орёт, будто это не пиво, а по меньшей мере йодовдородная кислота. В мой адрес летят оскорбления,  он начинает ломится в тамбур. Недобегает какой-то метр. Всаживаю ему ногой под рёбра. Падая, он пытается удержатся на ногах, цепляется руками за воздух, но в итоге пробивает пожалуй последнее стекло в вагоне головой. Под акомпанимент храпа бедняга всё же падает.  Из под рухнувшего тела выползает алая змейка. Подрезаю его нехитрую снедь из карманов и выбегаю из вагона в следующий. Затем ещё один. И ещё. Ещё. Всё! Дальше кабина машиниста. Пытаюсь закурить – нихуя не выходит, ладони ходуном. Пары аммиака дубасят в нос не хуже поставленного боксёра. Я прихожу в себя. Зажимаю ладонями нос, силясь не блевануть.
  Двери открываются. Я вываливаюсь и пробегаю метров 12 прежде чем упасть на колени и не заблевать всё вокруг. Блюю долго, держась одной рукой за металлическое ограждение. Около 15 минут. Очень самозабвенно. Я начинаю плакать, то ли от напряжения, то ли от обиды. Мне жалко себя.
  Зато я на вокзале. Вокзал как соборник людских грехов. Вот идёт алчность. Зажавшись в санном углу притаилась похоть. Скорчился и матерится на платформе гнев. Капают из пакета масляные беляши у обжорства. Горят недоброй искрой глаза у зависти. Задирает свой безупречный нос гордыня. Ничего не поделать – мне осталось уныние.