1.
Сочится водица в стропильный зазор.
Тоска... как монгольский дензнак.
«Искусство не доблесть, а грех и позор», –
Гнусаво провыл Пастернак.
Пропел. Прорычал с содроганьем кишок;
Обломен провиденья вал:
Тех ждёт кошкодава блошистый мешок,
Кто ангелам в лад подпевал.
Препон для стихов – не петля, не наган:
За гробом рифмуется всласть...
Когда зазвенит звукоряд-ураган,
Скрипит Вседержителя власть.
Когда сочинитель словесный кульбит
В тетрадку срисует и рад,
Планеты слетают с предвечных орбит,
И сыпятся звезды, как град.
Лихая потеха Христа щекотать,
Шутейно валтузить Творца...
Ан бес стережёт, как прохожего тать,
И схватит, как кошка скворца.
Когда расклубится кармический шок, –
Добро обмарается злом, –
Рифмач ощутит: инфернальный мешок
Завязан плебейским узлом.
Безумия плаха – вселенский удел,
Кровавая кара за грех
Тому, кто расшибся, взлетев за предел,
Башку расколол, как орех.
Соблазн первородства, как муха, жужжит.
Тщеславье чадит и дымит.
Поэт – не библейский цветаевский жид,
А пакостник и содомит.
Подлец. Мастурбатор. Садист из скопцов, –
Вотще возопит к небесам...
И нет ему чаши на пире отцов,
И сын его выгонит к псам.
И хлебовом песьим утробу снабдив, –
На тысячу разных ладов
Поэт проскулит незапетый мотив
Насельников райских садов.
...Беснуется дождь. Осыпается куст.
Приладожской осени свист...
Я чую оси мироздания хруст,
И строфы ложатся на лист.
В избе захороненный заживо труп, –
Галактика – печь да крыльцо, –
Я слышу орган серафических труб
И Господа вижу в лицо.
19 сентября 1988 года

2.
Напьюсь в сосиску, начудачу
В последний раз и напоказ,
Войду в нетопленую дачу
И отверну на кухне газ.

Балонный окисел метана
Вдохну, как наркоман дурцу,
Пока посмертная сметана
Не растечется по лицу.

Небрит, кромешен, неприятен,
Как черт горячечный, в углу
Я в диадеме трупных пятен
Валяться буду на полу.

Разбухну жижей разложенья.
Впитают стены трупный яд.
Мне мыши в сытом возбужденье
Глаза и уши отъедят.

Сухие легкие сугробы
Мой склеп убогий занесут,
Пока истлевшего без гроба
Не призовет Господь на суд.

И я скажу: Всевластный Претор,
Не верь, не бойся, не проси
Меня, – я – шелудивый ретор,
Немытый пасынок Руси.

Махнет Господь ладонью старой,
Даст кипятку и табаку,
Укажет тесаные нары,
Где я угреюсь на боку...

И с губ сотру собачью пену,
Стопы пречистые лизну,
Осознавая постепенно
Немыслимую новизну.

11 мая 1979 года 

3.
Коль едешь под горку, печальней
Становится жизненный крюк...
В усопшей Совдепии дальней
Отцвёл духоносный урюк.
Родное святое искусство
(Проплаченное ремесло)
Будило высокие чувства…
И нет его... В Лету снесло.
Духовность! Сисястые крали
Тугих комсомольских кровей...
Какую державу украли
У глупых её сыновей...
Суровые дяди в мундирах
Границы её стерегли,
Мочили кого-то в сортирах,
Ан млечные реки текли.
Поля колосились. В забоях
Пёр сам антрацит на–гора.
Блевали поэты в запоях
(В рассеянном свете утра).
Но всё ж отщепенцы–паскуды
С фрейдистской надеждой пропасть
Просили у Господа чуда,
Чтоб ухнула в пропасть та власть,
Что спать и дышать не давала
(Картины, стихи – под тесак).
Возмездие плана и вала:
Мы втюрились снова впросак.
Осмелюсь сказать (для проформы
На задние лапы присев):
Гебисты проводят реформы,
Как прежде «уборку» и «сев».
С трибун демократ–генералы
Торят инвестициям путь.
Все – веруют, все – либералы...
Дружок, партбилет не забудь
Во храме и на аналое
Водицей святой окропить...
Честнее и проще былое.
Порвалась сакральная нить
Меж жертвой и катом, меж гадом
И умной крылатой козой…
Нам не привыкать к камнепадам.
Опять за окном – мезозой.
Скажу – сколь возможно банальней –
Жизнь – фокус, иллюзия, трюк…
В ожившей Совдепии дальней
Цветет духоносный урюк.

7 июня 2000 г.
4.
ИММАНУИЛ КАНТ

И в жару, и в сочельник –
Напряжен, нарочит –
Кенигсбергский отшельник
Всё бумаги строчит.

Перхоть сальных проплешин
Осыпает камзол.
Всё он пишет депеши:
Затрапезен и зол.

Всё печет инвективы
(Да какие – ого!),
Алчет прерогативы
Обкарнать у Того,

Кто бумаг не читает
И не прячет в ларец,
Всех жалеет, всё знает –
Всякой твари Творец.

Протестантскому Богу
(Вот педант – так педант)
Неприятна эклога,
Что спроворил И.Кант.

Тексты сверхаккуратны
И системны, как бред.
Но чернильные пятна
Прожигают паркет.


И гусиные перья,
Очиненные впрок,
Платят в банк лицемерья
Непомерный оброк.

Просвещенья запросы:
Восемнадцатый век…
Всё он пишет доносы
На родных и коллег.

–Заправляешь арапа:
Все смердишь, да когтишь. –
Бог не любит нахрапа.
Бог – смиренная тишь.

Сочинитель-поборник
Инфернальных забав,
Кенигсбергский затворник,
Ты – не прав. Ты – не прав.

В мире столько игрушек
(Я скажу без затей):
Женщин, книжек, зверушек
И хороших людей.

Дивны Божьи законы:
В небе, в сердце и… здесь…
Храм. Распятье. Иконы.
Весть богаче, чем спесь.


21 июня 2002 г. СПб.

5.
В сердце током бьёт магнето
С перебоями и без…
В чёрных дебрях Интернета
Заблудился мелкий бес.
Лето. Ночи вовсе нету.
Бестелесен Петербург.
В белых дебрях Интернета
Заблудился Демиург.
Утро. Холодно. Светает.
Щёлкнул «мышью» – и лети…
Чу! Идёт война святая
В переменчивой Сети…
Тут и ангелы и черти
В битвах пиками трясут…
Во вселенской круговерти
Узнаваем Страшный Суд.
Здесь чернуха и порнуха…
В рай и ад разверста дверь.
Спи, художник. Божья «пруха» –
«Всё позволено» теперь.
Голосистых птичек мало –
Много больше воронья.
Всем шлея под хвост попала
Хамства, спеси и вранья.
Есть и нежные зверушки:
Водят дружно хоровод…
«Интернетские» игрушки
Надломили небосвод,
И оттуда лупит градом
Сера с манной вперемеж…
Августинианским «Градом»
Мы натешились. Рубеж.
Вряд ли мысль уничтожима:
Всё кладет Господь в мешок.
И «грядущего режима»
Сардонический смешок
Достоевский слышит в бане
С пауками и грязцой.
Ницше спит на барабане,
И мурлычет нечто Цой.
14 июня 2000 г.