В главном офисе нашей похоронной конторы, ну которая прямо в морге у Склифа, завелся весельчак Коленька. И ведь-блядь не отмажешься от него – племянник хозяина. Мы было хотели пожаловаться Илье Исааковичу на родственника, но Галка-поломойка отсоветовала. Говорит только хуже будет. И правда. Где ты сейчас найдешь такое место, чтобы клиент спокойный.

А Коленька почуял свободу, и ну тебе измываться. Гад такой, каждый день что-нибудь этакое закатит. В первый же день измазал говном покойника стул Рамазанычу, нашему главному декоратору усопших. И хохочет – пальцем показывает. Рамазаныч хоть и добрый человек, но все же человек с Кавказа. Нельзя с ним так. А в следующий раз Галке-поломойке в хозяйственную сумку член положил, вместо сосиски. Та варила-варила ее в обед – а член от того только жестче. А гад только ревет смехом по-звериному и никак не успокоится. Бедная Галка, безответная такая, только смеется беззубым ртом. А на восьмое марта нам с Иркой - офис менеджером по венку домой послал через курьера. Иркины так ничего, а мои чуть не померли, когда я живой домой пришел. Хоть и пьяный. А на прошлой неделе, во вторник, так вообще на входную дверь по гондону на каждого привязал – денег то у гада-то немеряно. И еще имена написал на каждом. Мы почти час стояли у входа на морозе, пока Галка не сняла презики с ручки перчаткою своей. Желтой, резиновой.

Рамазаныч сразу на три дня в запой ушел, даже не заходя в офис. Двенадцать усопших скопились в холодильнике пока он грустил. А потом пришел, весь в галстуке, наодеколоненый. Мы с Иркой – офис менеджером аж за копьютер спрятались. А Рамазаныч нам, мол, не бойсь, не к вам проблемы. А этот-то за ним, за спиною голову отрезанную держит. Чтобы пугануть. Рамазаныч сел у операционного стола, засунул руку в карман плаща мокрого и достал бутылку армянского. Да не какого-там Арарата, три звездочки, а самого Васпуракана, семнадцать с половиной лет выдержки. И говорит ироду: “Выпей со мной, Николай!”. А тот взял и согласился, даже голову в урну бросил.. Ну и напоил его наш декоратор до бесчувствия. Рамазаныча-то не берет алкоголь, он в анатомке еще при каком-то Никите работал.

Мы с Иркой-офис менеджером сбежать хотели, а Галка дверь на швабру закрыла и не дала нам дернуть. Коленька очнулся через час, хвать за пипиську, а там новая крайняя плоть – Рамазаныч ее у мертвого бандита отрезал и пришил куда надо. Профессионал, всеж-таки. А Коленька как завоет, и Ирке кричит: “Скорее раввина зови!” – у нас-то все попы на учете есть, похоронная контора-то дорогая. Приехал ребе, гля, и чуть не упал. А Коленька ему: “Резника, резника давай! Усекать меня надо немедленно!” А ребе ему, мол, нет такого закона, чтобы дважды обрезание делать.

А наутро Коленька повесился. Привезли его к нам на декорацию. Рамазаныч обрядил и даже пипську в порядок привел. Не сволочь же он последняя. В смысле, Рамазаныч.

2008