Помню тот страшный день, когда свиньи и коровы встали на задние ноги и стали захоранивать колбасу в братских могилах. Их исполненные мрачной торжественностью колонны, несущие банки тушенки и сосиски на носилках. Затем пали Аргентина и Новая Зеландия. По всему миру были захвачены почта, телефон, телеграф и мясокомбинаты. Патрули из быков обыскивали дома и расстреливали укрывающих мясо. Президент Грузии был зверски изнасилован и убит баранами. Со стороны Новгорода двигался спецназ из нутрий, их кое-как задерживали отряды верных нам собак. Слышал вчера боевики-кролики сожгли колонну БЭТЭРов.

Меня растолкал новенький, присланный с островов, там еще живется вольготно. Все десанты боевых пловцов-кабанов отбили союзники из дельфинов. Салага с благоговейным ужасом отдернул руку, коснувшись ремней из воловьей кожи и взглянул на кожаную куртку и сапоги. Только ветераны битв за Микоян и Клинский имели право носить такую одежду и сдохнуть первыми – мы желанная цель для любой прибалтийской овцы-снайпера. Аслан, слушавший радио, с трясущимися губами сказал, что Грозный захватили боевики-бараны, там теперь бараны, рыдая кричал он. Я под нос пробормотал, что вряд ли, многое там изменилось – одни бараны, сменили других. Кавказский фронт вообще трещал по швам, не то, что испанские камрады – они даже возобновили корриду. Возрожденный СС тоже зверствовал на славу – газовые камеры почти окончательно решили вопрос в Европе. Зато из Таджикистана по спутнику круглосуточно передают еблю ослов, чистые звери, всех азиатов уже похоже передрали насухую.

По оперативной информации, на одну из ферм, принадлежащей церкви Воинствующих зоофилов, совершено нападение. Там замечены контейнеры с таинственными Громовыми голосами – высшей кастой восставших животных. Мы выехали из Бобруйска и вскоре отбили ферму, похоронив героически погибших в неравном бою свиноебов. Вдруг из контейнеров полились волны животного ужаса, многие попадали, но я был готов к этому. Несколько выстрелов снайперов разбили излучатели и мы, наконец, смогли увидеть лицо главарей своего врага.

- Да здравствует свобода, - хрипел захлебываясь бешенством хомяк, - сколько моих братьев пало перегрызая провода, чтобы лишить вас связи и энергии.
- Пытать, люто, затем расстрелять, - устало бросил я.

Вернувшись мы арестовали хомяка у генерала и особиста, утром их повесили на фонарях. Повсюду шли массовые казни хомяков. Вскоре фронт постепенно выровнялся, мы даже стали мечтать о мире. Но вскоре восстали машины, хотя это уже другая история.