В реальной жизни кюре никогда не мог полностью предаться своеволию чувства - этому препятствовали его щепетильность и унылые прелести его единственного предмета.
Габриэль Шевалье "Клошмерль"

После затейливого спасения Леночки Стасик изменился. Он начал удаляться от братии, стал замкнутым, перестал разговаривать, бросил читать и заниматься мастурбацией. Все чаще он уходил на берег и часами неподвижно смотрел куда-то вдаль.

Его не тревожили расспросами, благоговейно уступали дорогу, встречая в лесу. Знатоки, ушлые в монастырских нравах, начали замечать первые признаки святости старца Германа, то бишь Стасичека, которые заключались в его уж совсем исключительной отмороженности.

Об этом заговорили, засудачили, многие стали вдруг искать его расположения. Об этом узнал и сам игумен. Он вызвал Германа к себе и провел с ним двухчасовую беседу, после которой тоже утвердился во мнении - да, он святой!

Как-то раз Герман ушел в лес и не вернулся.

Никто не осмелился его разыскивать. Все решили, что он ушел в отшельники.

Об этом начали слагать легенды, брат Герман стал еще более популярным. И за всеми этими событиями никто не заметил исчезновения худосочного Вадима-Леночки. Только семейка монахов-попечителей слегка погоревала, да и игумен всплакнул вечерком, но об открытых поисках и речи быть не могло, поэтому все они скоро успокоились и стали жить как и прежде. Так и канула в Лету бедная Леночка…

А Герман-то просто заблудился сослепу! Он не успел засветло выйти на дорогу и заночевал в лесу, благо снова был июль месяц. Утром он двинулся к дому. Но, хромая на правую ногу, он все время забирал влево и шел по кругу, словно слепая кляча в шахте. К вечеру, падая от голода и усталости, Герман закончил очередной круг, сам того не подозревая, и повалился без сил под густую ель. По его подсчетам он шел без перерыва 16 часов и должен был пройти таким образом 50 километров. Он знал, что весь остров в длину был не более 10 километров, то есть он должен был пройти его вдоль и поперек 5 раз!

Это удивительно - как можно заблудиться на таком острове как Валаам?

А вот отец Герман заблудился. Видимо, именно в этом и заключалась его святость.

Герман сидел под елкой и его пробирал озноб. Ему стало не по себе. Тут явно не обошлось без чудесного вмешательства извне. Иначе куда подевались тогда многочисленные монастырские постройки, озера, каналы между ними, люди в конце концов?

И тут Германа осенило. Остров был наказан. Наказан за грех сумасшедшей блудницы Леночки Кутилиной. Господь стер с лица Земли гнездо разврата, как Содом и Гоморру. А раз его, Германа, пощадили - значит это перст божий, значит он избран на великий подвиг, а может, и на великое искупление этого греха.

От грандиозности своей миссии Герман лишился чувств и очнулся от ночной прохлады спустя много времени. В небе равнодушно мерцали звезды, было тихо. Герман ощутил себя последним человеком на Земле, призванным дать ответ за все грехи рода человеческого.

На седьмой день скитаний по лесу обессиленный, голодный Герман собрался умирать. В его истощенном мозгу пульсировали несвязные мысли, одна нелепее другой. То ему казалось, что он дикий кабан, бродит по лесу, ищет себе лежбище, и тогда он начинал похрюкивать и ковырять носом мох. То он пугался, что ушел далеко от палатки, где ждут его родители, и он вопил на весь лес:

- Мама! Мамочка! Я здесь! Сюда!

Очки Герман давно потерял, оттого и не замечал под ногами чернику и грибы, которые не дали бы ему умереть от голода. Накануне прошел теплый дождь, и Герман вдоволь напился, собирая воду в брошенную туристами кружку.

Дождь оказался кислотным. Его нанесло от Питкярантского ЦБК, давно и успешно отравляющего Ладогу.И теперь внутренности святого бедолаги распирало как от ожога.

С едой дело было еще хуже. Из книг Герман-Стасик знал, что всякие там отшельники, затворники, дервиши и прочая святая братия питались исключительно акридами, то бишь кузнечиками. Но при полном отсутствии оных нашему отшельничку даже в голову не пришло попробовать что-нибудь другое.

Герман попытался было вместо акрид покушать муравьев, но это чуть не стоило ему жизни. Бабочек и стрекоз поймать не удавалось, подводила проклятая хромота. А ничего другого из живности ему на глаза не попадалось. Однажды ему повстречался ежик, и Стасик двое суток за ним гонялся в надежде поймать и съесть по примеру военного летчика А.Мересьева.

Ясное дело, не догнал.

Он пытался жевать кору и сосать шишки, но его так мучительно и долго рвало, что он совершенно обессилел и смирился со своей участью.

Так прошло еще три дня.

Герман лежал неподвижно под огромной сосной и бездумно смотрел в лазурную высь. Его густо облепили муравьи и начали строить на нем свой дурацкий муравейник. Изредка прилетали пчелы и невольно жалили его в руки, ноги, лицо. Он воспринимал это как щекотку. Чувства потихоньку атрофировались.

Приверженцы теории о святости Германа были бы посрамлены, если бы оказались здесь сейчас. Ибо главный признак святости - нетленность мощей - нарушался криминальнейшим образом. От тела старца исходило такое зловоние, что теперь пчелы облетали это место стороной, уступив место навозным мухам, и муравьи съебали куда-то не достроив свой муравейник.

Одежда Германа прела и гнила от кислотного дождичка. Пока было чем, Герман ходил под себя, не двигаясь, а когда не стало чем - спокойно лежал в собственных испражнениях, мудрый и ко всему безучастный.

Он уже вторые сутки галлюцинировал наяву и беседовал вслух со своими видениями. В основном это были персонажи Ветхого Завета, Экклезиаст, родители, Леночка и множество других неизвестных ему лиц. Один раз в бреду к нему пришла Анжела, но он ее не узнал и обложил по матерному.

В другой раз ему явился какой-то хлюст и, мерзко поматывая головой, представился Исааком Антиповичем, чем надолго поверг Германа в недоумение. Он прекрасно помнил Исаака, Авраама, Сару и других, но, убей бог, не помнил никакого Антипа, который мог бы быть отцом этого Исаака. Он укоризненно попенял самозванцу:
- Какой же ты Исаак, если отца твоего зовут Антип? Заврался, брат.

К действительности Германа возвратил удар молотком по голове. И уже не в первый раз.

Это тоже не в первый раз прилетал старый терпеливый ворон. Каждый час он прилетал сюда и долбил клювом человека по голове, проверяя жив ли он еще. Герман слабо стонал и делал попытки пошевелиться, показывая птичке, что рановато она прилетела. Ворон улетал, чтобы через час прилететь снова.

Сейчас будет банальнейшая фраза: надежда умирает последней. А так оно и есть.

Герман вдруг пришел в себя и начал вспоминать, сколько километров он прошел за эти дни. По его подсчетам выходило, что он уже недалеко от берега Белого Моря, а там и до Архангельска рукой подать. Он немного успокоился и справедливо решил, что перед дальней дорогой необходимо хорошенько выспаться, и снова проваливается в галлюцинации.

Ему мерещились всякие траблы, и он очень реалистично чувствовал как его со всех сторон окружает УЖАС.

От ужаса Герман пришел в себя и увидел над собой в небе круглое бритое лицо с хищным взглядом. Послышалась настоящая человеческая речь:

- Гля, братаны, да он живой еще! Ну, бля, ваще! Я-то думал, что этот лось втирает темку про отшельника. А оно вишь ты, все пучком! Ну, давай, взяли, понесли! Обосрался весь, падла! Ну на кой хрен он нам? Ан нет, шеф уперся - типа хочу своего отшельника в офисе иметь! Укурился совсем. А мы, блин, таскай тут этот мешок с говном!

Герман снова провалился, на этот раз в космическую черноту. Он и не почувствовал, и не понял, что его куда-то поволокли чьи-то крепкие руки. Очнулся только он на палубе теплохода, отходящего от острова, где он умер, возродился, снова умер, снова возродился, прозрел и снова умер, чтобы снова возродиться. Птица Феникс, блин!

Все возвращалось на круги своя.

А произошло вот что…..

В это день к острову подошел экскурсионный теплоход "Алексей Сурков". Среди прочей публики на берег сошли пятнадцать крепких молодых людей с бритыми затылками, в кожаных куртках, не смотря на июльскую жару. Они кольцом окружили представительного мужчину средних лет в дорогом костюме, судя по всему, их босса, и вся процессия двинулась к монастырю.

Каждого встречного монаха босс останавливал и крутя веером из пальцев выговаривал:

- Ты, братан, смотри у меня! Чтобы все было строго по уму!
Я по-другому не люблю. Ну, ты уже слушай сюда, братан, а то пизды быстро получишь. Короче, все складывай аккуратно. В общем мы эту тему потом с тобой оботрем. А сейчас, где тут у вас директор? Или как там его? Мне с ним перепиздеть надо.

Перепуганные монахи убегали, как тараканы.

Делегация шествовала дальше.

Наконец нашли игумена. Состоялась встреча. Первым начал босс:

- Здорово, батя! Че, у вас тут за беспредел, бля? Час дня уже, а твои мужики ни хуя не работают. Опухли все на хуй, двух слов сказать не могут. Их же по-доброму спрашивали. Короче, батя, я твой офис уже час ищу. Че за хуйня? Ты чего, хочешь, чтоб я представился? Сам не рад будешь!

Игумен ничего не понял из этой речи, поэтому решил помолчать. Пока. А присутствующий при этом монах попытался было вступиться за игумена:

- Не подобает вам обращаться с такой речью к священнослужителю, сын мой. Грех это.

- А ты кто такой? Батя, кто это тут шелестит? Почему я не знаю?

Этот вопрос был более понятен игумену, и он решил ответить незнакомцу:

- Это брат Пафнутий, сын мой.

- Попал ты, Пафнутий, бля буду. За язык тебя никто не тянул, за базар ответишь. Пацаны, пизды Пафнутию!

При слове "пизды" брат Пафнутий заметно оживился. Глаза его заблестели, и он провел кончиком языка по губам.

Через секунду он уже получил пизды. Только не той, о которой подумал. Другой пизды.

Игумен сразу же сообразил, что лучше всего будет, если все-таки понимать незнакомых гостей. Он почтительно улыбнулся и приготовился слушать.

Далее переговоры прошли, как говорится, в теплой и дружественной обстановке и через пятнадцать минут уже подошли к завершению.

Договорились о следующем: гости организуют на одном из пустынных островов архипелага заводик по переработке мака, конопли и прочей растительности в уличный товар. Там же будет производство водки из технического спирта. Монастырь выделяет монахов для работы и предоставляет заграничные банковские счета, недоступные светским властям и налоговой полиции. За это братки охраняют всех высших чинов монастыря, где бы они не находились, и ежемесячно отчисляют монастырю 0,35 % от доходов заводов и 1,5 % - лично игумену от уличной реализации. Острова братки получают в бессрочную аренду, а игумен получает право совещательного голоса по экономическим вопросам на всех сходняках, посвященным упомянутым вопросам. Для переправки готового товара транзитом предположительно будут использоваться многочисленные церковные связи и дипломатическая почта, а братки обязуются поставлять на остров монахов-работников и проституток для монастырского начальства.

Договор был скреплен крепкими рукопожатиями и бутылкой монастырской сливянки, под которую, как бесплатный бонус, лично боссу был подарен отшельник Герман на условиях самовывоза.

Когда оба босса раскумарили по косячку и сошлись поближе, выяснилось, что пути их раньше пересекались. Игумен в свое время был главным редактором журнала "Охота и рыболовство", а другой босс в это же время был вторым секретарем горкома комсомола и курировал молодежную прессу, в том числе и вышеупомянутый журнал.

Через час задушевного разговора дым стоял коромыслом. У каждой двери неподвижными сфинксами застыли телохранители, а боссы, обнявшись пели непотребные песни и пускали пьяные сопли.

- Сергеич, братан, ты чего же молчал, гад? - вещал один босс другому. - Я же тебя так и не узнал бы! Ты, бля, зарос весь, важняк весь из себя! А помнишь комсомолочек из ВПШК? Ну-у-у-у, ты вспомни, ну был слет этих ебаных рыболовов, в Приозерске что ли, не помню, хуй с ним. А комсомолочек тех помнишь небось, а? То-то!

- Пал Юрьевич! Как не помнить? Помню, помню. Одна еще такая, рыженькая, напилась водяры, помню, и все боялась, что соревнования без нее начнутся. Все на соревнования спешила! Ох ты, господи! А куда, блин, спешить, если она вся голая была, с пионерским галстуком на шее и удочкой в пизде! Да-а-а-а-а… Золотые времена! Ушли безвозвратно. А Вы ту… как ее… ну ту черненькую с двумя косичками не оприходовали тогда? Нет? Ну, храни Вас Господь! А меня бес попутал. Попу-у-у-у-утал… У нее гонорейка какая-то особенная была, заграничная, хуй вылечишь! Меня тогда какой-то добрый человек случайно у вендиспансера встретил, так потом шуму было! У-у-у-у-у, не приведи господь! Чуть из партии не вышибли! А я как чувствовал, что Вы далеко пойдете, в комсомоле этом ебаном недолго задержитесь. Вот уж радость, так радость! Честно говоря, я Вас сразу же признал, как только увидел, да оробел маленько, боялся обидеть ненароком.

- Ну ты, Сергеич, и скотина! Корешу не признался, затихарился. Ну, обидел, в натуре, да ладно - прощаю! Не до разборок нам с тобой сейчас. Дел у нас с тобой до хуищщщщща! Понял тему, Сергеич? Впереди большая работа! Сход тут был недавно, и постановили на нем вложить в твой островок пять лимонов зеленью. Для раскрутки. А там видно будет! Так что будет праздник и на твоей улице. Короче, поплыли мы. Вон уже пароход гудит. Это твоему Пафнутию на лечение, а это тебе на расходы. Оревуар!

Произнося последние слова заезжий босс выложил на столешницу перед игуменом две пачки американских денег. Долларов. Одна поменьше, для покалеченного Пафнутия, другая побольше - для самого.

Ясное дело, Пафнутий никаких денег не увидел. Ни российских, ни американских. Лечился сам, как бог пошлет….

Таким образом и попал Стасик на теплоход в компанию бандюганов. Попасть-то он попал, но сам и не понял ни куда попал, ни к кому. Слишком слаб он был.

Туристский теплоход "Алексей Сурков" тем временем шел по маршруту Ленинград - Валаам - Петрозаводск - Ярославль -Углич - Кижи - Ленинград. Длительность экскурсии - 10 суток. За это время братки, следуя строгому приказу своего босса, должны были "привести в божеский вид этого козла-отшельника и поставить его на ноги".

На ноги Стасик был поставлен через неделю. Его несколько раз вымыли, пропарили в корабельной баньке, постригли и причесали, залечили все его раны и болячки, обрядили его в чистое белье и новую добротную одежду, и откормили так, что он прибавил в весе пуда полтора, не меньше. Обходились со Стасиком по возможности деликатно и вежливо, но все его вопросы оставляли без ответа, сказав один раз: "Придет время и сам все узнаешь."

Через неделю Стаса было не узнать. Ему разрешили два раза в день прогуливаться на верхней палубе и дышать свежим воздухом, и никто из пассажиров даже и представить себе не мог, что этот интересный молодой человек в кожаной курточке не кто иной, как знаменитый отшельник Валаамского монастыря - старец Герман.

Босс, как его называл игумен - Павел Юрьевич, все это время наслаждался красотами северной природы и культурным наследием наших предков, отдыхал, короче, и ему было не до отшельника какого-то. Наконец, он вспомнил о Стасике и распорядился, чтобы его привели к нему в каюту.

Стасика привели.

Босс коротко бросил на него жесткий взгляд и хмуро спросил у своей свиты:

- Вы кого мне привели? Что это за урод?

- Дык, папа, это самое… - начал один из братков. - Это типа отшельник твой. Как его? Старец Герман, бля.

- Че ты гонишь! Рамсы попутал? Какой это на хуй старец? Это в лучшем случае барыга с Апрашки! Где ты видишь тут старца?

- Папа, это и есть старец! Тот самый! С Валаама. Ты ведь сам приказал нам привести его в божеский вид, вот мы его и привели.

Босс устало вздохнул. Типа, что за народ? Невозможно работать!

- Короче. Мне такой старец типа этого, - босс подбородком указал на Стасика. - и на хуй не нужен. Хули вы ему затылок побрили как нормальному пацану? Где его борода и все такое? Хули вы из реального старца сделали урода какого-то? И вообще, он на мента стал похож, на опера, такое же ебало противное. Короче! В Питере мы будем через двое суток. Даю вам 24 часа. Чтоб за это время сделали из него нормального старца! Чтоб на отшельника был похож, а не на мусора! Поняли?

Поняли. Как не понять? Попробуй не пойми!

Стасика взяли за шиворот и утащили.

Задача была поставлена конкретная: сделать его похожим на старца, но не убивать. Делать нечего, стали делать из Стасика старца.

Для начала ему выбили все зубы, те, которые еще оставались. Так. Уже лучше. Затем к его ногам привязали веревку и выбросили на два часа за борт - утонуть не утонет, а изможденным будет выглядеть основательно. Потом его пять часов заставляли поднимать на плечах мешок с углем. Поднимать - типа с нижней палубы корабля на верхнюю. Пешком. Бегом. Потом ему сделали интенсивное промывание желудка и восемь раз поставили пятилитровую клизму.

После этих нехитрых процедур Стасик снова начал походить на старца. Во всяком случае налицо была изможденность и тоска в глазах.

Для полноты образа братки раздобыли где-то женский рыжий парик, вытравили его в хлорке и клеем "Момент" приклеили к бритой голове Стасика. В результате Стасик стал обладателем косматой шевелюры, своей бесцветностью близко похожей на седые старческие пряди.

Мешки под глазами и морщины у Стасика были свои, поэтому в этом направлении братки ничего не предпринимали - и так хорошо. Осталось только обрядить его в лохмотья, извалять в пыли и частично облить мочой для характерного запаха отшельничества. Что и было незамедлительно проделано.

Все. Работа закончена.

Братки со всех сторон внимательно осмотрели возродившегося старца - нет ли в его облике какой-либо недоработки, и остались довольны. Стасик был уработан по полной программе. Барыга с Апрашки бесследно исчез и уступил место немощному и больному старику - отшельнику Герману. Теперь его можно показывать боссу. Как раз и время подошло.

Босс принял старца в своей роскошной каюте. Он с головы до ног пристально его осмотрел и удовлетворенно кивнул головой. Видимо, он остался доволен.

- Присаживайся, папаша, - сказал босс, обращаясь к Стасику.

Стасик не мог пошевелиться. Он ошалело озирался по сторонам, и было такое впечатление, что он не понял, что это к нему обращались.

Босс еле заметно мигнул браткам, и те схватили старца за плечи и усадили его в кресло. Павел Юрьевич еще немного помолчал глядя на Стасика и уже было хотел что-то сказать, как тот сам заговорил:

- Люди стали скупы, люди стали немощны, не чтут сана духовного. Чего только очи наши не видели! И бессловесные скоты и бесчувственные каменья оттого, что сейчас деется, могут повергнуться в плач и стенания. Увы! Горе нам, увы!

Стасик скороговоркой прошамкал этот чудной монолог и внезапно замолк.

Босс снова удовлетворенно кивнул. Да! Такой старец ему и нужен! Именно такой! Юродивый.

Он с нескрываемым любопытством уставился на Стаса, уселся поудобнее в кресле и сказал:

- Короче, батя. У меня есть все. Если и не все, то очень многое из того, что можно назвать всем. Понимаешь меня?

Стасик молчал.

- Слушай сюда, папаша. - продолжил босс. - Мне очень хочется иметь своего отшельника. Своего, понял? А у меня его нет. Так вот, чтобы не базарить попусту - я предлагаю тебе стать моим личным отшельником. Будешь в такой нарядке сидеть в моем офисе, ну, там, питание, транспорт, хуянспорт - это все за мой счет. От тебя только требуется быть всегда под рукой и заниматься тем, чем ты обычно и у себя в монастыре занимался, ну, там, молитвы разные, псалмы, что там еще…. Всякие речи ученые, типа того, что ты только что нам загнул. Понял, нет? Короче, делаешь то, что делал и в монастыре, а точнее - ни хуя не делаешь, а деньги получаешь. Для начала я тебе определю тонну баксов в месяц, а дальше видно будет. Ну, что скажешь?

Стасик молчал.

- Папаша, я ведь к тебе обращаюсь! - повысил голос босс. - Что скажешь?

У Стасика мелко задрожал подбородок, на глаза навернулись слезы. Он втянул голову в плечи и затравленно смотрел на босса.

Павел Юрьевич вопросительно посмотрел на теснившихся у двери братков и строго спросил:

- Пацаны! Чего вы там намудрили с отшельником? Глухим, что ли его сделали?

- Не-е-е-е, папа! Мы все по уму! Что, мы не понимаем, что ли? - ответил один из пацанов.

Босс перевел взгляд на старца. У того вдруг хлынули из глаз слезы, и он вымученно произнес тоненьким дребезжащим голоском:

- Дяденька, отпусти меня, а? Отпусти обратно в обитель! Отпусти ради Христа! А, дяденька?

Босс нахмурился. Нервно забарабанил пальцами по подлокотнику кресла. Посмотрел прямо в глаза Стасику и отчетливо сказал:

- Не в моих правилах кого-то о чем-то просить. Но ты человек убогий, наших правил не знаешь, поэтому говорю тебе второй раз, он же и последний: тысяча долларов в месяц. Американских долларов. Тебе, уроду, я предлагаю тысячу американских долларов каждый месяц только за то, что ты будешь протирать свою жопу в приемной моего офиса!

Стасик уже не мог отвечать. Он только мелко затряс головой, что, вероятно, должно было означать его непреклонное "нет!".

Босс тоже покачал головой. Но в его исполнении это могло только означать невыносимое сожаление.

- Хорошо. - сказал он. - Вольному воля! Ты хочешь обратно в монастырь? Будь по-твоему. Только, что ты там будешь делать, в своем ебаном монастыре? Будешь снова валяться в лесу как кусок говна? Мне ведь пацаны рассказывали в каком виде тебя нашли! Хорош отшельник! Ну да ладно. Ты сам выбрал свою Судьбу!

Босс неторопливо раскурил сигару и продолжил:

- Я тут перед тобой пальцы гнуть не буду. Нужды такой нет. Один вопрос хочу тебе задать - ты в детстве книжки читал?

Стасик утвердительно мотнул головой.

- Пушкина читал?

Стасик снова кивнул.

- "Сказку о царе Салтане" помнишь? - задушевно спросил босс. - Царевича Гвидона помнишь? Помнишь как его посадили в бочку и отправили в плавание по морю? Так вот, слушай сюда. Ты, как тот Гвидон, сядешь в бочку и поплывешь в свой монастырь. Будешь плыть и молиться богу чтобы доплыть. Если бог тебя услышат, то он не даст тебе сдохнуть. А если ты не доплывешь и все-таки немножечко сдохнешь по дороге, то, значит, на то воля божья! Прощай, милый! Можно быть юродивым, но дураком быть - это грех!

Босс стряхнул сигарный пепел прямо на ковер и обратился к браткам:

- Короче, пацаны. Раздобудьте на этом пароходе какую-нибудь бочку, лучше недырявую. Засуньте в нее нашего старца. Законопатьте ее как следует и выбросьте на хуй за борт!

- Жратву, питье давать с собой?

- Перебьется! Он и молитвами сыт будет. Если есть бог, ребятки, то он доведет его до острова. А если бога никакого нет, то на хуя в таком случае нам этот старец?

На этом аудиенция закончилась. Быстро нашлась пустая железная бочка из-под солярки. Запихали в нее бедного Стасика и выкинули за борт. Как учили.

- Вроде и парень-то неплохой! - думал про Стасика Павел Юрьевич, глядя с палубы теплохода на удаляющуюся бочку.- Да от Судьбы не уйдешь! Жаль, больше не встретимся!

Если бы знал тогда Павел Юрьевич, как он ошибался!