Очередная утренняя проверка послышалась двумя этажами ниже. Какой звук утренней проверки? Это звуки ударов «киянки» по решкам. Киянка это деревянный молоток, с которым ходит дежурный, принимающий смену. Он хуячит (именно хуячит, а не бьёт) ею по решкам и шконкам, проверяя целостность конструкций.
Через минут пять новая смена появляется на нашем этаже. Все стрема попрятаны – трассовые, маются бездельем. Кто-то дремлет потихоньку, кто-то играет в нарды, кто-то пьёт «купец». Чифир в хате не в ходу. Главным образом потому, что в основном все первоходы. Но это только до того времени пока не закинут кого-нибудь из бывалых. Тогда все как один становятся заядлыми чифиристами.
Первый раз на моей памяти повальное увлечение тюремным напитком произошло от Жени «Мотака». Он зашёл в хату в сентябре, небольшого ростика, в байкерской кожанке, казачках и интеллегентных очочках на носу. На вид – лет сорок, оказалось что уже под полтинник.  Поздоровавшись со всеми, он достал из рюкзака пару блоков примы, блок блэнда и несколько двухсотпятидесятиграммовых пачек чая – на общее. Извинился, что мало.

Женя стал первым человеком в тюрьме, с которым я очень сдружился. Он отбывал срок ещё в советские времена, на малолетке, потом подняли на взрослую. Отсидел в общей сложности лет десять. Говорил, что попал тогда только в силу юношеского долбоебизма. Подпили – потянуло на приключения. Много рассказывал о тюрьме того времени. Вспоминал зону. Было интересно его слушать, он рассказывал очень легко. Не было в его голосе и поведении ни одной нотки старшинства или превосходства, свойственных людям повидавшим и знающим гораздо больше кого-нибудь другого. Спустя более чем двадцать лет, он заехал по сущему, в общем-то, пустяку. Хоть и звучит достаточно громко – «Угроза убийства». Но на самом деле, всё куда проще. Он недавно женился на двадцатилетней молодухе.
-Два года, - говорит – жили, душа в душу. А тут пригласили её на природу. Она там выпила и давай к мужику какому-то клеиться. Я бы понял, если бы меня не было, но прям так на, моих глазах. –
-Я бы этому хую, ебальник бы разбил- проворчал Серёга, лёжа на шконке, делая вид что дремлет. Серёга – карманник. Не смотря на солидный для преступника возраст – тридцать лет, за плечами только четыре условных срока. Серёга небольшого роста, кавказской внешности, но по национальности – русский. Какие же у него корни мне было глубоко плевать потому как человек он с гнильцой.
-Понимаешь, Серёга. Мужик то вовсе и не причём. Если сучка не захочет, кобель и не подлезет.- Философски заметил Женя.
Помолчали, покурили.
-Так ты там был?- зачем-то спросил я
-Ну как был. Я то там и не знал никого. Приехал за ней. Время уже позднее, трубку не берёт…-
-И чё, ты ей тогда угрожал что ли? –
-Да нет. С этого всё началось. На следующий день, правда, в ногах валялась, просила простить. Вроде простил. А потом как с цепи сорвалась. Гнать на меня начала. И как-то не выдержал – вмазал ей. А она заяву написала.-
-Пиздец, западло- сказал я и представил, чтобы я чувствовал если бы человек которого я люблю засадил меня за решётку. А я чувствовал, что Женя не смотря ни на что свою жену любит. Хотя я не настолько глуп, чтобы спрашивать, а он слишком мудр, чтобы не произносить это вслух, но это угадывалось по мелочам. Когда разговор заходил за его деляну, он никогда не ругался на жену даже в сердцах и старался от этой темы уйти. Да и вообще он никогда не ругался. И что интересно никогда не выходил из себя. Спустя время он вспоминается, как ходячий сгусток оптимизма. Тоска? Он ей переболел уже очень давно. Страх? Кого бояться? Мусоров? Нет, он знал, как с ними бороться.
-Какое самое главное оружие арестанта?- Спросил он меня однажды.
Вопрос застал меня врасплох, в чём я ему и признался.
-Главное оружие арестанта- сказал он, - это перо и бумага. Под словом перо, в данном случае я имею в виду шариковую ручку.-
Он знал все рычаги воздействия на администрацию. Он знал, как правильно оформлять кляузы, и куда их отсылать. Он прекрасно разбирался в законах и будучи на воле постоянно следил за их поправками. Хотя, казалось бы, род его деятельности никак напрямую не связан с законами. В последнее время, перед отсидкой время он занимался авторемонтом. Да и вообще, был разносторонне развит.
Женя относится к чаю как к одному из чудес дарованному нам природой. Однажды я заметил:
«По твоим словам выходит, что чай это чуть ли не панацея от всех болезней»
«Почему?» - улыбнулся он и разразился целой речью о свойствах чая, и его видах. Далее он плавно перешёл на способы приготовления. Рассказал о чайных церемониях Востока. Вся хата слушала его замерев. Ведь что представляют из себя арестанты хаты один четыре девять? В основном это молодёжь. Некоторые даже не закончили школы. По сути, взрослые дети, которых воспитала улица. И к сожалению они вынесли оттуда только грязь. Они не умеют видеть радостей жизни без призмы водки и наркоты. Это забытое, брошенное поколение. Поколение «смутного времени», когда родители, взращенные на идеалах светлого и великого будущего, достигли этого будущего, а оно оказалось великим наебаловом. Когда они стояли на распутье и думали, как и что, дети остались, предоставлены сами себе. Я не оправдываю их, потому, что сам я рос далеко не в парнике, и природную жестокость улицы знаю не понаслышке. Но, я выстоял, они нет. И всё же оказался там же где и они. На дне. Что поделать – я неотделимая часть своего поколения.
Поэтому они слушали. И, где-то, подсознанием наверняка удивлялись разнообразию природы. Пусть даже по рассказам, но кто-то из них наверняка открывал для себя новый мир, который существует миллионы лет, но который они, почему-то не видели. Конечно, ощущения эти были мимолётны, но что-то они оставляли в прожжённых чёрных от жизненной грязи душах…
Метафизика. Вот что нас подружило с Женей. В первый раз он вытащил из рюкзака книжку с надписью «Метафизика» дня через два, после того как зашёл. Постелив матрас в проходнике между шконками, он водрузил очки на нос и принялся читать. Я в это время валялся на шконаре в другом проходнике, накрывшись с головой тоской воспоминаний о доме и родных. От тоски никуда не деться. От неё не избавишься. Нужно просто научиться её принимать и жить с ней. Но нельзя позволить, чтобы она полностью заняла твоё сердце. Иначе, уже не жилец. Я видел, что она делает с людьми. Выжигает всё внутри без остатка. Такой человек легко становится марионеткой. И как следствие… А последствия бывают разные.
Говоря тюремным языком меня «накрыло». Но вот я услышал как Саня «Палец» поинтересовался у кого-то:
«О, а чё за книга?»
Вопрос был задан скучающим голосом. Задан он был только лишь с целью завязать разговор. Но разговор, конечно, не склеился, потому как Жека «Мотак» отрезал:
«Метафизика»
И куда подевалась моя тоска? Куда улетучелись мысли о воле? Это, наверное, метафизические вопросы.
Я подошёл к Жене и вежливо попросил посмотреть книжку. Я испытывал радостное предвкушение, предвидя интересную беседу. Порядком поднадоели уже разговоры о том кто, как и где чего спиздил, или кого отпиздил. Каждый в тюрьме, в принципе, как и в жизни, старается себя приукрасить. Поэтому круглосуточно возникают в хате подобные беседы. Это своего рода самореклама и где-то самоутверждение. Такими разговорами люди как бы реабилитируются сами себя за то, что попали сюда. Они приукрашивают, где-то даже привирают. Шелуха, конечно, но это единственная позволенная в тюрьме шелуха. Ты можешь преувеличить, но не вздумай нагло пиздеть. Рано или поздно пиздёшь раскроется. А в тюрьме, это происходит быстро и, как правило неожиданно для пиздабола, тогда когда он этого совсем не ожидает.
Я с напусканым интересом пролистал книжку. Сама по себе она была мне малоинтересна. Мои действия были лишь подготовкой к внезапному словесному нападению на Женю:
«Хер знает метафизика, философия. Словоблудство это все, по-моему»
Что сделает глупый человек думающий, что он умный, когда на него вот так нападают? Чисто человеческая реакция на агрессию это ответная агрессия. Женя же посмотрел на меня из-под своих очочков, хитро прищурился – вызов принял:
«Если смотреть под таким углом, то оно конечно так. Но если попробовать понять и вникнуть, тогда тебе не будет так казаться… »
И пошло-поехало. Наша беседа сначала приняла вид этакого словесного пин-понга, я старался ухватить его на слове, переворачивал смысл фраз, едко закручивал вопросы, пытался где-то даже «укусить» и вызвать у него хоть отголосок негативных эмоций. Я начал разговор только лишь из-за развлечения. Но, слушая его ответы, я постепенно осознавал, что всё то, что я в принципе согласен с ним. Что наши мировоззрения идентичны. Наши взгляды совпадают. Только он знает больше, он видел больше и многие вещи, в отличие от меня, он может объяснить словами. Я понял это достаточно быстро, но останавливаться не хотел. Жизнь научила меня сомневаться. Во всём. И я продолжал своими вопросами подвергать сомнению его слова. Он отвечал спокойно, объяснял доступно. Он не умничал мудрёными словами без надобности. А я впитывал эти ответы. Разговор уже принимал вид словесного баскетбола. Женя своими мыслями как трёхочковыми бросками точно бил, неизменно попадая мне в душу. Не всё из его сказанного я тогда был готов понять полностью. Иногда прерывал разговор:
«Женя, покури, надо эту тему прокубатурить»
Вставал, прикуривал сигарету и начинал носится по свободному пространству хаты. Три шага вперёд, три назад. Мысли, что делалось с моими мыслями! Этот разговор взбудоражил застоявшийся в бездействии разум. Мозг буквально разрывался, перерабатывая свалившуюся информацию. Я чувствовал, что пространство черепной коробки катастрофически не хватает, для того чтобы даже попытаться проникнуть за ту грань непостижимого, куда ведёт путь. Путь поиска ответа на извечный вопрос «В чём смысл жизни?»
Этот вопрос был моим главным козырем. И я его конечно задал. На что и получил ответ:
«Витёк, я тебе могу ответить, но моё видение ответа на этот вопрос тебя не удовлетворит»
«Понятно» - сказал я поняв его ответ как – думай сам.
«Но всё-таки» не отступал я: «Ты то сам нашёл ответ?»
«Можно сказать да. И поняв, его я окончательно успокоился. В душе воцарилось спокойствие. Я вспоминаю себя в юности и сейчас. Совершенно разные люди. Я научился управлять своими эмоциями…»
«Всё-таки не так уж и научился» - Намекнул я про его жену. Это единственный раз, когда мне удалось его подначить. Но сделал я это не со зла, а скорее по инерции.
«Ну да» - просто ответил Женя: «Я же только человек, а не святой»
В общей сложности мы беседовали часа четыре. Всё это время в хате стояла тишина. Люди слушали. Понимали они хоть что нибудь? Наверняка нет. Хоть мы и старались говорить простым языком, но всё-таки этот язык был слишком заумным для зеков, потому что разговаривать о таких вещах, используя ограниченный словарный запас тюремных оборотов речи, мягко говоря, невозможно. По началу, кто-то пытался вмешаться в разговор, дескать, хули вы тут умничаете. Но когда тема зашла непосредственно «за жизнь», эти попытки осеклись сразу.
После того, когда у меня иссяк запас вопросов, Женя достал пачку чая со словами:
«После таких бесед определённо надо чифирнуть»
«Спасибо» - отозвался я: «Но я не чифирю»
«Это, так сказать, для закрепления материала» - улыбнулся он: «Хотя бы купца надо хлебнуть»
Был «взорван» кипяток в металлическом чифирбаке, засыпана заварка. И вот уже пошёл по кругу пластмассовый «хапок». Каждый делал ровно по два маленьких глотка, крепкого ароматного чая. «Купец» по вольным меркам достаточно крепкий чай. Но в сравнении с чифиром, это всё равно что томатный сок в сравнении с водкой.
Вообще же Женя чифирил раз в сутки, или двое. Когда кто-то из начинающих чифиристов предлагал чифирнуть чаще, Женя неизменно обламывал:
«Чифир это хорошо и очень полезно. Но нельзя же этим злоупотреблять. Всё должно быть в меру»
И сразу все новообращённые чифиристы соглашались, что злоупотребление ни есть хорошо и заваривали «простенький купчик».
Потом, когда Женя ушёл на командировку, страсть к чифиру постепенно поулеглась и поостыла. Но это лишь до того времени, пока не заходил очередной настоящий чифирист. В такие моменты мне становилось противно от вида этого обезьяничества. Хотя, это подражательство очень хорошо объяснима с точки зрения психологии стада. И ничего в этом плохого в принципе нет, так же как и хорошего. Все мы в жизни, когда-либо подражали кому-либо, чего уж там.