Первая половина дня - с девяти утра до трех вечера, тянется очень долго, потом до темноты намного быстрее. Утром я просыпаюсь, как правило, от холода и жажды. В таком состоянии валяться неохота и приходится вставать. Поеживаясь, я вылезаю из палатки, беру черный пакет с умывальными принадлежностями и иду на ручей, до него всего метров шесть. Когда я умываюсь, на мне только теплое нижнее белье, я трясусь от холода, но не позволяю себе одеваться; до того, как я умоюсь, я вообще ничего себе не позволяю, даже пить воду - я считаю, что это вредно - пить бактерии и тухлятину, которая накапливается за ночь во рту. Ноги мне тоже приходится мыть, я мою их дважды в день, вечером - потому что иначе они потеют в спальном мешке, это отвлекает меня от сна и мне придется вылезти из палатки и хотя бы протереть их мокрой тряпочкой. И утром - потому что, если их не помыть, они вспотеют в Камелотах и к  обеду придется поменять носки, а стирать носки два раза в день это облом. Помывшись, я одеваюсь и раздуваю костер, за все время я не помню такого, чтобы утром не было углей и мне пришлось бы заново его разводить.  Потом я подогреваю вчерашнюю уху, выпиваю ее, потом пью чай - он уже успевает закипеть, и съедаю одну шоколадную конфету. Чай я люблю крепкий и сладкий, пью из специальной кружки, больше ни у кого нет прав пить из нее, правда, сахара у меня сейчас нет. Кружка у меня алюминиевая, очень старая, овальная,  с маленьким носиком и заклеенной дырочкой на дне, на боку у нее нацарапано Hans и что-то вроде цифр, это немецкая кружка.  Потом я кладу посуду в ручей, остатки дров  бросаю в костер и иду рубить новые.  Вы даже не представляете, сколько их нужно, чтобы поддерживать костер почти круглые сутки, а ведь вечером хочется, чтобы он пылал очень ярко, чтобы была видна поляна вокруг и не было страшно. Иногда я развожу даже два костра, так делали в древности, тогда меня отпускает сковывающий руки и сознание ужас и я могу спокойно погрезить в тепле.

Со стороны может показаться, что я экстремал - полдня рублю дрова, ловлю рыбу и пришел сюда за новыми впечатлениями и здоровьем. Это не так. С собой у меня полрюкзака коньяка, а палатка стоит в пятнадцати метрах от поляны Cannabis Sativa, и эту поляну в Мае посадил я.

Я живу здесь уже восемь дней, хожу одними и теми же маршрутами, на болотистой земле следы мои ботинок, по одной и той же тропе я таскаю дрова и еловый лапник. Вот и сегодня я тащу из леса несколько толстых сучьев, и вдруг взгляд натыкается на отпечаток болотного сапога. Моментально в груди возникла пустота, спина покрылась холодным потом. "Блядь, спалили!". Бегом я вернулся к палатке, бросил сучья и вернулся к чужим следам. Сперва я попробовал проследить, куда отправился чужак, но через несколько шагов  тот свернул в густую траву и подошел к дереву. Видимо, он долго сидел или лежал там, потому что трава была вытерта, а в землю аккуратно были воткнуты палочки одинаковой длины в виде какого-то знака - примерно, квадратный метр площадью... Времени на это у него, по любому, ушло до хуя. От этого зрелища мне стало совсем нехорошо, я ощутил чью-то враждебность и свою беззащитность, ведь я не ожидал никаких конфликтов, я планировал побыть один, - до ближайшего поселка всего из пяти домов четыре километра, места довольно глухие, сюда даже грибники не ходят. Выяснить, откуда он пришел, не получилось - след то появлялся, то исчезал в траве. Вот я уже почувствовал жуткий голод, а жрать решительно нечего. Все, распорядок дня сломан. Пришлось брать удочку и идти к реке, поймав с десяток мелких форелек, с палец длиной, я посолил их и зажарил над костром на прутьях. Голод только слегка притупился, но я прекрасно знал, что можно бесконечно ловить этих рыбешек, жарить, тут же сжирать и снова идти ловить - пройденный этап. Надо варить что-то жидкое и съесть много за один раз. Я уже в теме.
Ого, уже полдень! В темпе я снова побежал за дровами, светило солнце, мне было очень хорошо, так, как никогда не бывает с другими людьми. Я ни о чем не волновался, не комплексовал, мне не нужны были деньги и ничьи проблемы меня не ебали. Беспокоило только сердце - немного побаливало с легкого похмелья, и одышка, но это тоже от пьянки. К трем часам я закончил с дровами, нужно было наловить рыбы на вечер. Все, с физическим трудом покончено, я позволил себе первую трубочку. Прикурил... подержал... выдохнул ароматный дым прямо в небо. Как хорошо... Облака  огромными косматыми тушами проплывали надо мной, лениво пошевеливались, подставляя солнцу свои километровые бока и  вытягивали белые хоботы, принюхиваясь к горизонту. Я смотрел на них, они смотрели на меня. Нас беспокоила только мысль о новом атмосферном фронте, он мог в любое время прийти с моря. Мне пришлось бы ходить мокрым, а облака были бы разорваны в клочья. Мы уже это проходили - сначала сверху выстелятся перистые облака, это первый маневр небесной пехоты, затем появятся длинные серые тени, и некоторое время, кучевые облака, еще слегка подсвеченные солнцем, будут изгибаться на лету, пытаясь поскорее умчаться вдаль, потом наверху все смешается, тот, кто не успел, будет смят, налетит  ветер, низкая облачность, начнется дождь. Скучно..

Что это я? Еще одна затяжка и к реке. Вода холодная, но я все равно снимаю сапоги, мне так пиздато, что хочется кричать. Поймав несколько рыбех, я услышал звук шагов по воде против течения. Спрятавшись возле берега подождал, но через несколько минут стало ясно, что мне померещилось, неудивительно, хехе. Да хуй с ним, снова зашел в реку, поймал еще три рыбки и опять услышал этот плеск. Спрятался. Как-то не к добру это все, зачем человеку лазить в речке в одном и том же месте? Вдруг меня там поджидают и время от времени проверяют, когда же я спущусь вниз по течению? Вдруг торчки нашли мою поляну и хотят меня убить? Стало реально страшно. На этот раз я сидел долго, ждал, что мои враги засветятся. Ни звука. На сей раз вышел уже слегка стремаясь, рыбачил, вслушиваясь в течение реки, без всякого удовольствия. Через несколько минут почти успокоился, как вдруг услышал несколько шагов, а вслед за ними громкий плеск, как будто в реку кто-то бултыхнулся. Блядь, да это же медведь! Тут уже я не выдержал, схватил вещи и побежал. Сердце колотится, по всему телу испарина, я задыхаюсь, но в лагере все тихо, стрекочут кузнечики, мягко дует ветер, костер едва горит. Я быстро успокоился, снова курнул, распечатал конину и сделал пару добрых глотков - настало время преломить хлеба. Итак, рыбы мало, картошки две штуки в день и еще пол луковицы для ухи. Негусто, но я закинул в котелок несколько древесных грибов, которые заметил еще с утра. Нормально, не помру. Пока готовится еда, я накуриваюсь, иногда делаю глоток коньяка. Я один. Мира нет. Закипает вода с картошкой. Сходил нарвал еще травы - ее у меня просто навалом. Вокруг сопки. Где-то рядом медведь. Облака. Я не выдерживаю, меня накрывает физическое ощущение счастья, я ложусь на спину и смотрю на небо. Улыбаюсь, интересно, почему медведы не трогают мою траву? Рядом болото и полно их следов, но они не заходят на мою поляну.

Темнеет. Позитивно-восторженные мысли исчезают, пора мыться и спать. Но уснуть я не могу. Прохладно - начало Сентября. Лес вокруг полон звуков, слышно, как иногда кто-то подходит к самой палатке, нюхает, скребет землю. Каждый вечер я оставляю топор снаружи, против медведя это все равно не оружие, но потом вылезаю за ним и сплю с топором в руках. Мне не удается выспаться - от страха я не могу спать, только ненадолго проваливаюсь в забытье, мне быстро что-то сниться, я ворочаюсь во сне  и просыпаюсь от любого шороха. А иногда я просыпаюсь уже среди ночи - от ужаса, который накрывает меня и сковывает все тело и я не могу даже кричать или пошевелить хоть кончиком пальца. Мне кажется, что паралич может длиться целую минуту. Где-то я слышал, что полярные медведи насылают ужас  на свою жертву на расстоянии, а потом могут спокойно подойти и задрать - жертва не убегает. Может, и бурые медведи так умеют? 

Сегодня мне особенно неспокойно - после каждого шороха кажется, что сейчас подойдет медведь и навалится на палатку - мне тогда пиздец однозначно - убежать не получится, я запутаюсь, а он будет азартно жрать меня живого и вопящего. Пришлось выползти наружу, покурить, чтобы отвлечься, глотнуть коньячку. Вдруг из темноты к костру с писком выбежала крупная мышь, если бы я не был таким обсаженным, я бы подскочил от неожиданности, но мое тело было очень вялым. Мышь с визгом крутилась в пыли и пепле у меня под ногами, но никуда не убегала. Я, не шевелясь, продолжал смотреть на нее, вдруг она остановилась, слегка завалившись на бок и только часто дышала. Воспользовавшись паузой, я наклонился поближе к ней и вздрогнул - к ее боку была как-то прилеплена другая мышь. Ага, мыши просто дрались, успокоил я себя, но они оставались на месте, и я, к своему удивлению, разглядел, что вторая мышь мертвая - она была вся мятая, немного вылезала шерсть, а глаза были темные и проваленные. Отшатнувшись, я сполз с бревна, а мышь очнулась и, пища, неуклюже убежала в темноту. Я решительно схватил бутылку, через силу сделал три крепких глотка и заполз в палатку, после увиденного, медведи просто забылись, глотнул еще раз и отключился.

Ночью я должен был найти кодовое слово, от этого зависела жизнь моего близкого человека, какая-то загадка, разгадать которую я был не в силах. Я бродил и спрашивал у всех, но они только пугались и несли какую-то ересь. Кажется, я нашел что-то в воде, мне обещали, что можно взять, и я уже сам мог ее спасти, но никак не мог разобраться - спасти я ее мог, но ведь кодовое слово нужно ей, чтобы спастись самой? Мою душу охватила тоска и скорбь по утерянному человеку - все против нашей воли.
Утром, я пиздец, как не выспался. Мыши эти жуткие... Похуй, терять уже нечего и я прямо до завтрака накуриваюсь, сразу становится светлее, дико хочется жрать - и я с усмешкой вспоминаю свои похмельные сны. Каких-то медведей понавыдумывал, мышей, блять. Заготавливаю дрова, ловлю рыбу, не забываю подсушить травки, все валится из рук, я постоянно забываю, что хотел сделать, и могу, например, в трусах и ботинках прийти с топором к реке, матюкнуться и пойти обратно, однако, в лагере я снова забываю, зачем вообще брал в руки топор и недоверчиво смотрю на него. На самом деле, все в кайф - никто не видит, как я туплю, значит, это смешно, я улыбаюсь и подшучиваю над собой.

Как наступает вечер, я не помню, в памяти осталась только бутылка и трубка, по очереди. Выпив положенные две трети котелка ухи, пью чай, умываюсь и собираюсь ложиться спать. Да только хуй - уснуть невозможно. Проваливаюсь в сон глубокой ночью, под начинающееся похмелье, однако, через час просыпаюсь в дикой депрессухе. В голове толпятся бессмысленные темы - от обломов на работе мысли перетекают в тупые музыкальные обзоры, за палаткой настраивает гитары Katatonia, меня переполняет отчаяние от собственной никчемности, особенно ясно осознание того, что времени у меня всего два года, а потом, если не заработаю на Land Cruiser, останется только собирать желтые лампы в холодной норвежской тюрьме, отчаяние жестоко усугубляется сокрушительным поражением эльфов и кентавров - даже пегасы и единороги бездарно гибнут под ударами топоров и дубин брутальных варваров, вот-вот я потеряю последний замок... Очнувшись, я снова пью и отключаюсь. Во сне я до утра предпринимал попытки спастись, но мысль запутывалась в тугом переплетении действительности, выхода из ситуации не существовало - меня всегда опережали на один шаг, и всегда кто-то дорисовывал смешные хвостики моим пентаграммам.

Когда я проснулся, я позавидовал мертвым. Лицо опухло как у трупака. Первые полтора часа я держался - не пил и не курил - потащился за дровами, по пути испытав мистический шок - на тропе пальцами было еле узнаваемо накорябано мое имя. Вернувшись без дров в лагерь, и, трясясь от страха и холода, я понял, что надо уходить - электронный будильник, который я взял с собой, показывал, что два дня я где-то потерял, палатка по периметру прожжена головней... Испуганно озираясь, я начал собираться, сварил картошку с солью, съел две последние конфеты... и покурил. Домой я вернулся вечером, по пояс голый, в штанах и болотных сапогах, в руках котелок с наловленной рыбой (видимо, забота о своем будущем) и топор. Все остальные вещи я тщательно спрятал в лесу, и мне это казалось нормальным.