- Вот подумай мил человек, как ты живешь – я оторвался от чтения газеты и посмотрел на присевшего на скамейку  старика. Старик как старик. Таких дохуя. Полумёртвый правда какой- то, может из – за пятен на лице?
- Пьёшь, куришь небось, баб ебёшь. Ебёшь, а? – прямолинейности ему не занимать. Послать в хуй? Не дойдёт, сердце не выдержит.
- Когда ебу, не ругаюсь. Так, поругиваюсь малёха, когда подруга в жопу не даёт. Ругаюсь, когда не ебу  - надеюсь, что нечто подобное он и хотел услышать.
- Вот и я про тоже – старик достал из внутреннего кармана пальто бумагу, завернутую в полиэтилен и, тыча мне ей в лицо, сказал – все там будем!
- Вы, как я погляжу, уже в пути? – хуле, очередной маразматик, сейчас будет жизни учить.
- Я тебя жизни учить не стану. Живи на полную, как я в своё время – старик стал медленно разворачивать полиэтилен – Я тебя смерти научу, точнее, объясню как лучше.
- Лучше? Нахуй мне как лучше? Я как все. И желательно бы не в ближайшем будущем – старик точно кувыркнулся неоднократно.
- Ты про ад и рай слышал? – пиздец, вопрос на засыпку чтоли? Про русланилюдмилу еще б спросил.
- Я и про коридор слышал, ну это типа для тех, кто не крещённый – сам сказал, сам и ахуел.
- Молодой человек, ты пойми, что я не шучу, совсем не шучу – вот спасибо, а то я думал, что рядом со мной, сморщенный старостью Никулин сидит, и я всё ждал, где засмеяться. А старик тем временем продолжил – Ты после смерти в землю собираешься?
- Мне вот сейчас что вам ответить? А? – старик поражал меня всё больше и больше -  В космос я собираюсь, бороздить просторы вселенной, только боюсь, что деревянный скафандр перегрузок не выдержит, да и людей, склеивших ласты, не берут в космонавты.
- Шутишь молодой человек – это хорошо! Мертвых в космонавты не берут – это правда. Тут ты в яблочко – старик достал носовой платок, сморкнулся в него и продолжил – Мозг свой в черепе оставишь?
- Так вы из НИИ мозга человека? – наконец - то я стал улавливать, куда он клонит – Вам мой мозг нужен?
- Мне и мой -  то не нужен, а уж тем более твой, наверняка прожженный алкоголем, табачным дымом, марихуаной, бутиратами, спидами и хуй  знает еще какой дрянью – мне в какой то момент показалось, что старик сейчас спросит  «а есть чо»?
- Тогда я вас не понимаю. Вам лекарства какие нужны? – предлог хороший – съебаться в аптеку?
- Лекарства у меня есть. Ты сынок не переживай за меня. А на счет НИИ ты прав, работал я там когда – то. Не похуйне работал, в самые глубины мозга заглядывал. И до хуя чего увидел – старик уже полностью вынул бумажку из полиэтилена, но разворачивать её не торопился.
- И чего ж вы там увидели? В мозгах то?
- А то и увидел, что у нас адом и раем зовется – старикан сделал многозначительную мину – Ты вот думаешь, человек умирает и всё? Нихуя. Умирать то он умирает – не ссыт, не срет, не дышит. Тут всё чин – чинарём. Умер и пиздец. Сердце не бьётся, кровь в жилах не стынет, мурашки по коже не бегают. А все почему? Потому что мозг умер?
- Ну, правильно же ведь, пока мозг жив, человек тоже якобы живым считается.
- Нихуя не правильно – старик даже встал со скамейки – мозг на самом деле не умирает. После смерти мозг начинает галлюционировать. Тело разлагается, органы разлагаются и мозг разлагается, но мозг разлагается по своему, с галлюцинациями ебёныть. И галлюционирует до тех пор, пока последняя молекула мозга в протоны с изотопами не превратится, и не улетучится из черепной коробки, или же червячок какой не доест молекулу эту. Мы над этой проблемой в институте десятилетиями бились, и добились. Все что я тебе сказал – правда. Ад и рай – это посмертная галлюцинация мозга.
Честно говоря, я бы до такого и под мускатом не додумался. Выдал однако ж старикан.
- А у кого тогда ад, а у кого рай? Ну, в смысле после смерти, кому что мерещится? – не спросить об этом дедушку – обречь себя на вялотекущую шизофрению.
- А вот если жил ты в согласии с собой, почитал ближнего своего, следовал библейским заповедям – галлюцианировать твоему мозгу не на галлюцианироваться. Там тебе и сады райские и птички певчие и девки сочные, красота и ляпота. Ну а ежели как ты, не обессудь, лучше даже и не представлять.
- А вам дедушка чего светит? Или не светит? – я уже всерьёз стал задумываться над своим образом жизни.
- А мне сынок светит вот эта бумажка (наконец то он её развернул), в которой черным по белому написано, что после смерти моей, тело моё будет сожжено в крематории, ибо как вспомню свою жизнь, что в ней было, да как, – мозги сами в огонь просятся.  Не хочу в гробу лежать, гнить и кошмариться. Мозг он долго разлагается, долго. Лучше сразу в огонь, и избавить себя от видений загробных – старик еще раз сморкнулся в платок и потихоньку пошел в направлении от меня.
- А как же душа?  - крикнул я ему вслед – Душа то как же?
– Душа?  – старик остановился и повернулся ко мне – Да гори оно всё огнем! И душа твоя – потом помолчал с некоторое время и добавил – А знаешь молодой человек, кому я по- настоящему не завидую?
- Кому?
- Ленину, молодой человек, Владимиру Ильичу Ленину.
Старик растворился средь пожелтевших листьев осенних клёнов, я же продолжил читать газету и очень удивился, когда наткнулся на рекламный столбик в нижнем углу страницы «Сергей ЯКУШИН, Президент Ассоциации крематориев и производителей кремационной техники» И вот тут то понял, что нихуя не понял. Но сказанное дедом, засело в моём мозгу…