Начало здесь: http://www.udaff.com/creo/83088/



Глава четвертая. КАИН

Никогда бы не подумал Дуня, что отковать шашку такое кропотливое дело. Без устали кузнец сковывал заготовки в одно целое,  разрезал и снова калил в горне, подсыпая в огонь какие-то едко пахнущие порошки. Время от времени,  с шипением, поочерёдно опускал будущее оружие  то в воду,  то в масло. Ковыряя заскорузлым ногтем бесформенный металл,  иногда сокрушённо качал головой,  но чаше улыбался и шептал что-то нежно-ласковое. Странно и жутковато было  видеть Дуне  в такие минуты Остапа, разговаривающего с железякой как с малым ребёнком.
Прошло больше двух месяцев, но металлическая болванка, с которой возился и нянчился кузнец, даже отдалённо не напоминала шашку. 

Однажды, в очередной раз, отковав заготовку, Остап сказал Дуне:
- Вот что хлопец, сейчас больше ко мне в кузню не бегай. А после третьего дня приходи, приходи…. Сглазить боюсь,  но может уже готово будет лезвие. Запомни только – не раньше, чем после третьего дня, вечером. Раньше появишься – всё дело испортить можешь…

Три дня не мог найти себе место Дунька. Работая по хозяйству,  кормя и чистя лошадей, вытаскивая из конюшни навоз, грезил он шашкой. Скоро, уже скоро будет в руках его настоящая казацкая шашка, а уж с ней ждут его великие дела: ходили по станице слухи, что скоро война с германцами и австрияками намечается...

В назначенный срок, вечером, робко заглянул в кузницу. Остап сидел на чурбане,  курил и отрешенно смотрел на  лезвие шашки, лежащее на массивном дубовом столе. Увидев пока что ещё чёрную, в пятнах окалины, полоску стали, у Дуни радостно ёкнуло сердце. Неповторимо плавный изгиб оканчивался  змеино-острым жалом. Вдоль лезвия шло четыре глубоких дола-желоба, с идеальной точностью повторяющих форму шашки. Хвостовик рукояти был слегка скошен вперёд – именно так, как ему мечталось…

Кузнец поднял голову:
- Что нравится? Сядь-ка рядом…. Да, неплохое лезвие получилось... Тока это не шашка ещё…. Самое главное впереди…
Остап неожиданно и  пронзительно посмотрел на Дуню. Внутрь закрался холодок, а слова его стали как будто врезаться в душу:
- Надо шашку твою обязательно на крови закалить. Показать надо ей свежую кровушку, чтобы всегда она пить её хотела. Только тогда  будет она ворогов твоих рубать так, как ты сам этого захочешь.
- А где ж кровушки-то свежей взять, дядько Остап?
Кузнец приблизил вплотную своё лицо к  Дуньке и шепотом выдохнул:
- С человеку живого!  С живого! Сможешь?
- С-смогу, наверное. Тока с кого кровь-то брать  дяденька?
- Беги счас на свой двор да обманом приведи сюда батрака вашего Каина. Смотри, чтобы никто ничего не видел.  Его обречём на заклание…. Уж коли решился, то делать надо быстро, сегодня ночь самая подходящая, полнолуние. И ещё, погодь, сними-ка с себя крест нательный, да положи вот здесь. Такие дела, хлопец, лучше без креста делать…

Не помня себя и дрожа от непонятного возбуждения, прокрался Дуня по знакомому двору к сараюшке, в которой жил Каин. Толкнув дверь и задохнувшись от спёртого воздуха, осторожно подошел к топчану, где храпел батрак.  В бледном лунном свете, сочащемся сквозь крошечное оконце, лицо его, отмеченное багровым родимым пятном, казалось залитым кровью.
Осторожно потрепал Дуня его по плечу:
- Каин,  пойдем со мною. Очень надо,  пойдём …
Проснувшись,  приподнялся Каин в постели на локтях и с ласковой, как у  всех глухонемых улыбкой, долго смотрел на Дуню.  Нехорошо стало Дуньке от этой улыбки и он, в замешательстве, протянул  лежащую рядом одежду, знаками показывая, что надо идти вместе с ним. С готовностью быстро оделся Каин и вскоре задворками прошли они к подворью кузнеца Остапа …

Внутри кузница преобразилась. Повсюду горели свечи. Сам кузнец, переодевшись в черную, странного покроя рубаху, дорисовывал углём  на расчищенном от разной кузнечной утвари широком дубовом столе круг с вписанной в него пятиконечной звездой. В четырёх оконечностях звезды были вбиты по два огромных кованых гвоздя из тех, которыми брёвна скрепляют.

Остап подошёл к Каину, недоуменно стоящему посреди кузницы, не торопясь, с улыбкой осмотрел его,  обошёл кругом  и  неожиданным, неуловимо- коротким ударом в лицо сбил с ног. Быстро взял упавшего на пол и закатившего глаза мужика под мышки,  легко взгромоздил на стол. Сноровисто привязал верёвками руки  и широко раздвинутые ноги промеж гвоздей.  Уже не торопясь,  острым ножом срезал всю верхнюю одежду с Каина, оставив только одни несвежие, пожелтевшие в паху подштанники.

Дуню бил озноб. Происходящее казалось временами жутким,  но манящим своей запретностью сном. Во все глаза смотрел он на страшного Остапа,  на глухонемого, распятого на столе, на узкий серп шашки, лежащей в голубом пламени горна. Между тем, кузнец подкачал меха, поворошил угли,  и, довольно крякнув,  сказал не оборачиваясь:
- А  ну-ка Дуня, вылей пару ковшиков воды ему в харю. Пусть тоже на твою шашечку полюбуется… 

От студёной воды зашевелился Каин, открыл глаза, бешено начал вращать зрачками. Судорожно  дёрнул руками, ногами и, убедившись в том, что не может освободиться,  неожиданно тоненько и пискляво завыл, широко раскрывая рот с обломками гнилых зубов.
От этого жалобного воя не по себе стало Дуньке, подскочил он к кузнецу и, не помня себя, выкрикнул:
- Может не надо дядько Остап? Давайте отпустим его! Пусть шашка у меня обыкновенная будет…. Не надо так, не надо...

Мощной рукой отшвырнул его кузнец в дальний угол, дико сверкнул безумными глазами, замахнулся тяжёлыми клещами:
- Ах ты сучий потрох! Кровушку лить шашкой собираешься, а сам крови испугался! Да я тебя…

Глава пятая. ЗАКАЛКА

Вдруг, внутри Дуни что-то ёкнуло и оборвалось. Дрожь куда-то ушла.  Всё тело налилось спокойной и мрачной силой, которую до сих пор не доводилось испытывать ему. Кузница словно преобразилась и показалась маленькой, невзрачной и тесной. Пришла  дерзкая уверенность в своей неизведанной ещё силе... Неторопливо встал он на ноги и, уверенно глядя в бешеные глаза кузнеца,  с непонятным ему  самому спокойствием, сказал:

- Не боюсь я крови,  дядько Остап. Надо будет - через кого угодно переступлю, и кого хошь шашкой порубаю: и бога, и чёрта,  да и вас тоже смогу…

- Добре, добре Дуня… не ошибся я в тебе…,  ну так давай дело наше продолжим…, -кузнец как ни в чем ни бывало, отвернулся к горну,  стал клещами переворачивать раскаляющуюся шашку.
  Не торопясь подошел к затихшему глухонемому, подставил под левый его локоть длинный и узкий лоток.
Подняв руки вверх и задрав голову к закопчённому потолку    нараспев начал читать какие-то непонятные слова, показавшиеся Дуньке странно знакомыми. Вслушавшись, он вдруг понял, что читает Остап  молитву «Отче наш», только наоборот.  Между тем голос кузнеца нарастал и гремел по всему тесному пространству кузницы, непонятные заклинания впивались своим звучанием в мозг.  Неожиданно он  резко замолчал. Пламя свечей, от незнамо откуда набежавшего ветерка колыхнулось, и часть из них потухла. На чердаке что-то громыхнуло, а огонь в горне  вдруг вспыхнул ярким и ослепительным пламенем.

Достав из сапога короткий, со странным широким лезвием нож, Остап резко провёл им по руке Каина. Тёмная кровь небольшим, но  бурным фонтанчиком потекла в подставленный лоток. Со звериной силой глухонемой забился на столе, и жутко начал мычать, силясь что-то сказать. Багровое пятно на его лице почернело, жилы на шее вздулись, а на землистом теле напряглись и  выпучились  мышцы.

- Дуня! – крикнул кузнец:
- Навались-ка на него, да попридержи покрепче. А то неровён час опрокинет лоток и всё дело на смарку пойдёт. Ишь, какой неспокойный попался…

Дунька упал всем телом на глухонемого и с силой придавил к лотку его кровоточащую руку. Злоба на то, что какой-то батрак своим сопротивлением мешает  осуществить Дунькину мечту – получить шашку, взбесила его.  Неожиданно для себя, с ненавистью он глубоко,  как учили на занятиях по пластунскому делу,  ткнул  Каину пальцем в глаз. С непонятной радостью увидел вытекающий вместе со слизью и кровью ещё живой зрачок  повисший на длинном глазном нерве, услышал жалобный всхлип. От этого всхлипа бешеная ярость ещё больше накатилась на Дуньку, и, он, переполненый нечеловеческой злобой, сдавил хрипящее горло.

-Погодь немного Дуня, отпусти его, - как будто откуда-то издалека донёсся голос кузнеца:
- Охолони чуток, пока нам этот Каин  ещё живым нужен…. А  ты молодца, молодца Дуня,… Ох и лютый же ты,  лютый… 

Нехотя разжав пальцы, Дунька встал около стола, пристально глядя на глухонемого. Испугано вращая единственный глазом тот в страхе затих и  только крупная дрожь  сотрясала всё его длинное, несуразное тело.

Когда лоток наполнился кровью, Остап поставил его в изголовье на пятый луч нарисованной звезды  и  туго перетянул тряпицей рану на руке Каина. Сосредоточено, не обращая ни на кого больше внимания,  достал из горна светящуюся о малиновым цветом шашку. Глухо бормоча заклинания, несколько раз провёл огненной полосой над трепещущим телом глухонемого и резко  опустил раскалённую сталь в лоток с кровью. Жуткое, зловонное облако пара взметнулось вверх, дымящиеся, черные сгустки разлетелись во все стороны,  а протяжный детский крик испуганного Каина слился с неистовым рыком кузнеца…

Продолжение следует.