Василий Николаевич Грачёв шёл домой после трудового дня. В ВОХР, где он работал последние 7 лет, сегодня выдали аванс, поэтому руки его были заняты гостинцами (точнее, двумя огромными арбузами). Гостинцы предназначались его сожительнице – Ванде Тимофеевне. Детей у них не было. Не то, чтобы оба бездетные, просто, они не видели смысла в лишних ртах, и поэтому могли позволить себе пожить в удовольствие. В предвкушении романтического вечера при свечах и двумя сочными арбузами, он замечтался, и чуть не проскочил свой дом – унылую панельную пятиэтажку. Вернул к действительности его соседский отпрыск, поставивший колонку на подоконник, и врубивший музыку на полную мощь. Песня про обмороженные руки не нравилась Василию Николаевичу, услышав её, он зябко поёжился, и прибавил ходу. А из динамиков Муромов надрывался на весь двор: «Ты их согрей рукамиииии, я уже не могуууууууу».
До подъезда, в котором проживал Василий Николаевич, оставалось несколько десятков шагов, когда его догнали двое гопников.
-Дядя, закурить не найдётся? – обратился к нему тот, что повыше.
-Не курю я, ребя….. О-о-о-ох – закончить фразу ему не дал удар обрезком дюймовой трубы в область солнечного сплетения. Кадык вневедомственного охранника подпрыгнул выше подбородка, и Василий Николаевич начал целенаправленно валиться на правый бок.
Второй гопник, тот, что пониже удручённо заметил: - Вот так всегда. Задаёшь один вопрос, получаешь совсем не тот ответ, который ожидаешь. Мы, блядь, не спрашиваем, куришь ты, или нет. Мы просто, хотим закурить. Понимаешь, ты, бык траллёвочный? Нас не интересует отсуствие у тебя вредных привычек. Если нет у тебя курить, так и скажи, и просто, дай нам денег на сигареты. Тысяч десять – зачем то  уточнил он. Его напарник согласно закивал головой и обрезком трубы одновременно.
Василий Николаевич лихорадочно искал выход из создавшегося положения. Те семь с половиной тысяч, оставшиеся от аванса, после покупки гостинцев, жгли нагрудный карман  адским огнём. Мысли, одна за другой проносились в его мозгу с пугающей скоростью. Сразу вспомнились сослуживцы, которые переводили свою зарплату на нововведение – банковские карточки, и агитирующие Грачёва поступить также. Жаль, конечно, что не послушал их. Но теперь поздно об этом думать. В молодости Василию Николаевичу приходилось работать санитаром в психиатрическом отделении одной из клиник. И он не без гордости относил себя к лечащему мед.персоналу. Даже считал, что в состоянии ввести пациента в добродушное состояние. Поэтому, начал Грачёв издалека:
- У Вас насморк, молодой человек – обратился он к высокому гопнику, у которого из носа свешивалась изумрудная сопля, переливающаяся всеми цветами радуги. От неожиданности хулиган сбился с ритма, и теперь раскачивал головой и обрезком трубы  не синхронно.
-Чё – гопник шмыгнул носом, и сопля вернулась на законное место, т.е. в исходное положение. Закончить Василию Николаевичу не дал удар ногой под жопу. Он, наконец, закончил валиться, и почувствовал, как двенадцатипёрстная кишка предательски начала вываливаться из заднего прохода. Одновременно, оттуда вывалилась небольшая кучка кала.
Низенький гопник брезгливо ощупал карманы лежащего на земле мужчины, извлёк из нагрудного кармана портмоне с деньгами. Высокий в это время подобрал арбузы, и высморкался на Грачёва, попав тому прямо в левый глаз.
Уходим – сказал высокий, и повернувшись к Василию Николаевичу, добавил с сожалением: - Закурил бы ты, дядя, что ли? Глядишь, здоровье было  бы.
С этими словами гопники гордо удалились в неизвестном направлении.
Мужчина на земле умирал. Вся жизнь проносилась перед ним в эти последние мгновения. Сдаваться вот так просто не собирался, вспоминая, что в таких случаях надо предпринять. Звать Ванду бесполезно – она сейчас смотрит «Санта-Барбару», и телевизор орёт так, что соседям приходится одевать беруши. При воспоминании о сожительнице, слёзы умиления застили глаза умирающего. Неожиданная мысль, словно двуручный меч пронзила его мозг. «Кремлёвская таблетка» - ну, конечно же. В потайном кармане брюк лежало это чудо мировой фармацевтики, за которое он на «горбушке» отдал год назад половину зарплаты. Продавец, хоть и не выглядел презентабельно, клятвенно уверял, что этот препарат ставит на ноги даже мёртвых. И теперь представился случай испытать чудодейственный эффект этой таблетки. Превозмогая боль, Василий Николаевич заставил свою руку начать нелёгкий путь к потайному карману. Мешали 8 метров двенадцатипёрстной кишки, покинувшей внутренний мир организма, но сантиметр за сантиметром, расстояние до «пистона» сокращалось. И вот настал момент, когда Грачёв извлёк таблетку на свет Божий и приготовился её проглотить. Ликующая мысль сверлила мозг, словно бормашина стоматолога: «Мы ещё повоюем».
В этот момент дверь подъезда распахнулась, и оттуда вывалился соседский отпрыск с дебильной ухмылкой на ухоженном лице. Увидав Грачёва с таблеткой в слабеющих пальцах, он заорал:
О! Ништяк! Колёса. Ну, ты, стары нарик, тебе уже они ни к чему. Дай дорогу мололдёжи, - с этими словами он подскочил к Василию Николаевичу и выхватил таблетку из его рук, в мгновенье ока проглотил её. Напевая «Яблоки на снегу», молодой отморозок с чувством собственной значимости удалился.
От бессилия Грачёв заплакал. Ничто уже не могло спасти пожилого человека. Теперь пришлось появиться и мне…
-Привет, Вася! – поздоровался я.
-Ты??? – Грачёв перестал плакать, - Израил?
-Азраил – поправил я его, - а ты кого ждал увидеть? Абаддона? Так он сейчас беседует с соседским мальчишкой и двумя молодыми людьми, недавно общавшимися с тобой. Они совсем некстати попросили закурить у Толи Оноприенко. А таблетка твоя оказалась вовсе даже и не кремлёвской. Обыкновенная сурьма.
-Ты меня заберёшь с собой? – Грачёв уже был спокоен. Так выглядят люди, смирившиеся со своей участью. Мне ли об этом не знать!  Не было истерики. Простой вопрос, ответ на который был и не нужен. Риторика, мать её. – Попрощаться с Вандой, хоть можно?
Я молчал. Да и говорить не было смысла. Грачёв это понимал. Но разговор – это единственное, что удерживало его от нервного срыва. Со стороны могло показаться – не очень трезвый человек, лежащий на земле, разговаривает сам с собой. Для всех остальных я оставался незаметен. Он ещё что-то долго говорил, но я его не слушал. Стандартный самопиар, который, по мнению Василия Николаевича должен был убедить меня в том, в каком месте он должен находиться когда всё закончится. При встрече со мной, все люди становились до неприличия похожи друг на друга. Глупые. До них никак не дойдёт – не я решаю здесь. Время поджимало. А мне ещё надо написать недельный отчёт, поэтому, прервав собеседника на полуслове, заговорил я.
- Вначале, я хотел забрать тебя с собой. Но, наверное, кто-то ошибся ТАМ с твоей кандидатурой. Понимаешь, таких как ты  некуда определить. Ещё не придумано такого места, куда сгоняют подобных тебе. Поэтому, вы и живёте долго и «счастливо» по вашим меркам. До первого серьёзного поступка. Вы – наша головная боль. Вы – никто в этом мире и в нашем тоже. Для чего вы рождаетесь, даже Шефу невдомёк. Вы – новый подвид людей – хомо роботус. Живёте, точнее – существуете.… Будь моя воля…
Ладно, что-то я разоткровенничался. Поднимайся, и пиздуй домой. Все твои болячки прошли. Да, ещё, в двух кварталах отсюда за мусорным баком лежит труп одного из твоих новых знакомых. В левом кармане его куртки находится твой кошелёк с деньгами. Это, если ты, конечно, не побрезгуешь. Хотя, сомневаюсь в твоей брезгливости к деньгам. Тем паче, честно заработанным. За арбузы извиняй, не сохранились. Можешь считать их платой за избавление тебя от геморроя. Пшел вон теперь.
Василий Николаевич резво вскочил, и припустил вприпрыжку в сторону заветного мусорного бака. Я ещё постоял с минуту, глядя ему вслед. Мысли были невесёлые. Нет, все-таки, с таким сырьём скоро совсем без работы останусь. Взлетев, взял курс по направлению к офису. Шеф не любит когда отчёты задерживают. Прогрессивка по пизде может пойти.
16.02.2007
Вечно с вами, потсоны, с уважением, Дормидонт Волобуев.

Слов: 1185
Букв: гораздо больше