Вощем, дело было так. В последний год учебы у нас с соседом по комнате появилась устойчивая традиция – если встаешь с утра, а похмелье такое, что до обеда дотерпеть выше человеческих сил, то на занятия клался большой сморщенный хуй и мы шли похмеляться. Выглядело это так. У нас в комнате стояла двухярусная кровать, с неё в рассасывающейся тьме сверху  свешивалась моя  или соседа башка (кто срубается позже, тот спит наверху) с искомканной рожей, открывала один глаз и хрипела «по рюмочным?». Снизу этот манифест горячо поддерживается, и вот, через десять минут двое падонкав в мятых черных «польтах» шатаясь вываливаются из общаги. Пробираются под окнами учебного комплекса и чешут к пункту первой помощи, которая местными называется «чепок».

  По дороге мы умываемся на колонке плетем всякую хуйню, тупо ржем и игриво тыкаем пальцами в мягкий живот осеннему утру. Нас смешит все, даже красивые бабы. Мы идем в чепок.
  Это неказистое приземистое сооружение из белого кирпича, без вывески, со входом откуда-то сознательно сбоку, со стороны сортиров, которые специально выстроены для посетителей чепка. Вообще здание напоминает больше прачечную, бухгалтерскую контору котельной, короче, блядь, что угодно, только не пивнуху. Тем не менее это уважаемейшее (можно так сказать?) в этой перди заведение, и иногда по утрам здесь можно нарваться на свежее неразбавленное пиво. А иногда на пиздюли. Но об этом потом.

  Мы «похмеляемся», выпив по кружке (на самом деле это поллитровые банки) пива, в котором уже отложили личинки какие-то насекомые и на реактивных двигателях отрыжки вылетаем из чепка окрыленными. Впереди целый мир. На самом деле, конечно злачных мест в этой дыре в середине девяностых было не так много, но нам хватало, при «разнообразии» напитков. Сосед говорит «денег мало, поэтому водку будем пить хуевую». Вместе ржем над этим и идем дальше. Покупать хуевую водку.

  Вокруг уже красота, осень во всем своем великолепии, в церковном парке какие-то угрюмые мужики жгут здоровые ветки канадского клена. Мы подходим к ним, влезаем чуть ли не в сам костер и тупо-завороженно смотрим, как от новых подброшенных в огонь веток  в воздух поднимаются целые тучи «вертушек», потом их догоняет охуенный язык пламени, и они летят, горят, обугливаются  и исчезают чистом осеннем небе. По краям церковного пруда образовался первый ледок и в него вмерзли  гандоны и пивные бутылки. Красота!

  Так о чем это я? А! Рюмочные! Так вот, последним вспоминаемым пунктом обычно становится заводская столовая. Потому что там мы ЖРЕМ (кто жил в общаге знает, какой это праздник), ну и нажираемся соответственно. Подливая из-под полы, а потом уже и в открытую свою хуевую водку.
Потом обычно наступает пробел в биографии. Вот после одного из таких походов (а может и после этого конкретно) мы вернулись в общагу нежно обнимая спрятанные под пальто ахуенные бобины с несколькими частями индийского фильма «Душа моя».  Как щас помню.

    Дальнейшие события являются частично реконструированными.
Видимо когда водка кончилась, нас как обычно потянуло на приключения. Полазив по заброшенным домам и засранным подвалам, уже возвращаясь домой мы обнаружили перед собой кинотеатр районного значения «Волга». Ну или не «Волга», какая хуй разница.
    Он был абсолютно пуст, только призрак уборщицы где-то гремел своими ведрами. И открыт! Мы потихоньку пробрались через только что вымытый холл. Мы просочились через весь кинотеатр в блок подсобных помещений.  Мы поднялись на второй этаж.  Мы сломали китайский замок на какой-то двери.  Мы облазили подсобки, в которые она вела от и до. И наконец, мы выкинули в окно на улицу (предварительно сняв с окна решетку) три бобины с этим ебаным индийским фильмом. Спокойно вышли из кинотеатра, подняли свою добычу и отправились пить дальше (заначки, знаете ли). 

  Пошли мы конечно же снова в чепок, все же должно идти в обратном порядке.  Напоролись там свежего (!) пива, еще помню, сосед схлестнулся с каким-то аборигеном, и доказал-таки ему, что русские выиграли войну, из-за того, что у наших танков башни были закругленные, а у немцев с плоскостями. Типа, об закругленные башни снаряды чаще соскальзывали. Пока они с мужиком чертили на залитом пивом столе свои схемы я заметил за соседним столиком несколько рыл местной гопоты, недружелюбно поглядывающей на наши «польта». Шепнул соседу, что надо выйти типа поссать и незаметно съебаться. Ну мы вышли, и забыли зачем выходили, пошли на самом деле поссать.  Нас окружили, начался обычный заводняк, типа «вы че, хули вы тут делаете?», кароче гопники попались какие-то нежные – шпок-шпок, мы лежим на дороге, ни боли ни синяков, даже ногами блядь не попинали. Встаем, уходим. Отойдя метров на десять от гопоты, спрашиваем друг у друга: «у тя ченить болит? У меня нет.» Я говорю: «давай хоть сами друг другу ебнем по разу, а то никто не поверит, что  нас отпиздили» - «Давай». И хуярим друг другу в торец изо всех сил. Звезды из глаз, бойцовский клуб, сука (его тогда, кстати не сняли еще, Бред Пит еще только в «Семи» в это время снимался, пидор), падаем, оглядываемся на бедных сельских парней. Те стоят в полнейшем охуении. Ступор. Зависли. Встаем, отряхиваемся и с достоинством удаляемся. Если честно, пока нас пиздили мы думали только о том, что бы бобины с пленкой не выпали из под пальто. А может это они нас спасли? Может нас ножом хотели пырнуть? Хуйевознает.

  Короче, на следующий день во многих комнатах общаги появились  занавески из кинопленки, у некоторых обои были окантованы цветным бордюром с перфорацией, а один хуила до конца учебы хранил свои инструменты или какие-то там свои сокровища в круглой алюминиевой коробке с не до конца оборванной бумажкой «Душ… …оя».
  Как говорится в беспонтовых провинциальных газетах - «история эта получила неожиданное продолжение». Ради которого, собссно я тут и разглагольствую.

  Итак, следующее утро выдалось, как ни странно не таким тяжелым, мы пошли на занятия, и там, ближе к обеду нас настиг слух, что в центре поселка происходит что-то интересное, толи массовая драка, толи приезд известных артистов. Конечно,  в обед все поперлись в центр.  Уже на подходе к кинотеатру у меня нехорошо екнуло сердце (а может и печень, хуйзнает). У кинотеатра стояла галдящая толпа, напомнившая нам толи фильм «Комбэк оф Будулай», толи что-то из индийских шедевров.… Вот тут у на у обоих очень нехорошо екнуло, и уже не важно где, когда мы с соседом увидели красиво написанную, явно кем-то из товарищей по несчастью (забыл сказать, училище наше было художественным) афишу. На афише было написано: «сегодня, … октября в 12.00 состоится показ индийского художественного фильма «ДУША МОЯ». Блядь. Я никогда особенно не любил цыган, но в тот момент… Я скажем так, почувствовал свою значимость. Или знаковость. Да хуй с ним. Просто к тому моменту на разгон несанкционированного митинга приехал омон из областного центра. Местные менты стояли грустной дистрофичной цепочкой, обтекая под комплиментами местных же забулдыг. Цыгане (а кто вы думаете ходил на индийские фильмы днем в поселках городского типа?) волновались и блеяли. Рядом стояли общажные планокуры, жестами упрашивая цыганье вернуться на рабочие места. Жизнь в поселке была парализована. Сеанс начинаться не собирался.

  Если честно, в тот раз, особенно с похмельного шугняка мы здорово подсели на очко. Хотели бежать в общагу и собирать по комнатам раздаренную в пьяном угаре пленку с бесценной фильмой. Склеивать её скотчем. Стирать отпечатки, подбрасывать коробки сзади кинотеатра. Но тут вроде появился кто-то с деньгами и мы отвлеклись от мирских проблем. И как всегда, знаете, пронесло. И уже через полгода мы лихо рассказывали эту историю абитуре.  Всё, собственно.
  В тот период жизни особенных предъяв к цыганам у меня не было. Ну хочет…  гм… человек ходить круглый год в резиновых сапогах, и не против того, чтобы дети его так же ходили – его проблемы. Ну торгует травой и скупает у хроников всякую хуйню – должен же кто-то торговать и скупать. Вот как-то так я рассуждал, да и привыкли мы к ним, процентов пятнадцать населения поселка составляли эти живописные животные. Вполне оседлые, с телегами, с лошадьми, а то даже и с «запорожцами» встречались, зажиточные, блядь. Члены общества, короче. С которыми нельзя не считаться . Ну да областной омон нихуя разбираться и считаться не стал. Придрались к чему-то, охуярили, и начали автобусы набивать неприкасаемыми. Нахуярили аж три автобуса, увезли в Город. Три дня наши нарики шаромыжились и кипятили собственные носки, курили кориандр и прочие пряности, пока представители цыганского народа не вернулись на свою малую родину.

  Вот примерно так, сами того не желая мы неосознанно начали борьбу с наркоторговлей, нелегальной иммиграцией и заразными заболеваниями, вызываемыми антисанитарными условиями жизни.
  И если сейчас меня кто-нибудь спросит, как я отношусь к цыганам, я отвечу словами из незабвенного фильма Гая Ритчи – «Ненавижу, блядь цыган!». А снимался там, кстати пидор Бред Пит.