Вот и наступило первое число первого осеннего месяца. Ещё осень не красит листья багрянцем, ещё нет заморозков на почве, но уже надо идти учиться.
На торжественную линейку в колледже авиатранспорта собрались лучшие люди города. Директор в светлом костюме вальяжный и большой павлином прохаживался вдоль строя учащихся, жал руки преподавателям, отпускал шуточки в адрес хорошеньких новых учениц. Завучи количеством четыре человека суетились у трибуны, похмельный техник настраивал микрофон.

Денёк выдался погожий, с утра, правда, было прохладно, но уже к девяти часам, как раз к началу линейки заметно потеплело. Солнышко весело кидало сгустки тепловой энергии на собравшихся людей, иногда принимался дуть лёгкий ветерок, развевая российский флаг рядом с трибуной.
К трибуне вышла пожилая маленькая женщина с печатью зла на лице.
- Здравствуйте! Дорогие ребята! Уважаемые коллеги и гости!  Спасибо вам за то, что вы сегодня пришли на торжественную линейку посвященную дню знаний! - Завуч Настасья Петровна, говоря, иногда бросала взгляд на бумажку в руке. – А сейчас перед вами выступит директор нашего колледжа Жмудь Михаил Геннадьевич.
Настасья Петровна злобно зыркнув па рядам притихших учащихся отошла в сторону и закурила папиросу.

Директор был немногословен, сказал про преемственность поколений в авиатранспорте, про то, что стране, в общем, и авиации в частности сейчас необходимы специалисты и ещё что-то в том же духе. Послышались аплодисменты, и директор вдруг с места от трибуны разбежался и сделал колесо, сел на шпагат и резко вскочил на ноги, что было весьма занимательно при его комплекции. Аплодисменты переросли в бурные и продолжительные овации.
-    Ребята, а сейчас перед вами выступят лучшие люди нашего города, ветераны войны и труда. – Директор сделал книксен и обвёл рукой стоящих около трибуны пожилых людей. – Первым выступит ветеран ВВС, командир полка «Нормандия Неман» Липай Пётр Никадимович! 

К трибуне вышел пожилой, но всё ещё бодрый и весёлый ветеран. Форма ВВС была, как рождественская ёлка вся увешана красивыми орденами и медалями. Бывший летчик грузно облокотился на трибуну, тяжелым взглядом вперился в директора и заговорил, неожиданно  громко и чётко.
- Товарищи! Я хочу поздравить вас с праздником - Днём знаний! Ура товарищи! – Далее последовала некоторая пауза. – Бросайте курить ребята, я сам не курю, и вы прекращайте травить сваи организмы.
Пётр Никадимович утёр скупую слезу, отвернулся, и незаметно открыв перстень с потайным местом,  нюхнул белого парашка, засопел и проглотил сопли. Глаза его сразу прояснились, руки стали тверды и он снова повернулся лицом к собравшимся.
- Директор у вас золотой человек ребята! Благодаря таким только директорам самолёты ещё и летают! Ээх! – Липай в сердцах топнул ногой. – А давайте я вам ребята расскажу как мы на войне деликатесы ели с писателем-гуманистом Экзюпери.
Па рядам собравшихся прошел одобрительный гул и кто-то даже бзднул от  переполнявших его чувств.
- Ну, так вот в сорок четвертом гуду это было! Погнали мы тогда немца уже - хорошо погнали. Драпали фашисты, как зайцы, только пятки сверкали. – Ветеран снова отвернулся и повторил процедуру с перстнем. – Вот перстенёк видите. Сам Экзюпери мне его презентовал! Так и сказал презент тебе товарищ Липай в знак большого моего к тебе уважения. Хороший перстень ребята, очень помогает мне в трудные минуты жизни. Только станет мне плохо, заскребут кошки на душе, я к перстеньку приложусь пару раз, и хотите, верьте, хотите, нет, а отпускает грусть-тоска зелёная.
Летчик ласково погладил перстень, немного прослезился и продолжил рассказ.
В июле это было в сорок четвертом. Я в штабе значит, разрабатываю стратегию и тактику, тут влетает мой ординарец. Глаза бешенные и орет на весь штаб « Товарищ полковник звонил Покрышкин сказал к нам едет сам Экзюпери! Велел встретить, как положено, не ударить в грязь лицом». – Липай заливисто засмеялся. – А я в душе не ебу кто это такой! Но Покрышкин сказал, значит надо, значит, сделаем, и всё будет в ажуре. А чем фрынцузека та удивит? Знамо дело нашим фирменным полковым блюдом из языка « Язык на вертеле».
Перед глазами полковника всё поплыло, зарябило, и он вдруг, как будто пр6енёсся  в сорок четвёртый год.

***

- Товарищ полковник, так я и говорю, сам Покрышкин велел накормить этого француза! Выкормыш буржуйский! Писатель вроде - про прынцеф пишет, тьфу! – В сердцах сплюнул гадкой табачной слюной Низаметдинов. – Шайтан!
- Ты мне Низаметдинов провокацию ещё устрой! Сказано накормить – корми! – Строго сказал полковник.
- Есть! – Ординарец круто развернулся и быстро пошел в сторону полевой кухни, рядом с которой курили два повара.
Подойдя к поварам, он отдал приказ и с чистой совестью отправился спать.

***

Ганс Файн лежал на нарах в камере и думал. В мыслях он был далеко в Баварии, где остались его невеста Марта, его пивная и друзья. Ганса сбили неделю назад, но он остался жив, катапультировался, и угадил в плен к русским. Как это было не странно, но эту неделю к нему относились хорошо, прекрасно кормили и даже наливали сто грамм спирта для аппетита. От обильного питания и малоподвижного образа жизни Файн немного раздобрел и повеселел.
Со стороны улицы послышались голоса и звук открываемой двери. В камеру вошли два повара в белых халатах и колпаках.
- Пора его уж, вон как поправился! – Старший повар ухмыльнулся. – Пошли, шнель, шнель. Кухня, китчен.
Ганс лениво поднялся с нар и улыбаясь русским, вышел на улицу.
- Ишь ты улыбается сердешный! – Младший повар тоже улыбнулся и указал Гансу рукой направление движения. Когда они оказались около полевой кухни, младший повар достал из кастрюли здоровый половник и с размаху (на манер как бьют в бейсболе) ёбнул Ганса по голове. Раздался страшный треск ломающихся костей черепа, и немец замертво рухнул на землю.
- Кровь спусти и давай потроши, да в дело! – Сказал старший повар по фамилии Старкевич, протягивая младшему нож.
Младший кулинар -  Тропанец, стал ловко арудовать ножом, в полголоса напевая «Катюшу».
Выпотрошив тело, Тропанец вырезал язык и приготовил из него заливное в отдельной розетке.

***

Экзюпери прилетел один, спрыгнул с крыла самолёта, стянул запыленный шлем и поздоровался с полковником Липаем.
Так как  французским языком полковник не владел, а писатель соответственна ни бельмеса не понимал по-русски, пришлось общаться на языке жестов.
-Bonjour.(1) – Сказал Экзюпери.
- Да, да и пожрать будет! Язык. – Проговорил Липай и добавил. - Я говорю язык будет на обед! Вкуснотища!
Так непринуждённо беседуя, летчики добрались до офицерской столовой. Стол был накрыт на две персоны и рядом с полотенцами перекинутыми через руку стояли повара. Старкевич услужливо пододвинул стул французу.
- Мерси!
- Merci.(2) – Экзюпери был на удивление галантен для опалённого войной человека.
Младший повар Тропанец прислуживал за полковником.
После того как гость с хозяином уселись за стол, Старкевич налил водку в двухсотграммовые стаканы. Экзюпери с подозрением посматривал на эти манипуляции. Удостоверившись, что всё в ажуре писатель встал, взял стакан и произнёс речь.
- Le fascisme ne passera pas! (3)
Выпив водку, прославленный летчик стал искать, чем бы закусить и услужливая рука Старкевича подал ему розетку с заливным из языка.
- Язык немецкий товарищ Экзюпери, деликатес! – Прогнулся повар.
Француз схватил розетку и стал жадно хватать руками куски заливного языка Ганса Файна и отправлять их в рот. С полным ртом мяса он стал похож на карикатурное изображение буржуя с агиток двадцатых годов.
- Это немецкий язык! Как же это? – Задумался Липай! – Германия, дочлант! Бляха муха!
Он стал высовывать язык и орать «Хайль Гитлер».
Экзюпери засмеялся, в глазах его заискрился ярким светом гуманизм.
-Chez les allemands la langue grossiёre et rigide! (4) – Задумчиво проговорил Экзюпери, жуя язык Ганса.
- Ну, как вам мясцо а? – Полковник показывал на розетку с остатками заливного и вопросительно лыбился.
- Merci, est trёs bon!(5) – В пояс поклонился француз.
- Вот и хорошо, вот и славно! – Обрадовано затараторил полковник.
Друзья ещё выпили и немного поговорили каждый правда о своём и на своем языке. Подошло время Экзюпери собираться  домой в Париж. Он обнял Липая как родного отца, пожал руку, сказал:
- Adieu mon ami!(6)
Полковник проводил гостя до самолёта, там они снова расцеловались на прощанье. Пётр Никодимович еще долго стоял на взлётной полосе, махая вслед удаляющемуся самолёту с гением гуманизма за штурвалом.

***

Полковник Липай вдруг резко очнулся, и некоторое время непонимающе смотрел перед собой на строй замерших, превратившихся в слух учащихся авиаколледжа.
- Товарищи я вас умоляю, бросайте курить, не надо отравлять свой организм. – Сказал и наклонился к перстню нюхнуть.
Уносили полковника на носилках. Ему было очень хорошо.


1. Здравствуйте, (фр.).
2. Спасибо, (фр.).
3. Фашизм не пройдёт! (фр.).
4. У немцев язык жёсткий и грубый, (фр.).
5. Спасибо, очень вкусно! (фр.).
6. Прощайте мой друг. (фр.).

13.02.2008. В.Д.