Начало тут: http://www.udaff.com/creo/77567.html

глава 2 тут: http://www.udaff.com/creo/80312.html

Однажды Лизонька пришла на работу в непонятном настроении и еще более невнятном состоянии. Обычно она с утра была надутая как индюк по причине привычки ее организма дрыхнуть во всех случаях, когда на него не воздействовали методом феерического поджопника, физического либо виртуального, психологического. Первые два часа она невероятно, фантастически тупила, после чего в ее тонусе наступал некий перелом, и до обеда она тупила более умеренно. В послеобеденные часы тупость переходила в активную фазу и становилась основным двигателем ее работы.

В тот знаменательный день она нарисовалась на работе в состоянии глобальной перезагрузки. Невозможно было понять, что же это так пердит и скрипит, передавая ее мысли – универсальная шина или карданный вал. Видимо, карданный вал, причем убитый в хламину. Вокруг нее в радиусе нескольких метров (по всей приемной) распространилась густейшая аура зверского отупения.

Пока она сидела и перезагружалась, сквозняком приоткрыло дверь кабинета Быстрова. Оттуда раздавались радостные и зычные голоса хозяина кабинета и его первейшего боевого товарища, главного инженера Михаила Петровича Веселова.
- Так вот, пишем: в связи с глобальным и повальным распиздяйством на объекте, а также постоянным пребыванием начальника объекта в состоянии скотского опьянения…
- Ага, сообщаем Вам, что нам ни в хуй не усрались все Ваши уёбищные допработы, и ебитесь-ка Вы с ними сами
- Вот в таком ключе, - подытожил голос Быстрова, и вдруг он хлестко резанул по приемной:
- Дверь закройте!

Тишина…

- Да что это за ёбт… - начал Быстров, появляясь в дверях кабинета и осёкся, - хм… Что-то случилось?
Через пару минут аццкого туппинга Лизонька выдала:
- З а м у ж  х о ч у.

Быстров привык, что Лизонька очень часто выдавала такую хуйню, под таким соусом и настолько не к месту, что хоть стой, хоть падай. Сегодня были выдержаны все каноны хуеты, и выданная рулада приблизилась в своей художественности к нетленным театральным шедеврам. Быстров, глазом не моргнув, отбил удар:
- Когда?
- В пятницу, - глядя в центр клавиатуры, пробубнила Лизонька.
- Сегодня вторник, - начал развивать мысль Быстров, ожидая очередной убойной реплики, -  у тебя все готово?
- Не-а.
- Хуясе, то есть, гм, любопытно. С одной стороны, хорошо, что не завтра. С другой – где вы раньше были, товарищи? Пиши заявление и беги готовиться, невеста блин.
Лизонька с ахуительно потешным выражением лица и с выдвинутой в знак обиды и конфуза челюстью пролепетала:
- Я не умею.
Быстров ретировался в кабинет, закрылся, проржался, успокоился.
В этот момент ему позвонил генеральный.
- Слушаю, Владимир Семеныч.
- Илюх, помоги Елизавете с организацией свадьбы, прямо срочно, - сквозь помехи междугородней связи было слышно, как шефа разбирает дикий хохот.
- Сделаем. – А что еще остается ответить?
Набрал номер своего зама.
- Рули с поставками сам, я пиздопропажу замуж выдаю. Гыгыгы, постараюсь, чтоб не вернули обратно.

В приемной уже угорал Веселов:
- К твоему дому лимузин не проедет, застрянет. Вон Максимыча напряги, он вас вывезет, у него 4 на 4.
- Мне Субару не нравится. Я лимузин хочу. Хихи (это такая привычка, отмечать очередную смороженную хуету указателем Хихи).
Быстров мог стерпеть что угодно, только не это.
- А я и не собирался вас катать, кстати. Хихи.
Лизонька надулась и уткнулась в монитор.

Быстров, орудуя двумя телефонами одновременно, по одному вызвал Собачкину, по другому долго объяснял заведующей заводской столовой, что надо сделать.

Тут Лизонька оторвалась от монитора и выдала:
- А я не хочуууу столооовую. Хихи.

Максимыч молча достал из пачки сигарету и вышел в коридор.
- Миша, это пиздец. Она добила меня своей тупостью. Не хааачуууу, говорит, стаааалоооовую! Да где тебе еще, ебёна мать, за три дня на целый день и полночи забронируют ахуительное место, пусть оно и называется «столовая», послав нахуй делегацию из Новосибирска и финнов! Жрите где хотите, похуй что заказов привезли на пару лет, у меня Пиздолизонька замуж выходит! Только потому, что Семеныч дал мне задание, я всей этой пиздохуяцией занимаюсь. Где она сейчас найдет место для всей этой ебучей клоунады! Такие дела решают месяца за два-три! Дура, блять.
- Илюха, ну дура, хули тут сделаешь. У тебя сколько умного народу работает, надо же кем-то уравновешивать. Вон Собачкина бежит, тоже пиздец как поумнела после налоговой проверки.

- Слушаю, Илья Максимович.
- Терентьевна, прежде всего я тебя прошу объяснить этой дуре: всё, что я для нее делаю – это ахуительное, невероятное, фантастическое благодеяние, на которое хуй бы я когда решился, если б не Семеныч. У меня сейчас решается вопрос о получении заказов года на 2-3 богатой и беспечной жизни, а я занимаюсь вот этой поеботиной! Извини, что такими терминами, но по-другому не получается. Пусть эта пиздёнка меня не злит, а собираецца и вместе с тобой пиздует покупать всё необходимое. Машину я вам дам, не Субару, хихи.
- Илья Максимыч, …
- Знаю, - перебил Быстров, - и понимаю, но заёбывает порой всё равно. Давайте в темпе.

После Терентьевны к Быстрову заявился знакомый диджей, вызванный по телефону.
- Быстрый, это что, родственница твоя? – спросил диджей, не привыкший видеть Максимыча в строгом костюме, а не в образе техасского распиздяя со стратокастером, и поэтому усиленно моргавший, чтобы прогнать прочь эту дьявольщину.
- Да нет, чувак, тут всё гораздо страшнее, - пояснил он, - с одной стороны – семейка Грызуновых, а с другой – косодрищевская диаспора. Непаханое поле фантазии, искрометные конкурсы с фейерверком интеллекта типа «кто более музыкально серанет заводским горохом», бугага.
- Как бы в ступор их не вогнать, Илюха.
- Да ладно, ёпти. Пизданут по паре стаканов, сам берегись. Ты думаешь, вот почему они в обычной жизни так тупят, а? Интеллехт до пьянки берегут, гыгыгы.

Приготовления длились весь день. В кабинете Быстрова побывали специалисты по украшению зала воздушными шарами, по фейерверкам, притащилась с кучей вопросов завстоловой. Может, просто попиздеть хотела. Уже под вечер приехал усатый лимузинщик. Быстров глянул на невероятно длинный «Линкольн таункар», мысленно недоумевая, как он в принципе может проехать в те ебеня, где Лизонька живет. Быстров как-то подвозил Лизоньку домой, так на своем форестере чуть не посшибал все заборы. Так нет, эта дура лимузин хочет.

В приемной раздался звон, треск, базарный гомон и гам. Это вернулась Собачкина.
- Илья Максимович, Лизонька спрашивает…
Тут Быстров ее перебил:
- А чего сама не спросит, язык что ли проглотила? Парламентеры, епти. Всё купили?
- Всё.
- Ну и молодцы, скройтесь побыстрее.

«Миссия выполнена» – подумал Быстров, закуривая в сгущающихся сумерках.

Наступила пятница.
Лизонька, естественно, не пригласила ни Быстрова, который оказал ей огромную помощь, ни Веселова. Пригласила только Семеныча (она по дурости была убеждена, что Семеныч – хороший, а этих двух козлов тихо ненавидела). Семеныч с утра собрался в командировку, поэтому вкратце поздравил Лизоньку по телефону и пожелал ей всего самого наилучшего, извинился, что на свадьбу не приедет. Лизонька, естественно, надулась как 38 индюков и выдала, что «не хаачуууу я вааааще никакую свадьбу», чем привела в дикое замешательство своего жениха – неплохого, в общем-то, парня, хоть и из сельской глубинки.
- Лизунчик, ну как же это так, - сокрушался он.

Быстров так и предполагал, что его на свадьбу не пригласят. Он с самого утра занялся текущими делами. Работа, стабильно приносящая материальное и моральное удовлетворение, спорилась, и Максимыч пребывал в прекрасном расположении духа.
Тут ему позвонила Терентьевна.
- Илья Максимович, - послышался в трубке ее заполошный голос, слегка заглушаемый помехами, или ветром, или каким-то странным пердежом, - мы застряли!
- Не понял?
- Мы не можем проехать! Помогите нам! – надрывалась всеобщий бабский парламентер, с опизденительной упертостью несшая кривое драное знамя бабской солидарности.
- У меня финны на совещании, - холодно заметил Быстров и повесил трубку.
«А теперь», - подумал он, - «поеду-ка я гляну на этот цирк».

Недоезжая метров 50 до дома невесты, длиннющий белый таункар с ленточками, шариками и прочей поебенью уперся задним левым углом в чей-то продавленный полугнилой забор, а передним правым – в огромную, выше человеческого роста, кучу навоза, загородившую полдороги. Терентьевна бегала около лимузина и кучи говна и суетилась как курица, которая никак не может снести яйцо. Передний бампер лимузина был обильно удобрен говном. Передние колеса щедро размазывали говно по хлипкой дороге. Говнище уверенно становилось всеобщей субстанцией и грозило растворить в себе все остальные природные элементы.

Слегка в отдалении на этот перформанс глядели фары поджарого форестера Быстрова и звероподобная морда лэндкруизера Веселова. Терентьевна вызвала и его.
Быстров вышел из машины и критически осмотрел место происшествия. Зацепив взглядом каких-то праздных долбоёбов на лавочке, Быстров очень вежливо обратился к одному из них, видимо, старшему:
- Эй ты, иди сюда, нах.
Чувак лет 50 с мудрыми и безучастными ко всему глазами старого бездомного пса подошел.
- Тебя как звать?
- Вовчик.
- Нихуясе. А меня тогда Илюха. Видишь, к невесте проехать не можем. В общем, берите с братвой лопаты и очищайте дорогу от говна. Оплата наличными, немедленно.
Быстров стоял и смотрел, как у алкашей при наличии стимула ахуенно ладится работа. В это время Веселов инструктировал лимузинщика, как ему выбраться из затора. Точнее, он орал на него, обзывал долбоёбом и пидаром чемурыжным.
Впоследствии муж Лизоньки признался, что основательно зассал в тот момент. Он принял внезапно прибывшую помощь за бандюков и вполне логично предположил, что огребет сейчас некислой пизды. Особенно после рассказов тёти Василисы о том, что перед Лизонькой останавливались мужики на джипах и предлагали поебстись и полцарства в придачу. Лизонька якобы оставалась холодна и горда, но об этом отдельный разговор.

Неудивительно, что когда проезд оказался свободен от говна, и лимузин медленно и осторожно пополз к дому Лизоньки, из него послышался победный клич жениха:
- Лизунчик! Я еду к тебе!
Быстров услышал это и согнулся пополам от хохота.
Гыгыгыыыыыыыы, - трясло и корёжило комдира, - Лизунчег, блядь! Угагааааааа…

Быстров и Веселов уехали, вызвав немалую радость лимузинщика, который при обращении Веселова начинал уже икать, пердеть и ссаться.

Сама свадьба была на удивление позитивной. Порадовала Терентьевна, которая от полноты переживаний за Лизоньку в первые полчаса торжественного вечера нахуячилась до скотского состояния. Начиная со второго тоста она выкрикивала с места несусветную хуйню, сопровождая это демоническим хохотом, затем влезла на стол, расстегнула юбку и в таком виде продолжила вещать про свою любовь к Лизоньке. Потом, во время танцев, она подправила тазом стол, по инерции ёбнулась рожей в блюдо с салатом и так там и осталась. После этого она ровно раз в полчаса поднимала рожу из салата, в диком ахуе смотрела на соседей по столу и задавала один и тот же вопрос:
- Это ничего, что я всё время болтаю? – затем принимала исходное положение (рожей в тарелке). Иногда во время героического пробуждения она успевала махнуть полрюмочки.

Около 11 вечера, когда молодые уже собрались отъезжать к брачному ложу (тьфу, блядь, неуклюже выразился, но тут ничего больше не придумаешь), случилось ЧП. Девочки решили покурить в туалете и так напердели, что концентрация сероводорода превысила безопасный предел, при очередном чиркании зажигалкой что-то ухнуло, хлопнуло, ебануло, и весь сортир оказался объятым пламенем. Девочки бросились прочь, а пламя резво перебросилось на крышу столовой.
В это время наилучшую порцию адреналина получила многоуважаемая свидетельница Лизоньки, Стелька Колбаскина. Она сидела в кабинке и срала, вкладывая в это всю душу без остатка. Толстая срака ее выдавала изумительный по густоте и тембру звук, гулким бухом разносившийся по сводам добротного здания. Сказать, что она охуела от такого расклада, значит ничего не сказать. Ударной волной вышибло дверь ее кабинки, и посыпавшиеся искры зажгли рулон туалетной бумаги. Стелька в ужасе вылетела из кабинки и из сортира, судорожно зажав в руке кусок горящей бумаги. Пожарные надолго запомнили вылетевшую из горящего здания упитанную бабу с безумными глазами и горящей бумажкой в трясущейся руке.

Ну вот, - подытожил прибывший на место пожара Быстров, - еще одна свадебная примета: если утром лимузин в говне, то вечером будет взрыв сероводорода.