Тонкие ножки чахоточной девочки.
Глазки на личике, белом как жесть.
Ее изнасиловали нынче вечером,
Она плачет оттого, что нечего есть.

Насильник ей кожицу смачивал ваткой,
Ее тельце хрустело от ласк, а потом
Слезы мужские залили кроватку,-
Она говорила ему про детдом…

И трогательнее убийцы и блудницы
И «Белого Бима» этот рассказ.
Толпа на суде рыдала, а улица
Читала присяжным подробный наказ:

Мол, небо сильнее судейской гордыни,
Стемнеет и логики жаркая медь,
Они в этой жизни были едины,
А значит, вместе должны умереть.

… Когда колесо повернулось, и треском
Костей оглушило старушку в пенсне,
Одна близорукая поэтеска 
Этот стишок тайком сунула мне.