Утро было таким солнечным, что казалось, природа задаривает теплом и розовым, яблочным светом двух людей, случайно проснувшихся одновременно вместе, незнакомых еще друг другу, являя свою милость и благословение в доступной форме, оправдываясь за долгие холода всех лет, зим и весен одиночества.
            Он проснулся и долго лежал, не открывая глаз, чувствуя рядом ее жаркое тело и дыхание, наслаждаясь самым примитивным человеческим счастьем человека, который случайно отогрелся после долгой-долгой зимы. Ветер играл полупрозрачной голубой занавеской, и каждый раз, задирая подол оконного платья, в комнату врывался  столп яркого белого света и запах полусонного свежего, промытого чистыми ливнями утра, который одним напоминает о новом рабочем дне, а другим о новой жизни, наступившей вопреки любым ожиданиям и установленным календарным срокам.
            Она зашевелилась, скользнула рукой по его груди, отвернулась, потом, уже окончательно проснувшись, отодвинулась, и ему сразу стало грустно, и сразу стих ветер, и солнце засветило дежурно и обыденно, как и сто тысяч лет тому назад.

            Через час глупых шатаний по чужому дому в поисках ванной комнаты, полотенец  и застилания кроватей, они сидели вчетвером за наспех собранным к завтраку столом, пили черный густой чай со смородиновыми листьями и переговаривались  негромко, коротко, как люди, прожившие вместе несколько десятков лет, но так и не ставшие близкими. Подруги посмеивались, обмениваясь понятными только им фразами, называя имена незнакомых ему людей и по тому, как они брезгливо и высокомерно поглядывали на своих полуночных спутников, и всем стало ясно, что они случайные друг для друга люди, которые пересеклись в пространстве, задержались на миг, присматриваясь, и, не учуяв кровного родства, устремились дальше к своим призрачным  горизонтам.
      - Будете еще чаю? – она спросила его и улыбнулась первый раз за все время, которое он ее знал. В улыбке читалась одновременно усмешка  и грусть устоявшей перед натиском любви женщины, потому что это одна из немногих побед, которая приносит одновременно гордость собой и  разочарование, и в которой всегда сквозит острое желание проиграть достойному врагу.
          Он ответил «да», потом неожиданно смутился, быстро передумал и ушел греть машину.
          Обратная дорога сморила двоих на заднем сидении, его друг спал, нелепо запрокинув голову на женское плечо, они держались за руки, и , случайно увидев в маленьком зеркале эту незатейливую верную примету двух новоявленных любовников, улыбнулся и вспомнил, что этого друга еще в студенчестве вычислили осведомленные однокурсницы и прозвали грубым и нецензурным прозвищем, четко и однозначно отражавшим основную суть всей этой мужской, жадной до каждой новой юбки, мужской особи…
          Потом ни с того, ни  с сего, они разговорились. Тема была неважной, но Света ( «Я — Света.»  - сказала она, протягивая  первой ему  свою узкую смуглую ладонь в том стеклянном кафе, где они впервые познакомились) что-то рассказывала, он механически кивал головой, вставлял короткие фразы и , почему-то, атмосфера стала уютной и наполненной смыслом, он вел машину и снова был глупо и беспричинно счастлив.
          Друг вышел сразу за главным мостом через реку, попрощался, сказав напоследок, что перезвонит, потом он отвез полусонную подругу, и, сделав большой крюк через пол-города, поехал к дому, где жила  она.
          Сначала решено было  ехать на работу, и он согласился подвезти ее и туда, потом она сказала, что ужасно устала и хочет спать, позвонила и вернулась в комнату с известием, что никуда больше сегодня не пойдет.
          И они больше никуда сегодня не пошли. И завтра тоже.
          А послезавтра он все-таки отвез ее с утра на работу, записал телефон и уехал. Вечером они снова оказались вместе без всяких предварительных договоренностей и в чем-то даже вопреки собственным ожиданиям двух взрослых людей, прекрасно осведомленных на предмет того, как, чем и когда  должны заканчиваться случайные необязательные знакомства, призванные за короткий срок утешить тело, взбаламутить душу и выветриться  с первым вопросом насчет совместного будущего.
- Ты женат? – спросила она на третьи сутки.
- Я развелся. Восемь дней тому назад.
          Он и правда ровно неделю и один день пребывал в официально оформленном по желанию бывшей супруги новом социальном статусе. Синяя прямоугольная печать с мелкими печатными буквами, появившаяся в его паспорте и являвшая миру и обществу его признанную государством свободу, ни на что  не повлияла в его жизни. Чувства продолжали жить и умирать по собственным канонам, обходя законы, минуя печати, выскальзывая из бумажных клеток документов, и никакая печать не доказывала, что ее обладатель отныне и вовеки веков заражен сладкой душевной болью или счастлив, или несчастлив.  Помнится, он еще удивился сумме, за которую стал обладателем штампа о разводе и улыбнулся, подумав, что свобода за такие смешные деньги  была бы самым дефицитным товаром, если бы кто-то решился торговать общечеловеческими ценностями…

        Жизнь потекла ровная и безветренная, никакого периода притирания между ними не случилось, и, скорее всего, не по причине случайной счастливой полной тождественности характеров, тел и душ, а , скорее, по причине глубокой безмятежности ко всему неважному, к чему по их мнению относились ответы на вопросы: кто и сколько зарабатывает, как тратить деньги, кто выносит мусор и варит утренний кофе, моет полы, где поставить новую кровать, что нового в политике, запасать ли на зиму картошку и еще длинный список вопросов, ответы на которые им попросту не были нужны ни сейчас, ни когда- либо ранее. Зато, соскучившись по нежным теплым ночам, когда от одного прикосновения к любимому исчезают все проблемы прожитого дня, он проникся благодарностью к этой случайной женщине, стал больше вглядываться в ее глаза, больше догадываться, меньше спрашивать, пытаться незаметно угодить, порадовать пустячком и она, поначалу немного дичившаяся, настороженная, со временем расслабилась, впитала в себя эту сладчайшую добродетель его заботы, даром сыпавшуюся на нее, и ,как каждая женщина, благодарно зеркально отражала все, чем он теперь ее  одаривал. Так бессловесно реализовалась в этих зрелых отношениях простая формула любого счастья: «относись к другому так, как хочешь, чтобы относились к тебе…».
          Хотя, справедливости ради, надо подчеркнуть и тот факт, что и к прежней своей любимой женщине он всегда относился с большой нежностью и пониманием. Проблема была, скорее,  в ней – она так его и не полюбила, а в таких случаях хорошее отношение к тебе человека, который равнодушен, только злит и раздражает невозможностью ни стать, ни сделать хоть кого-нибудь счастливее.
          В самом начале весны она сказала ему, что беременна. Они обнялись и долго  простояли на кухне, и чай давно остыл, и дикторы сменялись на мелькающем новостями экране, а они все стояли  молча и обнимались. Март выдался холодным, с резкими стегающими ветрами, он встречал ее с работы, они шли по скользким улицам, рассказывали друг другу о прошедшем дне, потом ужинали и валились спать…

          Что добавить к этой истории? Ожидаемого хеппиэнда?
Ну, во-первых, в начале зимы у них родилась дочь. У его бывшей жены в новом браке тоже двумя месяцами ранее родилась дочь. Так они в возрасте, когда уже многие дожидаются внуков, стали снова зрелыми родителями, что их очень красило и молодило. Во-вторых, они также держатся за руки на прогулках, предугадывают желания друг друга, мало разговаривают, много читают, занимаются каждый своей работой, ездят летом на море, пьют утром кофе из старой турки…Жизнь идет своим чередом, они перелистнули многие ее страницы, кроме последней. И когда-то обязательно эта длинная книга закончится, но это уже ничего не значит. Ведь главное в их жизни случилось…