«Гоголь (падает из-за кулис на сцену и смирно лежит).
Пушкин (выходит, спотыкается об Гоголя и падает): Вот черт! Никак об Гоголя!»
                                                                                                                      Даниил Хармс (с).                     

  Пастораль значить. Заходящее солнце освещает лохматую виноградную долину, зажатую между покатых и гладких холмов. Тишина и теплое спокойствие. Только частые взрывы китайской пиротехники с периодичностью в час возвещают о приходе Старого Нового Года на каком-то из часовых поясов.
  Под оливой увитой виноградной лозой сидит Эзоп, вытянув вперед ноги и уставившись в промежность. Он пьян и возвышен.  Мимо идет неспешно Пушкин. Он неопохмелен и низменен.
-Йо, бразза…! Хауарю? Секульса, нига мазафакер?- обращается Эзоп к Пушкину, делая руками рэперские жесты.
-Нахуй иди. Сцука. Смотри кого ты негром называешь, хамло!- с легким поклоном и  цилиндром на отлете отвечает Пушкин. Подходит к Эзопу и с ноги бьет его в промежность. Эзоп хватается за ушибленную часть и пытается длинным языком зализать рану. Пушкин вытряхивает из рукава длинный дуэльный пистолет амплитудным гольфистским ударом бьет рукояткой пистолета Эзопа под подбородок. Эзоп откидывается на землю. Кончик откушенного языка падает рядом. Александр Сергеевич пинает Эзопа начищенными ботинками в живот, поскальзывается на языке, падает ломая при этом ногу.
-Ебаный эзопов язык! – замечает при этом Пушкин с осенней грустью рассматривая фейерверки в небе..

Подходит Гомер.  Он издали на ощупь наблюдал за спором. Подойдя, ушибает кифарой Пушкина, спрашивает:
-Это за что ты его так?
-Пусть сука знает …  Смотри красиво то как… салют, петарды, зима, крестьянин торжествует!
Гомер поднимает слепое лицо к небу. Сзади тихонько стуча подковками гэта подходит Мацуо Басё, становится рядом.
-Я не вижу ж нихуйа!- через некоторое время замечает Гомер.
-Не видя глазами
Трудно судить о прекрасном
Когда пьян, а еще и Гомер – отвечает Басё.

Резко повернувшись и выхватив короткий бронзовый меч, Гомер на слух бьет под ребра японца. Затем провернув пару раз лезвие, толчком отпихивает Басё от себя. Меч вытирает об хитон, отхлебывая из амфоры метаксу. Басё хрипит и замирает после конвульсий возле Эзопа.

-Басё-басё…а хуй сасё..- отмечает с легкой улыбкой Гомер.

  Из-за  горки выскакивает Денис Давыдов верхом на Пржевальском. Делая несколько кругов вокруг группы и оливы, он на ходу пьет из горла шампанское и стреляет вверх. Ускакав, чуть не сбивает по ходу Льва Николаевича подходящего как раз в это время. Смотря вслед Давыдову, Толстой из брючины толстовки вытаскивает бронзово-деревянный диктофон с дарственной надписью. Подбрасывает его на крепкой крестьянской ладони и кидает прицельно в наездника. Попадает в Пржевальского. Давыдов при этом легко по-гусарски спрыгивает на землю, об голову Пржевальского разбивает бутылку «Вдова Кличко» и  острыми краями горлышка подскочив, пытается поцарапать крупное бородатое лицо Толстого. Лев Николаич с легкостью ныряет под руку гусара, выдавая при этом навыки борьбы с кавказским терроризмом, проводит захват и завязывает длинные кавалерийские усы Давыдову на  подбородке морским бантиком.

  У Давыдова начинается похмелье, а шампани уже нет. Он мычит что-то в сторону Гомера, показывая на амфору. Но Гомер делает вид, что не видит его и отмораживается. Давыдов блюет прицельно на штиблеты Пушкину и на босые ноги Толстова. Но рот заблокирован завязанными усами, и Денис Давыдов захлебывается рвотными массами, скорчившись возле Эзопа. 
-Сцука ты, Лев Николаич -говорит Пушкин, обращаясь неизвестно к кому. Его пальцы привычно дрожат на рукояти пистолета украшенной гравировкой ДМБ 1812 .
Толстой танцует капуэйрскую роду, срываясь местами на боевой гопак. С разворота он стучит несколько раз в лицо Александру Сергеичу грязной ступней. Пушкин стреляет из пистолета в поджарый живот Толстого, но промахивается и отстреливает всего лишь кончик бороды Льва Николаевича.
Лев Николаевич делает батман и фуэте, вприсядку подтанцовывает к лежащему Басё, где после непродолжительных судорог затихает.

Гордо запрокинув головы Пушкин и Гомер пьют из горла метаксу. К ним через некоторое время присоединяется Достоевский и предлагает сыграть с ним в карты на деньги. Сдают колоду. Гомер замечает, что Федор Михалыч передернул при сдаче и поймал его за рукав. Из рукава высыпались тузы пяти мастей, пиковая дама червей,  озеро с лебедями и коробка папирос. Пушкин ударяет канделябром по голове Достоевского, отнимает у него деньги и дворянское сословие с чинами. Потом Федору Михалычу пробивают фанеру и он падает на руки во время подоспевшему Гоголю. Николай Васильевич хватает голову Достоевского за волосы и долго задумчиво бьет его коленом в лицо. Федор Михалыч не сопротивляется, а лишь мычит что-то и сплевывает осколки зубов на бороду Льву Николаевичу. После повторной пробивки фанеры Достоевский отходит к молчаливой группе под оливой и устроившись на боку ложиться отдыхать на спине лицом вниз.

  С дерева камнем гордо подбоченясь падает Некрасов. За ним Салтыков-Щедрин, Тургенев и Петров-Водкин с Малевичем и Кандинским. Осмотревшись, Петров-Водкин, Малевич и Кандинский лезут обратно, где затаиваются среди ветвей. Потом, выбрав более удачный момент опять падают, но Гоголь и Пушкин пинками загоняют их обратно.

Салтыков-Щедрин (осматриваясь): Ахматову не видали?
Тургенев (оглядываясь): Фет не заходил?
Некрасов (воровито кося): Фет-хует! (уклоняется от тумаков Тургенева) Ахматова-хуйатова (закрывает лицо руками и плачет навзрыд на груди Эзопа)

  Все присутствующие на ногах дерутся вповалку. Гоголь душит Пушкина. Тургенев прыгает на поверженном Гомере.  Салтыков пинает на выбор то Гоголя, то Тургенева. А Щедрин мочиться на Пржевальского.  Потом вместе играют в ножички на спине Некрасова. Некрасов плачет навзрыд, что мешает тщательно прицелиться. Его бьют ребром ладони в основание черепа, чтобы он успокоился.

  Потом все затихают устав, а проспавшись все поднимаются в таком именно порядке и держаться за руки (слева-направо и сверху вниз):

  Эзоп-Гоголь-Пушкин-Некрасов-Салтыков-Тургенев-Достоевский-Давыдов-Гоме
р-Малевич-Басё-Водкин
Внизу кто присел, кто приляг: Толстой-Щедрин-Пржевальский-Петров и.т.д. Ага Кандинский тоже и Фет подошел попозже с Ахматовой.

  Все смотрят на взрывы фейерверков и петард в небе. Очень просветленные и покойные лица.
  Сзади подкрадывается Маяковский с катаной и браунингом. Есенин следит за Маяковским из-за оливы. Потом все танцуют чечетку.

А потом только всем раздают лавровые венки и запечетляют на фотокарточке. Все расходятся, остается лишь один Эзоп. Он устало садится под дерево и отпивает вина из кратеры. Вытягивает ноги и ждет Пушкина, уставившись в пах.

Занавес хуле.


      01.08