"Дед, подкинь на пивко", - голос внука. Здоровенный лоб двадцати лет отроду. Только и знает, что кататься на своем мотоцикле. Байкер. Да, кажется так он себя называет. Достаю сотню из кошелька. Протягиваю ему. Сам по молодости любил попить пивка. Давно это было.
-Дед, а правда, что ты в войну человечину ел?
Опять шутит. Любит посмеяться над стариком. Пусть его. Сам, бывало, его прабабке мышь в корзину для белья подкину, а потом смеюсь. Визгу было. Боялась мать мышей. Закрываю глаза. Устал я нынче.

  Где-то далеко горит дом, и я вижу на сером небе отсветы далекого пожара. Я иду по улице среди темных домов, окна которых занавешены черной тканью, по узкой дорожке, протоптанной в снегу. Я легко несу свое худое тело после смены на заводе, несмотря на усталость. От голода кружится голова.
Дядя, хлебушка. Слабый голос из подворотни - голос умирающего ребенка. Сколько подобных просьб я слышал за эти месяцы. Нужно запомнить это место. Если родственники к утру не уберут труп, можно будет сэкономить хлеба к Рожеству и неделю питаться мясом. При мысли о бульоне я проглатываю слюну. Я выбрал путь зла. Зло сильнее. Зло живет дольше.

  Под утро, взяв санки и старое пальто, иду за трупом. Проклятая одышка, проклятая слабость, но хуже вечное чувство голода. К нему я привык. О чем я думаю? Что я чувствую последние 4 месяца? Еда, еда и еще раз еда. Кем я стал, кем я был до того?
  Труп девочки еще лежит в подворотне. Присаживаюсь на корточки рядом. Заостренные скулы, впалые щеки. Жидкие русые волосенки. Совсем маленькая, лет семь. И совсем легкая, пуд от силы. Оглядываюсь. Не вижу ничего подозрительного. Перекидываю тельце на санки, укутываю в пальто. Теперь домой.
  Почти бегом поднимаюсь на второй этаж. Закрываю на щеколду дверь. Раскалываю остатки соседского шкафа на щепки плотницким топором. Разжигаю печь. Наливаю воду из ведра в маленькую кастрюлю. Ставлю ее на плиту.
  Снимаю шерстяные штанишки и валенки с негнущихся детских ног. Одежду - в печь. Все равно ее не продашь. Аккуратно расчленяю замерзший коленный сустав. Обдираю мясо с берцовых костей, кидаю в кастрюлю. Остальное заворачиваю в то же пальто и отношу в чулан. В квартире холодно - не пропадет.
  По кухне разносится запах бульона. Суп. Как давно я не ел супа. Кажется готово. Борясь с тошнотой, проглатываю первую ложку. По жилам разливается тепло. Тепло жизни.

  Открываю глаза. Сколько лет прошло, а помню как вчерашний день.
- Что, ты пошел уже? Иди, Сережа. Хлеб не забудь купить. А человечину не ели. Байки это.
- Шучу я, дед, не обижайся.
- И на мотоцикле своем осторожнее. Не сбей никого и сам не убейся. А то носитесь как угорелые. Я то цену человеческой жизни знаю.
- Дед, не нуди. Пока.
Хлопает дверь. Пусть бежит, пусть катается на своем мотоцикле. Пусть шутит. Щенок еще совсем. Добрый и глупый щенок.