Сон прервался резко и бесцеремонно. Телефон дурным писком оповещал о новом sms сообщении. Ни фига себе – второй час ночи, ну это может быть только Ольга. Открыть сообщение удалось лишь с третьего раза, спросонья я путалась и не попадала по клавишам.  Наконец то, одним глазом, потому что второй ещё спал и видел сны, мне удалось прочитать крик беспардонной Олиной души:
«Позвони мне с домашнего на мой турецкий мобильный. Очень хочу услышать твой голос. Please».

Я села в постели и, подперев плохо соображающую голову рукой, снова стала тыкаться в мобильном. Интересно, почему это каждый раз, как я решаю лечь пораньше и выспаться, у кого-нибудь обязательно посреди ночи случится приступ общительности? Помня об этой закономерности, а также о том, что «мы в ответе за тех, кого приручили», я оба телефона, и домашний и мобильный, всегда на ночь кладу рядом, на прикроватную тумбочку.
Наконец, отыскав, с чёрт знает какой попытки, в бездонной памяти телефона нужный номер, звоню в Турцию.
«Алло?» - Олин голос звучал так, как будто она искренне удивлялась – кто это может ей звонить в такое время?
«Привет. Это я…»
«Ой, Оксаночка!!! (продолжительный визг) Как я рада тебя слышать. Блииииин! У меня тут такое! Вообще! Ну, как ты? Как сестра, племяшка?»
Олечку я знаю прекрасно, поэтому отлично понимала, что хоть она и любит меня, и дела мои ей не безразличны, но последние фразы – это чистой воды формальность. А потому, чтобы не тратить драгоценное время на формальности, дала наиболее краткий и исчерпывающий ответ:
«Нормально»
«Понятно. Ты представляешь, меня тут перевели на другую работу….», - и понеслось…
Звоня подруге, я не питала особых иллюзий. Слова «хочу услышать твой голос» на удивительном и парадоксальном Олином диалекте означали «надо срочно выговориться».  Мы знаем друг друга со второго класса. Сейчас Оля изучает языки. Этим летом путём невероятных усилий ей удалось, вместе с тремя такими же предприимчивыми сокурсницами, поехать проходить практику в Турцию, работать в качестве переводчика в большом респектабельном отеле в Анталии. Вот уже в течение месяца я получала восторженныё сообщения о радостях красивой заграничной жизни. Пятизвездочный отель, бесплатная кормёжка, море и солнце в неограниченных размерах, любвеобильные турки и зарплата в 100 долларов – много ли надо русской провинциалке для счастья, которая слаще моркови в своей жизни ничего не ела?!
К тому же, Оля, как особа безмерно энергичная, сразу же завоевала всеобщие симпатии, и, в частности, симпатию одного из главных менеджеров. И он пригласил её жить в свою….
«…шикарную квартиру. Ты себе не представляешь, у него такой бар! Разные там марочные вина, ну очччень дорогие, всякие ликёры, коньяки. Я сейчас кроме мартини вообще ничего не пью. Дома мы не готовим, едим в основном в ресторане отеля. Нет, ну один раз я всё-таки решила устроить ему русский ужин, куда ж без этого. Готовила ему оливье и картошку с грибами. Ё моё, пол дня искала нужные продукты, потом ещё пол дня всё это варила и строгала. А вообще, у них готовят не очень вкусно. Салатом они называют половинку помидора, дольку огурца и салатный листик, и ко всему этому хозяйству лимон, типа заправка. Мы один раз с девчонками прямо взвыли – ну дайте нам майонез что ли! Вот это мы тогда салат забабахали, вот это я понимаю…»
Подобные суждения заставили меня усмехнуться. Кто-то сказал: «Девушка может уехать из деревни, деревня из неё – никогда». Мы, родившиеся и выросшие в небольшом городе, так неисправимо, так безнадёжно провинциальны. Мы никогда не сможем понять очень много. Принять сможем, но понять – никогда. Разве две половинки огурца и помидора, лежащие на листе салата и сбрызнутые лимонным соком это салат? А как же щедро полить майонезом, а потом долго и тщательно, с упоением собирать образовавшийся соус корочкой хлеба? А как не обглодать куриную ножку и не сгрызть хрящики? И смех и грех…И лучше не вдаваться мне со своими высокоморальными заморочками в подноготную всей этой ситуации. Радуется подруга – ну и флаг.
А работала Оля, собственно переводчиком и гидом по отелю. Работа, по её словам очень интересная – ходишь по шикарному отелю, любуешься заморскими красотами, общаешься с разными людьми на разных языках, встречаешь и расселяешь гостей, рассказываешь им, что да как…
«…и я про этот отель буквально всё знаю. Что где находиться, по любому вопросу знаю куда можно и нужно обратиться. Инфо туры провожу безукоризненно, показываю номера, люксы. Кстати, здесь такие люксы – закачаешься. Прикинь, в спальне скромненько так расположили джакузи. Ну вот, а они меня перевели, просто взяли и перевели. Теперь я должна работать в ресторане – «здрасьте, вот ваш столик». И форма там дурацкая, белый верх чёрный низ, как в первом классе, гадость какая…»

Конечно, дело было не в форме одежды, а в том, что теперь она, по её мнению, «на задворках настоящей жизни». Да, для Оли, с её вечной гонкой за лидерством всегда и везде, это прозябание. Помню, как она чуть ли не со слезами на глазах сообщила мне в начале мая, что ВСЁ, полный облом, она едет в Турцию «не на всё лето, а только на два месяца», потому как что-то незаладилось с визами. Я ещё тогда флегматично заметила, что вот бы мне хоть раз так «обломилось». Мы дружно посмеялись над собой, а потом с визами всё образумилось, и Оля всё ж таки поехала «на всё лето»…
И не было этому потоку эмоциональной информации (или информационным эмоциям?) ни конца, ни края. Время от времени я посматривала на дисплей телефона – 10 минут…,20…,40…, - сначала с тревогой, а потом с обречённостью.  Постепенно ярость и обида исчезали из голоса подруги и сменялись на привычные оптимизм и жизнерадостность. Уж такой она человек – высказанная проблема это уже не проблема. А я ещё долго слушала об ужасной жаре и прекрасных кондиционерах, о Средиземном море – таком! таком!, что даже у профессиональной болтушки и посредственного филолога Ольги слов не хватало, о её замечательном турке (здесь уж я просто закрывала глаза и считала овец, чтобы не выругать грязно и матерно), о том, как она, только-только получившая права и практиковавшаяся до того только на папином москвиче,  водит шикарный кабриолет, заодно была пропета восторженная ода европейским дорогам, а потом… Потом у Оли села батарейка. Точнее не у неё, конечно, её то заряда хватит ещё лет на 500, а у её телефона. Спокойной ночи мы пожелали друг другу уже по sms.

Спать мне после этого не хотелось. Я сидела в уголке кровати, завернувшись в одеяло и обхватив колени руками. Рядом, свернувшись клубочком, спал кот. Свет луны падал из окна на стену, образуя чёткий прямоугольник и в нём, как в свете волшебной лампы, мне мерещилась далёкая страна, радужные огни отеля, тёплый песок и зов моря, такого! такого! что не хватит никаких слов, чтобы его описать. А вот я ведь никогда и не видела моря. Где-то далеко кипела жизнь, полная страстей, пустых и нелепых, до отказа набитая условностями и показухой, но всё-таки такая заманчивая в этой своей яркой мишуре! А я сидела и смотрела на лунный квадрат.

Через неделю принесли счёт за телефон. Я с тоской разглядывала узкую полоску бумаги, которая в нескольких словах предлагала мне отдать последние деньги. В самом низу счёта маленькими настойчивыми буквами было написано – ваша задолженность без учёта данного счёта составляет…. Далее меня всё так же ненавязчиво, но весьма убедительно предупреждали, что в случае неуплаты в трёхдневный срок – телефон мне отключат. И его действительно отключили.