- Катя! Что бы ты делала, если бы знала, что завтра наступит конец света?
- Что бы я делала? Ты не шутишь?
- Нет.
Я не перестала покусывать его ухо и щекотать языком шею.
- Не знаю, не думала.
- Мне приснился сон. Что скоро всё кончится, так сказал голос. Совсем незнакомый, просто голос, сказал, что сегодняшняя ночь будет последней для всех мужчин.
- Разве такое может быть? Вас выселят, убьют?
- Нет.
- Что-то я не пойму, разве с вами могут справиться женщины?
- Да нет, ничего такого. Просто сегодня ночью я усну и всё.
- А другие?
- И другие. Я сначала забыл об этом сне, а пришел на работу – вижу, Женька задумчивый в окно смотрит. И я не успел ему ничего сказать – он мне говорит: «Я такой странный сон сегодня видел»... И в курилке как-то незаметно этот разговор возник, кого я спросил, кого Женька – все этот сон видели. И Пашка, и Дэн…  Даже странно. Ни во что такое никогда не верил, а тут поверил…
- А как же мы, а я?
В его спокойных серых глазах я увидела только тихое сочувствие.
- Женщины остаются…  и те… в общем,… Сможет  выжить лишь тот, кто всю эту ночь будет сосать хуй другому мужику. Причем, выживут вот только такие защеканцы...
- Везде?
- Да, Земля-то вертится. Где будет наступать ночь, люди будут ложиться спать. К слову, когда-то это должно было случиться…
когда я ладошкой стала полировать самый нежный кусочек кожи на его теле, он одобрительно помацал мою попу.
- Просто новая эра матриархата… Подумай только, теперь никаких непоняток… все мужики, что остались – ясен корень – пидарасы…
- А ты никуда не пойдешь? Я имею ввиду, может, кто из твоих друзей попросил о такой помощи…
- Нет, у меня нет таких друзей. Ну-ка, заскакивай.
Привычно-ритмично двигаясь, я смотрю на его прикрытые глаза, снисходительную усмешку.
- А теперь...
Это значит вцепись шенкелями, раз – и на матрас, что говорицца.
Он размеренно ещё пару минут достает мне до диафрагмы и, когда внутри уже нестерпимо счастливо от подкатившего апафигея, смачно заливает мой живот спермой. Удовлетворенно следя за моими руками, которые размазывают по животу  эту слизь, он говорит:
- Всё, в душ.
И я покорно встаю и иду. Даже не пытаюсь цепляться к нему, потому что он начнет сердиться и мотать своей лобастой головой как медведь, который отмахивается от наскакивающей лайки. В душ.  Блаженно улыбаясь, цепляясь за стены и, покачиваясь, иду. Моюсь. Когда я вхожу в комнату, он уже спит, отвернувшись к стене.  Ложусь и вжимаюсь лбом в его спину чуть пониже лопаток. Я осязаю его размеренное похрапывание. Боже, почему ты не может понять, что мне на самом деле нужно…