В институте у нас учился совершенно обалденный парень и звали его Сергей Петров. Он являл собой живой букет бесценных качеств.  Он был  идеален – светлорусый, сероглазый, с мужественным подбородком, крепкими накачанными плечами и белозубой улыбкой любимчка судьбы. Но главное - он был умён. Да,  и именно поэтому я влюбилась просто до потери сознания.
На занятия в институт я одевала самые обтягивающие свитера и самые короткие юбки – на грани приличий для отличницы - мужской преподавательский состав мне благоволил, однокурсники выстраивались в очередь, чтобы подвезти после занятий до дома и только Сергей сохранял поистине нордическую невозмутимость.
К середине второго курса у меня уже совершенно съехала крыша. Я замучила всех родственников и подруг рассказами о замечательности  и удивительности Петрова. Все ночи напролёт я    грезила о том, как же мы с ним будем вместе  и часто видела  любимого во сне.
Конечно же,  я была уверена в том, что он не падает к моим ногам в порыве безудержной страсти по каким-то серьёзным причинам – может, работает на контрразведку, может, связан обетом безбрачия с каким-то тайным орденом,  а скорее всего, просто хочет меня посильнее присушить, чтоб уж наверняка, на всю жизнь. Все это требует от него недюжинного мужества и беспримерной выдержки. Но мы с ним, конечно же,  скоро поженимся, у нас родятся дети и.....а дальше мечтать было не о чем. Но вот это «поженимся и будут дети» хотелось как можно скорее.

Однажды я оказалась на несколько минут одна в институтской библиотеке, не теряя времени даром, быстро нашла его формуляр и узнала домашний адрес – полные дупеля - Жилстрой. Впрочем, это придавало таинственному образу возлюбленного долю особенного романтизма.
В ближайшее воскресенье с утра спозаранок, влекомая неудержимым порывом, я отправилась по добытому из формуляра адресу.
Сергей стоял на крыльце старого 3-этажного дома, а его бультерьер Брут обегал близ лежащие окрестности. Увидев меня, любимый однокурсник  изменился в лице и будто бы даже потерял дар речи, что  и  не мудрено - оказаться случайно в таких ебенях  абсолютно нереально. А меня будто ледяным кипятком обдало изнутри – я ж тоже не рассчитывала на встречу. С перепугу я начала нести чушь  – что-то о том, что  я поехала к портнихе и совершенно заблудилась, выведи мол меня  к людям, хи-хи-хи и ха-ха-ха....
Сергей, оправившись от изумления, сказал, что отведет собаку домой и проводит меня. 
Мы долго шли с ним по заснеженным улицам заполярной столицы, и огромные пушистые снежинки мягко укутывали нас блестящим и зыбким полотном. Я чувствовала себя принцессой наконец-то вернувшейся из жизни в сказку.
В 10-минутной досягаемости от моего дома я спросила -  «Может чаю?». Слова упали, как монетка в море, на удачу. А он сказал -  «Может и чаю».
Квартира была пуста – мои родители, обналичив полугодовой рейсовый заработок папы, отправились по всем существующим в городе магазинам.
Мы зашли внутрь. Он у меня дома. Он у меня дома !!!! Мамочки!! Неужели не сон? Теперь он уже никуда не денется отсюда-  уют нашей квартиры засасывал сразу и навсегда.
У нас была совершенно особенная кухня, в оранжево- древесных тонах с круглым столом у окна, с марокканским немного вытоптанным ковриком под ногами, с массивными деревянным стульями и абажуром- апельсином. Достать всё это в советском провинциальном заполярье  могла только моя мама с её исключительным вкусом и папиным заработком старпома.
Каждый, кто хоть однажды пил из тонких фарфоровых чашек привезенный из загранок настоящий английский чай, кто хоть раз попробовал  солнечного абрикосового варенья, кто хоть раз смотрел из окна на город, порт с ледоколами, корабли на рейде, залив и сопки Абрам мыса,  уже не мог не прийти  сюда снова и снова. Мы любили гостей.
Сергей сел за стол, посмотрел под ноги – на коврик, на голубые чашки с золотой каймой на столе, за окно  и выдохнул так, как выдыхают люди, попав домой.
Я заварила чай  в пузатом фарфоровом чайнике, расписанном золотыми яблоками по-особенному тщательно и нежно. Меня трясло и словесный поток  лил не переставая. «Тебе какое варенье, сливовое или абрикосовое? А может малиновое, вишнёвое, у нас ещё ореховое есть...» (прямо как в кино про Афоню). Он посмотрел на меня спокойно и нежно, как смотрят на давно и крепко любимых жён «Давай  абрикосовое».
Я задыхалась от восторга, я была уверена, что счастливое будущее уже наступает, нечаянно нагрядывает прямо сейчас, только мне хотелось поскорее дойти до «жили долго и счастливо». Хрустальная розетка с вареньем дрожала в руках.  Он всё ещё умиротворенно пил волшебный чай, а я  уже просто лопалась от нетерпения сделать всё-всё-всё и прямо сейчас. Эх, парни такие тугодумы....
Я показала  все свои рисунки и фотографии, я ставила в магнитофон одну за другой кассеты с любимыми песнями – мне так хотелось, чтобы он узнал обо мне всё и как можно скорей, чтобы он скорее полюбил меня сильно пресильно. Его реакции его ответы попадали прямо в точку - мы одной крови, одной породы, он свой, родной.....
После 20-го семейного альбома выражение блаженного умиротворения на его лице сменилось некоторой утомленностью и он сказал, что ему пора. Я не могла его так просто отпустить, отпустить счастье на самотёк. И почему, спрашивается, он не попросил мой номер телефона?
- Мне тоже нужно идти, у меня урок через 40 минут - я подрабатывала репетитором по английскому. - Тебе в какую сторону?
- Мне к «Птице».
- Мне тоже к «Птице»!
И мы  пошли. Ну вот наконец-то всё как положено: мы идём рядом и скоро скоро мы всегда будем вместе. Ах, какая же мы шикарная пара, лучше и придумать невозможно - он высокий и очень крепкий с мужественно нордическими чертами и лучезарной улыбкой, а я... ну я понятно -  неописанная  красавица южнославянской наружности,  разница в росте у нас идеальная – сантиметров 10.... Господи, хоть бы встретить побольше знакомых – пусть все видят.
Наш путь лежал мимо роддома.
- Ты тут случайно под окошками не дежурил ещё хи-хи....
- Нет, -  несколько удивленно ответил он
- Это хорошо...хи-хи
Блин, ну какой же идиот, он же должен был умилиться и посмотреть на меня так понимающе- понимающе, типа ну скоро буду, ты же мне родишь двойню, надеюсь, и должен был ещё так приобнять меня и я бы смущенно улыбнулась в ответ, но вместо этого он несколько испуганно заоборачивался по сторонам...

- А почему ты не спрашиваешь мой номер телефона?  223-322 – не удержалась я
- Я запомню – сказал он и посмотрел на часы – мне пора, извини ....
- Ну конечно
- Ну я пойду. Пока
- Ты позвонишь?
- Позвоню....

Завтра,  наверное, пойдем знакомиться с его друзьями, а послезавтра с родителями. Немножко страшновато, конечно, но что делать. Надо. Они, конечно, все меня сразу ужасно полюбят – я  ведь очень хорошая и красивая.
Ах, ну вот счастье и наступило. 19 лет ждала и наконец-то дождалась.
Мы расстались у «Птицы» – я пошла вниз, к порту, а он в сторону Пяти углов.
На следующий день с самого раннего утра я вымыла шею с мылом, получше, как учила бабушка, и села ждать звонка у окна...
    Он не позвонил ни завтра, ни послезавтра, ни через неделю, но я всё равно ждала. В институте он не появлялся.
Через месяц я узнала, что Сергей уехал на заработки на Колгуев. Там во время шторма, он на маленьком катере отправился в море  спасать какой-то отбившийся от причала плот и  катер накрыла волна....
Температура воды в Баренцевом море в феврале 2-3 градуса. Он проплыл два километра в ледяной воде, выскочил на берег в безлюдном месте и побежал, но сердце не выдержало – инфаркт. Его нашли замерзшим на следующий день.
    



27 ноября 2007г.