Живем один раз господа, и набело переписывать не чего будет. Сегодня сказали сволочь, и завтра эта сволочь, ею и останется, лапочкой не станет. Хотя с Лапочки все обычно и начинается.
Познакомились они, как водится нечаянно. Она решила отдохнуть от и после первого рабочего дня с подружками на дискотеке, в ночном клубе по-нынешнему, а в те времена это называлось «на танцах». Все пили, она пила, с кем то танцевала, кто-то провожал. Ну и проводил. На все следующие 17 разводов в перед. 

Наверное, можно было полагать, что ей не следует  связываться именно с этим человеком на долгие годы, еще когда она, сидя в белом платье за, как водится, длинным свадебным столом, голыми ногами пыталась проделать тоже, что делают в фильмах голливудские актрисы. То есть, когда пытаешься достать ногами без туфелек, до…. лучшего друга ново ..обретенного мужа, это ни есть нормально. Первое невезение, во всех смыслах первое, раньше такой фокус на ура проходил. Но можно понять, все-таки белое платье.. Что странно, и другие присутствующие  мужчины на длинные ножки балерины, не среагировали. Кто как, кто глаза отводил, кто в мужскую комнату убегал, кто смотрел в лицо нагло, но все без последствий. Свадьба прошла скучно, как у всех.

Потом, что особенно оскорбительно, муж внезапно перестал понимать ее  тонкую натуру.  Сам устроил в местную (притом довольно приличную) балетную труппу. Следил за диетой было дело, а тут начал требовать борщей с котлетами. Так не бывает, чтобы на сцене, в пачке,  и потом  капусту шинковала.
Но, что ж, мама воспитала хорошо, и фарш замешать мы тоже умеем… А он тем временем гулял. Нет, ну официально-то, конечно, он зарабатывал деньги для планирующей увеличится семьи. И когда появился сынуля, то и пеленки и распашонки были ему обеспечены  самые лучшие. Дни и ночи, сутки и недели – работа, работа - все ради семьи, все ради сына. Пока не пришла  единожды не вовремя, к раздаче призов и подарков прямо с супружеского ложа да в руки белые тонкие. Только пятки увидеть и успела. Причем не полюбовницы его, а супруга работящего. С тех пор и повелось: очередная полюбовница, очередной развод. Всего по этому поводу было 15 расставаний на всегда, заканчивавшихся вечерами  при свечах, дома и в самых дороги заведениях города. А представьте как по дурацки в  суде звучит заявление «я его люблю я передумала разводится» и так 15 раз. Но судьи попадались понимающие, не наказывали.

Женская месть в таких случаях не отличается бурной фантазией. Естественно, она пошла по проторенной  за тысячелетия до нее такими же бедолагами, дорожке  и завела себе любовника. Отдалась со всей страстью ненависти, но так, что бы у сидящего с ребенком дома мужа не закралось ни малейшего подозрения. Теоретически все три раза пока она мстила, их балетная труппа усиленно репетировала новую постановку. Чувство морального и физического удовлетворения помогало переваривать  очередные загулы второй половины. На очередном бракоразводном процессе, она, крайне довольная собой, загадочно выдала ему в лицо: милый, теперь у тебя есть маленькие рожки.  Торжество было не долгим. Прервалось  ровно на его ответной фразе: ты, дорогая, со своими рогами, приладь их тебе на голову, давно уже не смогла бы проходить в трехметровые двери вашего театра. На этом, обменявшись, прямо перед  столом, опешившем от такой наглости судьи, тирадами, охватывающими весь  их запас ненормативной лексики, они и помирились. Роди ребенка. Она продолжала танцевать, а он «работать». И снова попадаться.

И вскоре это надоело. Ну, сколько ж можно, и потом, 17 число не юбилейное.  В общем, сквозь пальцы посмотрела и в отпуск  мужа отправила. Отдохнуть – подумать над поведением. И тихонько, не афишируя не друзьям, ни знакомым, наняла грузчиков и вынесла все из квартиры. Не мудрствуя лукавого,  вывезла все: мебеля, ковры, часы с кукушкой, обои моющиеся в ромбик с кухни, клеенку с дельфинами из ванны и половичек матерчатый с порога. В общем, все, что считала достойным награды оскорбленной натуры. Даже гвоздики, на которые семейные фото вешала и те выдернула.
Квартира родительская большая, все вместилось. В правду мама долго не желала станок балетный в приемной комнате на стену  крепить, дескать, вид портит, но уговорила, конечно.

Супруг, веселый и загорелый, вернулся на два дня позже положенного. Но приготовленная  еще в поезде байка, про то, как  цыганка, околдовала его на улице и выманила  все деньги оставленные на билет, а ему потом пришлось продавать шаль заморскую в подарок благоверной купленную, что б из чужедальней стороны  выбраться – не пригодилась. Во-первых, рассказать ее  было не кому, потому, как распахнув дверь и щелкнув выключателем в прихожей, он окунулся в холод  ободранных стен. А во-вторых, ни до того было, что-то кому-то рассказывать – помчался, аки конь  тыгыдымский в милицию заявление об ограблении подавать. Позвонил супруге на мобильный, протараторил в трубку – нас ограбили, и объяснений не слушая, отключился.

Служители порядка, заявление приняли. И завертелось-закрутилось: осмотры, отпечатки, допросы, опросы, снятия показаний с соседей. А поскольку оскорбленная жена не слишком скрывала процесс ухода от неверного мужа, то выяснилось все быстро. Даже грузчиков  тех нашли,  чудом трезвых и разговорчивых, которые и показали, в какой дом и квартиру, заносили пожитки и кто с ними расплачивался (с их слов, дама худенькая, муж не кормит видимо). Заявление пришлось забрать: не гоже на жену собственную  в суд подавать за ограбление. Ограбления  официально, стало быть, вообще ни какого не было.

На все претензии, пятилетний сын, тещей да матерью подученный, четко выговаривал в телефон: папа  ты дурак, иди жить к своим блондинкам. Только тесть, из мужской солидарности, и, не имея возможности выразить ее иначе, тихо напивался на кухне, забитой бытовой техникой в двух комплектах.
Блондинкам, чужой папа, имеющий в прямом смысле, только квадратные метры, не облагороженные евроремонтом и не наполненные нужным для  жизни прозаичным содержанием, оказался не нужен. Проявив, оговоренную светским кодексом, долю сочувствия, они испарились по своим делам. Навсегда.
Примирение растерзанного обстоятельствами мужа и вдохновленной, ими же, жены, прошло как всегда на высоте. Столько нежных и ласковых слов, не произносилось дуэтом с той самой поры, когда доставленная из тьмутаракани будущая невеста и осчастливленный этим фактом жених, предавались  радостям семейной жизни рядом с первой кастрюлей удавшегося борща. Ночь была на молодежном уровне, соседи по гостиничным номерам, подтверждают.

А на следующий день, он вернулся в разоренное гнездо, где его и застал судебный пристав, с очередной повесткой  в суд, под роспись.  Среди требований уважения, участия в воспитательном процессе отбившегося от рук сына, алиментов и публичных извинений, в качестве компенсации  за бесцельно потраченные  на не достойного, годы, бывшая уже, жена, просила половину совместно нажитого имущества в денежном выражении. Справедливый суд  просьбу удовлетворил. И, сверившись со всеми нужными документами, обязал выплатить энную сумму, с пятью нулями,  в условных единицах.
Балерина, распихивая по углам родительской квартиры, приобретенное в браке добро, и получая причитающие деньки чеками  в рассрочку ежемесячно, чувствует себя отлично.
Счастливый, когда-то, супруг, корит себя за то, что забрал заявление об ограблении, пашет на трех работах и выгуливает  сына каждые третьи выходные месяца…

Мораль: даже балерины учат законодательство. А мы чем хуже?