На лестнице позади раздались шаги, и в гостиной появился Рэмси, с подносом в руках. Вскоре на столике, отделявшим друг от друга наши с мистером Хейуордом кресла, уже стояла чайная утварь, и я с наслаждением отхлебывал горячий ароматный напиток. Я потихоньку отогревался и снаружи, и изнутри от вечернего озноба, Хейуорд задумчиво поворачивал свою чашку на блюдце. Рэсми предупредительно испарился, давая нам возможность пообщаться, буде такая нам была бы нужна. Наконец, Хейуорд нарушил тишину:
  - Как вам чай, мистер Стеди?
  - Превосходно, сэр. Впрочем, не пора ли нам...- начал я и осекся, потому что услышал глухой звон, словно некто бил железом о камень этажом ниже.
  - Мистер Хейуорд, вы слышали этот звук? - я обернулся к Хейуорду.
  Он, не глядя мне в глаза, неожиданно бесцветным голосом ответил:
  - Нет.
  - Как будто звон посуды на первом этаже или в подвале?
  -Наверное, это Рэмси уронил посуду на кухне.
    Я бы, возможно, поверил ему, но в этот момент Рэмси вошел в гостиную с розеткой конфитюра. На его лице определенно была встревоженность. Хейуорд потемнел, и бросил мне:
  - Извините, наверное, это крысы. Я, пожалуй, проверю. Надеюсь, это не слишком скажется на вашей цене - и он, загадочно улыбнувшись, поднялся с кресла, и последовал за не вымолвившим ни слова Рэмси из комнаты. Когда они уже были в дверях, я негромко окликнул:
  - Подождите! - услышав это, они оба обернулись ко мне. Глаза Хейуорда сузились, и по лицу его заходили желваки.
  - Прошу прощения, мистер Стеди? - его голос был как натянутая струна.
  - Я, пожалуй, смогу победить крыс, - ответил я, и они оба удалились.
    В ожидании их возвращения я наклонился к камину, и взяв в руки щипцы, принялся ворошить угли. Вдруг мое внимание привлек клочок бумаги, который, очевидно, выдуло ветром из дымохода, и теперь он торчал под каминной решеткой, едва обугленный по краям, избегнувший участи быть пожранным ненасытным пламенем. Это был обрывок газетной вырезки. Я присмотрелся, и прочел текст:
 
  "БЕДНЯК СТАЛ БОГАЧОМ!
 
  Сегодня стало известно, что некий мистер Дж. Стеди, житель лондонского Вест-Энда, который стал неожиданно для себя и множества родственников из семейств Шелли и Вудхэм счастливым обладателем значительного наследства, уже освоился с ролью богача, и ныне подыскивает себе поместье в уединенном уголке Южной Англии".
 
    Странное совпадение смутило меня. Зачем мистеру Хейуорду статейка про меня? Неужели история моего удачного наследства настолько поразила его?
    Заслышав шаги возвращавшихся, я поспешил бросить клочок бумаги в ревущее пламя. Я положил на место щипцы, и выпрямился. От щипцов на руке остался бурый след, который я растер на ладони. Приглядевшись, я увидел, что такие же бурые следы покрывают щипцы на их концах, и крохотными пятнами усеивают пол подле камина. Предчувствие угрозы зашевелилось у меня внутри.
    Хейуорд вернулся, и был, казалось, по-прежнему невозмутим и даже бодр. Он уселся в кресло, и подхватил недопитый чай.
  - Как там крысы?
  - Недосчитались пары-тройки лучших из рода, сэр - произнес Хейуорд, и торжествующе улыбнулся, отхлебывая очередной глоток.
    Я, пребывая в неясных тревожных мыслях, допил свой чай, и поставил чашку на блюдце. Чашка немедленно была унесена Рэмси. Хейуорд помолчал еще немного, и как бы пытаясь завести беседу, произнес:
  - Мистер Стеди, прежде чем мы отправимся на нашу экскурсию по дому, я хотел бы кое-что выяснить у вас.. Вы не возражаете?
  - Разумеется, нет, мистер Хейуорд, прошу вас, продолжайте, - но по моей спине побежали предательские мурашки ожидания.
  - Я не сомневался, что вы правильно меня поймете. Итак, мистер Стеди: как вы относитесь к мщению?
  - К мщению? Сложный вопрос, сэр. Природа мести довольно глубинна, и находится в опасной близости от животного естества человека...
  - Вы полагаете, что мстительность присуща животным?
  - Кхгм, наверное, нет. Однако мщение - воздаяние злом за зло, а зло в человеке - естественное разрушительное начало, заложенное в его бессознательное самой натурой. Не случайно ведь, христианское учение противится мести. Насколько я себе представляю, месть в нашем понимании - признак гордыни, которая - суть страшный грех. Следовательно, мщение далеко от христианского благочестия. Христианские заповеди направлены на спасение человеческого рода, а значит месть - составляющая гордыни, против которой они направлены - явление порицаемое. В самом деле, если бы мы до сих пор руководствовались принципом "око за око", принятом в первобытном обществе, не охватила бы землю чудовищная волна ненависти и человекоубийства? Кроме того, борьба с этим явлением не только сохраняет популяцию, но и бережет человека от страстей, что разнит его с животными, повинующимися только страстям, под которыми можно понимать инстинкты. 
  - Удивительно, что вы, человек молодой, рассуждаете так резонно. Черпаете ли вы свои знания из новомодных психологических наук, или они - ваш собственный жизненный опыт?
  - Я многое повидал на своем веку, мистер Хейуорд.
  - Удивительно и то, что викарий Хьюз говорил так же. Ведь он хорошо знаком с книгами, составляющими Учение.
  - Разве Заветы учат иному?
  - Возьмите, например, книгу пророка Исайи. "И Он возложил на Себя правду, как броню, и шлем спасения на главу Свою; и облекся в ризу мщения, как в одежду, и покрыл Себя ревностью, как плащом...." Сам Господь облекает себя в месть. И, может статься, Он не сказал: "Мне отмщение, Я воздам"? Сказал! Бог предоставляет мести право на существование, мистер Стеди.
  - Но разве не Господь учит не отвечать злом на зло, но добром на зло? Разве Он предоставляет право мщения человеку?
  - А с какой стати, сэр, Бог присваивает право мести себе? А если в ответ на совершенное бесчинство Он безмолвствует? Что делать нам, слабым созданиям Его? Сидеть, сложа руки, сэр? Когда по земле ходят убийцы наших детей? Когда кругом творятся зло и беззаконие? Не допускаете ли вы, мистер Стеди, что Он просто-напросто перестал успевать за всеми?
  - Не понимаю, к чему вы клоните, мистер Хейуорд. Я склонен верить словам Иисуса, взывавшего отвечать смирением на гонения и несправедливость.
  - Значит, вы не признаете мести?
  - Нет, сэр, я ее противник.
  - Вы, выходит, тоже полагаете, что в Ветхом завете Господь не являет собой мщение? Что не он призывает истребить филистимлян, а кто-то другой говорит его устами?
  - Сэр, уверен, что это слишком буквальное понимание Писания. Впрочем, что означает это ваше "тоже"?
  - Вы такой же, как этот ханжа Хьюз! Еще утром он, едва не брызгая слюной, убеждал меня в том, что только иудеи считают Господа Богом мести! - глаза его необычайно загорелись, он ухватился за подлокотники кресла так, что костяшки его пальцев побелели. Все благодушие сползло с его лица, как растаявший воск.
  - Вы разговаривали с отцом Хьюзом? Где же он, мистер Хейуорд? - в этот момент из глубин моего сознания начало всплывать смутное осознание противоестественности происходящего. Хейуорд, казалось, не слышал моего последнего обращенного к нему вопроса.
  - Знаете, что я ответил ему, мистер Стеди? - Хейуорд повысил свой голос, неожиданно звучно, с гортанным клекотом, раздавшийся в гостиной. Он даже привстал в кресле от охватившего его внезапно крайнего возбуждения. Взгляд его уставился в меня, как в соперника в поединке, вполне реальном, происходящем не на риторических фигурах. В последний раз я наблюдал такое на ринге, в одном из подвалов Ист-Энда, эти эманации ярости, исходившие из глаз огромного валлийца, жаждущего сломать мне челюсть.
  - Поясните, сэр, прошу вас. - мне стоило значительного усилия сохранять самообладание.
  - Я ответил ему, что в таком случае я - иудей! - и с этими словами Хейуорд выхватил из-за пазухи револьвер. Кресло подо мной поплыло в сторону, как палуба корабля в сильный шторм. "Что он делает?" - пронеслась безумная мысль. Я словно сомнамбула уставился на направленное в меня вороненое дуло шестизарядного "Кольта".
  - Да, мистер Стеди, я забрал себе право мести у не желающего восстанавливать попранную справедливость Господа, этого бога слабых духом людей! - зубы его сжались в оскале ненависти.

        Я посмотрел на щипцы, брошенные мною у камина. Я вспомнил статью, напечатанную на клочке бумаги. И стал понимать.
 
  - И за это вы ударили Хьюза каминными щипцами? Он помешал вам сотворить со мной зло? Что не дает вам покоя, мистер Хейуорд? Мое состояние? Вы же прекрасно понимаете, что вы не заберете мои деньги, сэр - начал я осторожно, оценивая свои шансы наброситься на него, и отнять оружие. Хейуорд молчал, буравя меня гневным взглядом. Палец его дрожал на спусковом крючке. Я продолжал:
  - Так вот, что означали все эти странности, эти приметы! Вы ударили Хьюза, и отнесли вместе с Рэмси его тело на задний двор, и не открыли мне двери, потому что были заняты сокрытием следов своего преступления, мистер Хейуорд! Теперь я понимаю, почему вы солгали, сказав, что плохо слышите. Вы одновременно с дворецким обернулись на мой оклик здесь, в гостиной. Вы оговорились там, на улице, что слышали мой звонок дважды, хотя я об этом не говорил. Вы забыли убрать два чужих зонта в прихожей. Это зонты мистера Хьюза, и мистера Бриеннана? Вы убили их обоих, сэр! Но зачем, неужели ваша цель - утолить свою зависть к чужим деньгам?
  Хейуорд расхохотался, и смех его был дьявольским:
  - Ну уж нет, сэр, не упрекайте меня в зависти! Все гораздо хуже для всех нас всех, и для вас в том числе, сударь! Рэмси! - зычно крикнул Хейуорд. В дверях безмолвной тенью возник дворецкий.
  - Не пора ли нам осмотреть дом, господа? Начнем, пожалуй, с подвала, - зловеще произнес он, и скомандовал своему подручному: - Ведите его по лестнице, Рэмси! Да не забудьте - он умеет боксировать!
      Дворецкий извлек из потертого кармана сюртука "Люгер" и махнул дулом в сторону лестницы, осклабившись.
 
  - Не вздумайте наделать глупостей раньше времени, Джозеф! - сказал Хейуорд, и сделал мне знак последовать за ним.