В Москве, в северной части Измайловского парка, недалеко от Главной аллеи, есть высохший Олений пруд. Выкопали его ещё в петровские времена для отбеливания льняных холстов в чистой воде, и первоначальное название было Ольняный, но в современную эпоху трансформировалось в более простое для удобства произношения. Водоём представляет собой правильный овал, имеет около трёхсот метров в поперечнике, берега образует высокий песчаный вал, получившийся из перемещённого грунта котлована.

Это очень популярное место отдыха москвичей: зимой с горок катаются на лыжах и санках, летом велосипедисты-экстремалы строят свои трамплины, в любое время года можно увидеть борцов на мечах, поклонников средневековых культов. В северной части пруда собираются сектанты-язычники, поклоняющиеся вековому вязу и водящие вокруг него хороводы, чуть западнее собираются гомосексуалисты, засоряющие окрестности пустыми шприцами из-под глицерина. Всегда есть просто прогуливающиеся люди, желающие обрести положительные эмоции под сенью густого леса. Но жизнь состоит не только из положительных моментов, и даже в таком пасторальном месте можно наблюдать различные трагедии.

Криминальные элементы избрали сей прекрасный уголок для захоронения своих жертв под покровом ночи – среди кустарника часто встречаются безымянные могилы, некоторые из них раскопаны сотрудниками правоохранительных органов и преступления раскрыты, множество ещё ждёт обнаружения. Но очевидцы подобных «похорон» не спешат сообщать об увиденном в милицию – слишком много проблем доставят такие свидетельские показания в нашем гнусном государстве, вот люди и оберегают свой покой.
Ещё более ужасную трагедию на Оленьем пруду мне пришлось увидеть своими глазами летом 2003 года.

В южной части водоёма песчаный вал идёт невысокими уступами и образует небольшой обрыв над высохшим зеркалом пруда. Вот, под этим обрывчиком я и заметил старушку бомжеватого вида, пытающуюся что-то раскопать похищенной у велосипедистов-прыгунов с трамплинов лопатой. Сначала меня поразила только древность старушки, ей было не меньше девяноста лет, одета в светлый шевиотовый плащ из 50-х годов XX века, на ногах почти новые красные туфли на высоком каблуке. Немытые волосы неаккуратно собраны в пучок и местами свисали клочками, но лицо было вполне интеллигентным – бабушка больше походила на вдову генерала или, в прошлом, научного работника, как героиня Любови Орловой из послевоенного кинофильма «Весна». В глазах читалась невыносимая мука, которую немного сглаживала упорная работа лопатой.

Наверное, для кошкиного туалета песочек собирает – подумал я и продолжил свой путь. Но на следующий день старушка была на том же месте, а под обрывом образовалась большая нора, в которой вполне мог поместиться человек. Назвать пещерой это было нельзя, так как высота подкопа составляла не более семидесяти сантиметров, но вглубь он простирался не менее чем на полтора метра. Неужели бабушка является «толкинисткой» и строит укрытие для сражения с внуками-меченосцами?!

Всё оказалось гораздо страшнее и проще: выгнанная своими родственниками из дома старушка своими руками вырыла для себя могилу для совершения самозахоронения в живом виде!
Об этом я узнал, подойдя к ней и подробно обо всём расспросив. Сын старушки умер ещё 20 лет назад, 45-летний внук сидел в психушке, а 19-летняя правнучка привела домой сожителя и три дня назад выгнала бабку из дома навсегда, оставив все её документы себе для получения пенсий. Почти столетняя бабка оказалась холодной ночью на улице и решила свести счёты с жизнью, подготовив для себя самоубийственную могилу.
«Слишком я зажилась на этом свете, никак господь меня не приберёт»,- пожаловалась она мне и продолжила свой скорбный труд.

Я, было, хотел проявить сочуствие и чем-то помочь старушке, но в карманах у меня последние 15 лет только ветер и не было в тот день ни копейки. А пустые слова соболезнования в такой ситуации бесполезны, да и ватные глаза старушки выражали полную уверенность в достижении намеченной цели. Мне оставалось только наблюдать за развязкой невыносимых жизненных обстоятельств, отойдя поодаль и спрятавшись в кустах.

Ещё немного подкопав нору, бабушка отнесла позаимствованную лопату назад к трамплинам, а вместо неё нашла сломанный толстый сучок, длиной не более пятидесяти сантиметров.
Потом началось действо, от которого у меня до сих пор мороз по коже: забившись вглубь пещерки, старушка легла на спину и, держа короткую палку вытянутой левой рукой, начала обрушивать ею своды своего последнего прибежища. Полувлажный песок легко поддавался и вскоре вход в нору оказался полностью засыпанным. Видимо над самим телом ещё осталось пространство, а может, бабушке удалось полностью закопать себя, работая двумя руками уже в темноте. Над ней оставалось ещё полтора метра утоптанного песка, и сверху никакого провала не образовалось, только сбоку обрыва вместо лаза образовалась небольшая осыпь – старушке удалось полностью и незаметно похоронить себя.

Через двадцать минут я подошёл к обрыву и негромко позвал жертву – ответа не последовало, самоубийство свершилось. Ещё около недели я возвращался к месту погребения, слушал землю и кричал бабушке – в ответ была всё та же тишина. Даже запах тления не особо чувствовался через полутораметровую толщу песка – погибель осталась незамеченной, спокойствие окружающих не было потревожено, а бабке удалось найти вечный покой в прекрасном месте. Теперь над её прахом гуляют счастливые влюблённые, бегают весёлые дети, прогуливаются с колясками озабоченные мамаши, спешит на свидание похотливый гомосек, со свистом проносятся велосипедисты.

«На миру и смерть красна» - бабушка-землеройка хотела умереть согласно старинной пословице и ей это полностью удалось.
Мир её праху!