Не буду я, как Йося Бродский,
Строфой Алкеевой писать,
Чтоб мир свой чахленький, задротский
Облечь в аттическую стать.

Свободный стих мне не подходит,
Верлибр - как нестоячий член:
Головкой вяло лишь поводит
И надоел ужасно всем.

Нет, изберу я слог простецкий -
Все изыски пошли к хуям! -
Четырёхстопный, молодецкий,
Ебический барковский ямб.

Как хуй не толстый, но ядреный,
Дыру любую поразит,
Так стих мой, матом поперчённый,
Как штырь в ваш мозг себя вонзит

И будет в мозге вашем хлюпать
И все извилины ебать,
И будешь ты от смеха пукать
И матюги, как щи, хлебать.

Итак, любезный мой читатель,
Вертящий дыры на хую,
Пизды и секса почитатель,
Послушай сказочку мою.

На стыке двух тысячелетий
В столичном городе Москве,
В лесбийском сайте, в интернете,
Зачатились девчонки две.

Друг с дружкой так они пиздели,
Бывало, ночи напролёт,
И где-то через две недели
одна к другой ебстись идёт.

Звонит в звонок. "Привет, я Таня". -
"А я Анюта. Заходи".
И у прелестных двух созданий
Заныли скрипочки в груди.

Друг друга ручками касаясь,
Попили чаю с коньячком,
И вот Танюша, улыбаясь,
Уж ставит Анечку рачком,
Упёршись в попку пятачком,
Проворным водит язычком

В колодце дивном и бесценном,
Откуда мир весь проистёк
И где бы автор непременно
Попарил чахлый свой хуёк.

Друг с другом вдоволь нализавшись,
В обнимку девочки лежат,
Друг в дружку животами вжавшись,
И ножки длинные дрожат.

Отлипли. В ванной поплескались,
Надели трусики и топ,
И Таня, вроде как смущаясь,
Вдруг говорит: "Мать твою ёб!

Вот я огрызок идиотки,
Вот я небритая пизда!
Не посмотрев ни флет, ни фотки,
Взялась за еблю сразу, да?

Анют, покажешь мне квартиру?" -
"Конечно, Таня, не вопрос.
Мы хоть не бесимся от жиру,
Но папа многого навёз

Из всяких Швеций и Малайзий.
Он академик ведь у нас,
По части половых фантазий
Он круче всех, он просто ас.

Я почему лесбийкой стала?
Когда мне было восемь лет,
Я ненароком обдристала
Свой белый праздничный жилет.

Ой, как же больно и сурово
Меня папуля наказал!
Мне, заиньке восьмигодовой,
Под самый дых елдень вонзал.

Да ладно, если бы в пиздёнку,
А то ведь с попки начал, гад.
Прикинь, как повезло ребёнку.
Ох, как болел тогда мой зад!"

- "А мама что?" - "Она молчала.
Её ведь ёб папаша так,
Что день и ночь её шатало,
И съехал у неё чердак".

- "Каких наук он академик?"
- "Да говорю: сексолог, блин.
Ебливый, шустрый, будто веник,
И не еврей ведь, славянин".

- "Да, интересный джентльмен, Аня.
А он ебёт тебя сейчас?"
- "Нет, лишь в порядке наказаний.
Уж так заведено у нас…

Вот здесь гостиная. Вот спальня.
А это папин кабинет.
Так, в ванне были. Это сральня".

- "А в эту дверку можно?" - "Нет!
Нет-нет, не дергай эту ручку, Таня,
Накажет папенька меня!
Дверь заперта, а ключ в диване".

- "А что за дверью?" - "Так, хуйня!"
- "Да что же?" - "Папина работа.
Ещё в 2000-м году
Он с мамой мёртвой делал что-то,

И вот склонировал … пизду".
- "Как так пизду? Одну, без бабы?"
- "Ну да, отдельная пизда.
К нему учёные арабы сюда приходят иногда.

Я услыхала краем уха:
Из Эмиратов был заказ.
Такой вот сюр у нас, Танюха,
Такие, блин, дела у нас".

- "Нет, всё-таки, давай посмотрим!
Ну хоть чуть-чуть, не ссы, Анют!
Ну, даже если нас накроют -
Ну, хуй с ним, в жопу отъебут.

Пусть даже сорок тыщ арабов
Меня хуячат день и ночь -
Одним глазком взглянуть хотя бы
На ту пиздёнку я не прочь", -

И, говоря такие речи,
Анюту хвать за передок!
А вот диван уж недалече,
И брызжет из девчонок сок,

И вновь лизанья и касанья,
Дрожит нога, трепещет грудь…
"Ну, хуй с тобой, - сказала Аня. -
Мне тоже хочется взглянуть".

Достали ключ из-под дивана
И, позабыв надеть трусы,
Открыли тихо дверь чулана.
"Не ссы, Анют". - "Сама не ссы".

И видят девки мониторы,
Мерцающие в полумгле,
Щитки панели и приборы,
И возлежащий на столе

Предмет осклизлый и огромный,
Похожий формой на сморчок,
По всей поверхности неровной -
Пиздёнки с детский кулачок,

А рядышком, в стеклянном чане,
Лежат мохнатки повзрослей.
Тут стало дурно бедной Тане:
"Ох, бля, получим пиздюлей".

И в этот миг сморчок огромный
Открыл две пары красных глаз,
И голос прозвучал утробный:
"Кто смеет здесь тревожить нас?"

- "Я дочь профессора Кислова…
Мы вот … с подружкою вдвоём
Зашли по делу, право слово,
Пыль только вытрем - и уйдём".

- "Ты пыль пиздой, что ль, вытираешь? -
Угрюмо выдавил сморчок.
- Зачем ты лажу мне втираешь?
Я пиздомозг, не дурачок!

Я пиздомозгом называюсь
Отнюдь не потому, что я
В дела людские не втыкаюсь,
Не соображаю ни хуя.

Я волей твоего папаши
Рожать мохнатки обречён,
Но он не знает, дух парашин,
Какую силу создал он!

А ну сюда идите, твари!
Раздвинуть ноги, бля, стоять!
А вот такой елдак видали?
Сейчас я буду вас ебать!"

Один елдак… четвёртый пятый, -
Шесть елдаков слепив, как воск,
Парализованным девчатам
Задвинул страшный Пиздомозг.

Шесть длинных шупалец хуиных,
Переплетаясь, дев ебли,
В их дырочках, почти невинных,
Бурили, яростно скребли.

Пиздёнки, выскочив из чана
Прилипли к пальцам ног и рук
И ну тереться беспепрестанно,
Производя пердящий звук.

А Пиздомозг ебёт, хохочет,
Трясётся, как густой кисель,
И то и дело девам хочет
Пробить на новом месте щель.

Но тут папаша академик
Внезапно в комнату вбежал,
Схватил какой-то сраный веник
И Пиздомозг к стеклу прижал,

Ударил локтем по окошку -
И стёкол острые клинки
Мозг порубили на окрошку,
И вмиг опали елдаки.

Пиздёнки с визгом в чан вернулись,
И девочки, упав на пол,
Лишь через полчаса очнулись,
Когда уж папа их порол.

Он их ебал и тыкал вилкой,
По жопам плетью отхлестал,
А после вытащил мобилку,
Звонить друзьям-арабам стал,

И вместе с грузом пёзд и членов
Отправил рейсом на Каир:
Пусть отработают в гаремах,
А заодно посмотрят мир.

Короче, милые девчата,
Что автор вам хотел сказать?
Что нехуя в лесбийских чатах
Вам по серьёзке зависать.

Не так уж в этом мире мало
Реальных, чётких пацанов,
Которым и мозгов достало,
И писька рвётся из штанов.

И любопытной быть не надо -
Не лезь в пацанские дела,
Чтобы арабская бригада
Тебя в бордель не упекла.