На голове его колпак, но околпачен будет враг…
Сенька Конюхов шмыгал носом, сидя на кафельном полу школьного сортира. Вместо колпака на голове у него красовалась корзина для использованной бумаги. Сеньку сегодня посвящали в рыцари. Толстый Вадим из 9 «а» и рыжий Вовка дружески позвали его в сортир в начале последней перемены : «Сказать чо надо».
- Конь, мы тебя в рыцари посвящать будем, - доверительно сказал Вадим, и у Сеньки в груди екнуло.
Дальше все было делом техники. Вовка цепко держал (борец, бля), Вадим под гогот набившихся в сортир покурить пацанов надевал на голову отчаянно брыкающемуся Сеньке ведро с обосранными бумажками. В открытых дверях туалета толпились девчонки и мерзко хихикали. Напоследок Вадим дал поддых и повалил Сеньку на захарканный кафель.
Нечего сказать, посвятили в рыцари.
На последний урок Сенька не пошел. Училка, молодящаяся бабка-ботаничка, сквозь зевок нарисовала против Сенькиной фамилии в журнале жирного гуся и переключилась на класс.
- Тельнов, идиот. Вы чего там ржете с Приходько?
Вовка живо вскочил и отбарабанил:
- Параграф повторяем, Клара Евгеньевна!
- Смешной параграф, да? Ну, выходи к доске, я тоже посмеюсь.
Класс хихикал, глядя на ужимки рыжего Рыжего, пытающегося устроить всегдашнюю клоунаду возле доски, Карла откровенно зевала и смотрела в окно. Где-то там, на далеком севере, ее муж наверняка поебывал какую-нибудь чухонку в очередной своей трипперной командировке, а будущие пэтэушники и проститутки изо всех сил наслаждались численным превосходством над отдавшей им лучшие годы жизни учительницей… А вырастут, засранцы, будут мяться на встрече выпускников с букетами в руках, мямлить что-то про школьные годы чудесные…
- Живалова, смешно, да? – скучно перебила клоунаду Карла. – Иди к доске.
За пять минут до конца урока все засобирались, трамбуя в портфели учебники, тетради, пеналы.
- Всем выучить к следующему уроку параграфы… - Клара заковыляла к доске, пачкая пальцы мелом.
Звонок взорвал класс, все вскочили и понеслись к раздевалке.
Когда девятые классы вывалились на улицу, откуда-то сверху разнеслось отчаянное «а-а-а-а!!!», и с крыши четырехэтажной школы полетела, размахивая руками, какая-то кукла, перекошенное от страха лицо которой лишь отдаленно напоминало лицо рыцаря Сеньки.
Умышленно или случайно получилось – Сенька рухнул на задравшего голову Вадима из девятого «а».


- А помнишь, - давясь от хохота, Вовка цепко держал задницу Живаловой в конопатой руке, - мы Тотошке клеем стул намазали?
Живаловой уже трудно было смеяться, от двух выкуренных косяков ломило виски и страшно кошмарило, и Вовка явно разводит на поебаться, и выпускное платье испорчено опрокинутым соком, а от Вовки перегар, и предки никуда не свалили… у Вовки бравурно заиграл мобильник, он выпустил из пальцев шуршащую ткань вместье с Анькиной жопой и, оттопырив мизинец, достал из кармана новехонький, неделю лишь как появившийся в продаже телефон.
- Да, да, да, дружище, отрываемся, спасибо тебе, - разглагольствовал Вовка, попивая из бутылки пиво. – Ну, мы и тебя тут вспоминали, - Вовка прикрыл трубку рукой и пробормотал присутствующим : «Вадим звонит, ну тот, которого Конюхов..», - за здоровье твое пили, - врал Рыжий, расхаживая по комнате. – Как ты там?
Все притихли, слышно было только разговаривающего Вовку и приглушенные ответы из телефонной трубки.
- Хуево, наверное, в шестнадцать лет в инвалидной коляске, - процедил кто-то из пацанов, и согласное шушуканье волной прокатилось по полутемной комнате.


- Да я понимаю, Конь, три года уже прошло, к тому же выпускной, все дела. Хуле обо мне вспоминать-то? – Вадим отхлебнул пива, зажевал бледную полоску кальмаров. – Я же не на фестиваль к ним прикатить собирался, - он шлепнул пухлой ладонью по полированному ободу колеса коляски. – Но ты же пришел. А они не позвонили. Никто. Даже Рыжий.
Сенька кивал головой, пряча глаза.
- Ты, Конь, это… Ты не думай, я на тебя не злой. У меня много времени подумать было. Сам я виноват.
Вадим повернул заплывшее жиром лицо к иконе в углу комнаты, пробормотал слова под нос, перекрестился.
- Прости меня, Конь.
- И ты меня прости.
Помолчали.
- А у меня для тебя сюрприз, - бодро встрепенулся Сенька, поднимаясь.
- Да? – улыбнулся Вадим, - Какой?
- Пойдем, покажу.
Сенька взялся за ручки коляски и покатил Вадима по коридору квартиры. Из-за двери спальни на полсекунды выглянуло и вновь спряталось лицо дородной Вадимовой матери.
Конь выкатил коляску на лестничную площадку и сказав «щас», скрылся за лифтовой шахтой.
В подъезде опять попиздили половину лампочек, отметил Вадим. Темно, как…
Вдруг сзади завозилось что-то, зашуршало, затем раздался поспешный топот ног по лестнице, и вместе с топотом удалялось вниз прерывистое Сенькино дыхание.
Вадим молча снял с головы мусорную корзину, и, как гигантские конфетти, его осыпали щедро намазанные говном бумажки. Вадим отлепил одну от щеки, поморщился запаху, стряхнул с себя остальные и, невесело улыбаясь, покатился в квартиру.