Человек-сосиска

Из «Батрацкого дома» пришлось съезжать. Не потому, что денег не хватило, атмосфера стала невыносимой. На Максима как на предателя Родины рикши да подсобники оглядывались.
«Забит рабочий человек, - думал он, - унижен. В чёрном теле народ властители держат, с рождения в босяки записывают. А как появится у такого босяка дерьмовая работёнка, он и рад ей до задницы. За три гроша горбатиться согласен и всех, кто ему в этом мешает, во враги записывает. И на рабочих трудно сейчас полагаться. Не в том они состоянии, чтобы бороться за свои права. Слабы и духом, и телом. Вытащили из них жизненную силу, отравили чакру. В окончательное и бесповоротное быдло превратили».
Собрал он свои вещички в котомку, вышел на дорогу, поднял руку. Тормознул грузовик. Водитель направлялся в Волгоград.
«Волгоград так Волгоград», - равнодушно подумал Максим.

«Стоимость рабочей силы определяется рабочим временем, необходимым для воспроизводства этого специфического предмета торговли, - читал он в дороге «Капитал». - Стоимость рабочей силы сводится к стоимости определенной суммы жизненных средств».

В Волгограде нежданно-негаданно ему блатная работёнка подвернулась. По крайней мере, все так говорили. Да и он и сам понимал, что с работой ему крупно повезло.
«Человек-сосиска» – вот как она называлась. Ну вообще-то официально она промоутером звалась (слово ему понравилось, грозное такое), но никто её кроме как «человек-сосиска» не называл. Да и как её звать иначе? Надеваешь на себя картонный балахон в виде сосиски, только лицо наружу выглядывает, ходишь по площади, приплясываешь и всем проходящим раздаёшь бумажки с названием и адресом забегаловки, где эти самые сосиски продаются.
На ногах весь день, зато никакого физического труда!
Приплясывать то и дело приходилось - хоть и весна, но ранняя, холодно. Впрочем, разве это неудобство? Ерунда. Ну на три буквы рассерженные люди посылают, когда им бумажку вручаешь. Но их тоже понять можно: полно тут таких – один человек-сосиска, другой – человек-шкаф, третий – человек-смеситель. Раздражает. Но посылают нечасто, в основном берут. Потому что с бумажкой можно получить скидку, а до скидок народ падкий.
Так что шикарная работа, и точка.
Скидка на сосиски Максиму особенно привлекательной не казалась, потому что его флаер гласил о десятипроцентной скидке на каждую одиннадцатую купленную сосиску. Трудно ему было представить человека, который ради полутора рублей скидки будет покупать одиннадцать сосисок, но сейчас он старался думать поменьше.
«Наверное, не полные дураки это придумывали, - успокаивал он себя. – Видимо, есть в этом какой-то расчёт».
С коллегами у него отношения сложились в общем-то неплохие. Не идеальные, но уж в любом случае лучше, чем с рикшами. Во-первых, человеком-сосиской на этой площади он работал один, остальные сосисочные люди были раскиданы по другим участкам города, так что толкаться мясными боками со своими за каждого прохожего не приходилось. Ну, а остальные другое рекламируют – они вроде как не конкуренты.
Все молодые, озлобиться не успели – хорошие ребята.
Хотя Человек-шкаф – вот тот буравил. Не часто, но иногда встревал вдруг в процесс передачи сосисочного флаера со своими идиотскими шкафами и тумбами. Но до драк с ним, слава богу, не доходило.
Зато Человек-смеситель – очень приятный паренёк. Всегда дружелюбный, всегда поздоровается. Особенно радует, что кое-что о Марксе слышал и даже называет себя антиглобалистом. Правда, под антиглобалистами он понимал таких весёлых, отмороженных ребят, которые мотаются по всему свету и безнаказанно хулиганят. Идеологическая подоплёка его интересовала постольку-поскольку, но это уже кое-что. С таким человеком и поговорить можно.
Или вот Человек-стиральная машина. Им работала некрасивая, но милая девушка с пирсингом в губе. Очень общительная чувиха. У неё из-за этого пирсинга всегда проблемы возникали: люди воспринимали его как какую-то отколовшуюся от стиральной машины деталь и думали, что в том магазине бытовой техники, который она рекламировала, все машины некачественные. Но говорливой девчонке удавалось переубедить сомневающихся клиентов и дневную норму бумажек она всё же раздавала.
Работало на площади ещё одно существо: Человек-шестерёнка. Оно рекламировало магазин автозапчастей. Никто не знал, кто скрывается под этим костюмом, парень, девушка или вообще старуха какая. Сама шестерёнка представляла из себя плотный головной убор, который полностью закрывал лицо промоутера. Даже прорези для глаз и лица отсутствовали. Все промоутеры на площади гадали, как Человек-шестерёнка дышит. С другими промоутерами Шестерёнка не общалась, тусовалась где-то по периметру площади, поэтому выяснить что-либо подробнее не удавалось. Впрочем, не очень-то и хотелось.


                                      Первая любовь

-    Пацаны, - порхает Девушка-стиральная машина, - чего после работы делаете?
Ничего после работы пацаны не делают.
-    Пошли пиво пить!
Уау, хоть и с пирсингом, но всё же девушка, предлагает провести вместе время! Максим и так её уважал, а тут и вовсе почувствовал в груди нечто жгучее и непонятное.
А если это любовь?
Пошли втроём: Девушка-стиральная машина, Парень-смеситель, ну и он, Человек-сосиска. Идут, смеются, всё так непосредственно, мило – Максиму даже неловко стало от того, что можно быть естественным. Всё контролировать себя приходится, а тут вдруг такой поток эмоциональной свежести. Даже тайфун.
-    Смеситель, ты какую музыку слушаешь? – спросила девушка у представителя сантехнической диаспоры.
-    Я рэп гоняю, Стиралка.
-    Круто! Рэпняк я тоже ценю. А ты, Сосиска?
-    Да я на хард-роке вырос, - ответил Максим скромно.
-    Какого периода?
-    Ну, классический.
-    «Крим» что ли? «Назарет» да «Гранд Фанк»? Ритчи Блэкмор и Тони Йомми?
-    Ну, в общем да.
Посмеялись над ним новые друзья. Незлобно.
-    Это ж архаика! Каменный век!
-    А мне нравится.
-    Ты уж тогда на скандинавский «блэк» переходи. Свежо, востребовано.
«Да слышал я скандинавов, - подумал Максим. – Занятно, но в целом вторично. И пресыщенность какая-то буржуазная».
Но вслух сказать постеснялся.
Зашли в бар, пива заказали. Один бокал – дневная зарплата. Новые друзья без жалости с деньгами расстаются. Молодцы какие, глядит на них Максим. Вот бы и мне так научиться.
«Может, многие мои проблемы, - тут же развивает он мысль, - от мещанской ограниченности, от гнусной чичиковщины, когда копейка для меня – ценнее простых человеческих отношений?»
Весело в баре. Молодёжь тут и там, отовсюду смех доносится. И главное – энергия струится. Вот так прям и струится потоками в дециметр радиусом. Живая энергия, трепещущая. Пробивная.
Вот эту бы энергию, оглядывался по сторонам Максим, да на благое дело пустить! Её бы хватило на переустройство действительности. Только слишком много желающих молодые души под свой колпак заманить. Вот рэпом их откармливают. Вроде бы революционная по злобе своей музыка, но обманка это. Что в идеалах музыки этой? Богатство, тёлки и беспринципный цинизм. Тупиковая дорога.
Стиралка всех танцевать потащила. Попса звучит галимая, тошнотворная даже, но Максим смирился, потому что под обаяние девушки попал. А она откровенно этак бёдрами двигает. Грудями дрыгает. Попкой о его передок трётся. У него встал тут же. Пришлось в туалет сматываться, чтобы змея укротить.
-    Представляете, - рассказывала Стиралка, когда он обратно вернулся, - магазин, от которого я флаера раздаю, филиал открывает. Будут продавцов набирать. Сосиска, ты продавцом устроиться не желаешь?
Мысль такая к Максиму приходила не в первый раз. Работа продавца казалась ему привлекательной. Да и технике он был не чужд.
-    Интересная информация, - отозвался. – Надо обдумать.
-    Только они не в Волгограде его открывают, а в Саратове. Ну да ты, насколько я знаю, перекати-поле, тебе махнуть туда – раз плюнуть.
-    Махнуть не проблема, только и оседлой жизнью пожить хочется. Семьёй обзавестись, - посмотрел он на неё выразительно.
-    Какой ты правильный! – сверкнула она глазками. – А ты, Смеситель?
Тот поморщился.
-    Нафиг надо.
-    Ну всё же лучше, чем на улице стоять. И зарплата намного выше.
-    Да что зарплата. Я не за деньгами в промоутеры пошёл. Так, год занять. Отец твёрдо пообещал, что летом в университет меня устроит.
-    Да ты значит богатенький Буратино.
-    Нет, что ты. Обыкновенный.
-    Ну тачка-то есть?
-    Тачка есть, «Форд» подержанный, но разве это богатство? Богатство – это завод, это торговая компания. Это то, на чём капитал можно делать.
Максим вздрогнул.
-    А тачку эту я знаешь сколько у отца выпрашивал? Три месяца! Еле купил её, жмот. Я вот ещё припомню ему это.
-    Да и квартира есть, наверно?
-    Квартира есть, родители приобрели в своё время. Только это тоже – название одно, а не квартира. Двухкомнатная, в хрущёвке. Я там не живу. Скучно одному. Так, друзей привожу, девчонок.
Стиралка слушала Смесителя со всё более возрастающим интересом. Такая она интересная в профиль…
После трёх бокалов пива Максим окончательно определился со своими чувствами. Он влюбился. Он влюбился в эту чудную, нескладную, но такую необычную и жизнерадостную девушку, Девушку-стиральную машину. Он читал книги, в которых говорилось о Любви, он смотрел фильмы, в которых показывали Любовь, он слышал песни, в которых Любовь звучала, но никогда не верил в её правдивость. Не думал, что ему суждено повстречаться с ней.
И вот – повстречался.
К сожалению, в кутерьме бара ему так и не удалось поговорить с ней тет-а-тет. Вскоре Стиралка уехала куда-то со Смесителем, но не на первом же свидании изъясняться о своих чувствах?
Да и не свидание это вовсе никакое. Так, дружеская встреча.


                                              Облом

-    Какая любовь, придурок!? – средь бела дня, без тумана и затемнений явился вдруг к нему Великий Капиталист.
Максим судорожно принялся шарить по картонным бокам в поисках «Капитала». Вспомнил, что на работу он книги Маркса не брал. Слишком тяжёлые.
-    Да не ищи ты «Капитал» свой долбанный, - скривился Капиталист. – И пойми наконец, что не враг я тебе. Добра, лишь добра тебе желаю, глупышка ты неразумная.
Он сейчас в другой одежде предстал. Плащ, шляпа, перчатки. Брючные стрелки из-под плаща красовались, ботинки чёрные. Только трость в руке осталась. Элегантный.
-    Оглянись вокруг, Максимушка, - отцовским тоном вещал Великий Капиталист, - разве ты не видишь, что твоя Стиралка давным-давно со Смесителем крутит?
-    Это неправда! – пробормотал Максим.
-    Ну погляди на неё!
Поглядел: так и есть - Стиралка со Смесителем рука об руку гуляют, друг другу в лицо заглядывают и смеются то и дело.
-    Это ничего не значит, - ответил Максим твёрдо.
-    Да всё это значит. Дала она ему за машину и квартиру. Потому что босячка безродная и удачным замужеством мечтает материальное положение поправить.
-    Это неправда, - повторил Максим, но сомнения уже в голосе, опасения.
-    Эй, Человек-шкаф! – подозвал Великий Капиталист одного из промоутеров. – Скажи, что ты видел сегодня утром?
-    Сегодня утром, - радостно принялся докладывать Человек-шкаф, - Стиралка со Смесителем взасос целовались. И Смеситель её за попку трогал.
-    Понятно. Свободен. Эй, Человек-шестерёнка! – подозвал Великий Капиталист другого промоутера. – Скажи-ка, что у тебя Стиралка на днях спрашивала?
Человек-шестерёнка снял с головы шляпу и оказался тёткой средних лет с красным испитым лицом.
-    Стиралка на днях у меня совет спрашивала, - доложила Шестерёнка. –  Как побыстрее залететь.
-    От кого она хочет залететь? – неистовствовал Великий Капиталист.
-    Да, говорит, со Смесителем пихаюсь, - объяснила Шестерёнка. – Родить, говорит, от него хочу, чтобы он меня замуж взял.
-    Это неправда… - шептал Максим.
-    Ну тогда сам у неё спроси.
Шаг. Второй. Десятый. Стиралка прямо перед ним. Милая девушка с нелепым пирсингом, неужели ты продала себя за материальные блага?
-    Ну и чего ты так смотришь на меня? – исподлобья взирала на него девушка. – Я понимаю, что ты в меня втюрился, но я тебе ничем помочь не могу.
-    Я думал…
-    Никаких надежд я тебе не давала. Ты всерьёз полагал, что я стану встречаться с таким босяком, как ты?
-    Но ты же ничего не понимаешь! Материальное благополучие - это иллюзия, гнусная иллюзия!
-    Никакая это не иллюзия. Это твёрдая почва под ногами. Меня и так угораздило нищей родиться, я всю жизнь ей оставаться не собираюсь.
И упорхнула.
-    Ну чего, - скалился Великий Капиталист, - словил? Ничего, неприятности закаляют. Ну что, понимаешь ты сейчас, что если не встанешь на тот путь, который я предлагаю, то останешься никем. Ни женщин тебе не видать, ни футбола по кабельному телевидению. Прими капитализм в душу свою, смирись с ним как с необходимостью и знаешь, какими ослепительными красками засверкает для тебя жизнь! Все так делают и все счастливы.
«Борьба между рабочими и машиной, - принялся бормотать Максим, вспоминая по памяти строки из «Капитала», - начинается с самого возникновения капиталистического отношения. Только с введением машин рабочий начинает бороться против самого средства труда, этой материальной формы существования капитала. Он восстает против этой определенной формы средств производства как материальной основы капиталистического способа производства. Средства труда, выступив как машина, тотчас же становятся конкурентом рабочего».
С проклятиями и ругательствами Великий Капиталист растворился в воздухе.

-    Всё, Сосиска! – шагали к Максиму два человека в спецовках. – Снимай камуфляж.
У него ещё не рассеялись круги перед глазами после исчезновения Капиталиста. Кружилась голова.
-    Почему? Что произошло?
-    Обанкротилась наша забегаловка. Всех уволили. Свободен ты теперь, как птица в полёте. Ищи новую работу.


                                    И снова – на хер

Совсем мать с Вовкой заколебалась. Ну вот совсем прям!
Вроде радость краткая нарисовалась – Денис от предприятия квартиру получил по социальной ипотеке – вроде бы и раздышаться можно, да как с лежачим инвалидом раздышишься? И утку из под него вынеси, и бельё поменяй. У самой ни сил уже нет, ни желания. Ладно Настёна всё делает, а как бы без неё справлялась – неизвестно.
У Дениса, пока он с семьёй жил, червонец-другой можно было из кармана вытащить, а как съехал – заглох источник. Да и продукты он покупал, и за электричество порой платил. Сейчас же – ни копейки не даёт. Мамаша, я по счетам плачу, ни гроша лишнего у меня нет. Отдавай Настю в работный дом, там с двенадцати лет принимают. Шить научиться, деньги приносить будет. Да и тебе можно куда-нибудь устроиться. Ты же можешь передвигаться.
Может, но с чего это она должна работать при трёх живых детях да муже? Она как царевна должна жить, а все её обманывают, все ей погибели желают. Муж без вести исчез, старший сын из дома сбежал – ни тот, ни другой о ней не вспоминают, ни рубля ей не присылают. У среднего дела хорошо идут, да тоже на мать срать он хотел. Про младшего и про дочь вообще вспоминать не хочется – обуза.
-    Дениск! А, Дениск! – звонит она ему из автомата на работу.
Дениска в панике трубку ладонями прикрывает, чтобы не дай бог коллеги не услышали.
-    Ты устрой как-нибудь, чтобы Вовку сплавить на хер. Знаешь, как мне с ним тяжко!? – в трубке раздаются всхлипывания. – Он ведь и ссыт, и серет под себя. В квартиру не зайдёшь – вонь сшибает.
-    Подумаю, подумаю, - поспешно отвечает Денис. – Я сейчас не могу говорить. Не звони мне сюда больше, я сам с тобой на связь выйду.
Думал Денис неделю, соображал. И вправду, решил, надо Вовку куда-нибудь пристроить. Брат всё-таки. А то мать задушит его нафиг.
Посоветовался с одним начальничком на предприятии – симпатизировал тот ему. Мужичок сообразительный. Дельный совет подкинул:
-    Его просто так ни одно государственное учреждение не примет, так таких – вагон и маленькая тележка. А вот есть один пансионат в Чехии, где живут ветераны локальных войн с социализмом. Его европейские банки финансируют. Что тебе надо сделать, так это состряпать справку, что брательник твой – участник и жертва чудовищной войны справедливого капитализма с уродливым социализмом на территории Мозамбика. Директору на подпись подсунешь – тот и подмахнёт не задумываясь. А для пансионата подпись директора частного капиталистического предприятия – самый лучший аргумент.
Ого-го, вот он, выход! Да ещё в благоустроенную Европу.
Через две недели Вовку отправили в Чехию. Он разнервничался почему-то и принялся кричать:
-    Мама! Я же люблю тебя, мама! Не выбрасывай меня!
Вот ведь, дурак! И не понял, что ему благо сделали.
-    С работным домом я тоже договорился, - кинул матери через плечо Денис. – Пусть Настёна школу бросает, с понедельника – на работу. Хоть колготки себе наконец-то купит.


                                    Новые перспективы

До Саратова Максим добирался на поезде. Решил не экономить. Всё-таки заработал кое-что.
Да и на книжку отложил.
«Пригодятся эти деньги, - думал. – В один прекрасный момент обязательно пригодятся».
Первым делом по прибытии на собеседование отправился: менеджеры торговой компании по продаже аудио-видео и бытовой техники уже вовсю людей набирали.
-    Что бы вы хотели продавать, - спросили его, - холодильники или телевизоры?
-    Телевизоры, - ответил Максим.
-    Ага, значит на аудио-видео отдел нацелились. А вот, скажите, молодой человек, чем принципиально отличался кинескоп «Тринитрон» фирмы «Сони» от других кинескопов?
-    «Тринитрон» являлся сегментом цилиндра, - ответил Максим, - а все остальные кинескопы – сегментом шара.
-    Нифига себе! – воскликнули менеджеры. – Первый человек, кто на этот вопрос ответил. А может вы знаете, чем «Dolby Prologic» от «Dolby Digital» отличается?
-    «Prologic» – это система, которая разделяет звук на четыре канала: фронтальный, два боковых и тыловой, который в свою очередь для понта дела делят ещё на два, для создания эффекта «звук вокруг». Ну а «Digial» - система с пятью независимыми каналами и одним низкочастотным, именуемым сабвуфер.
Менеджеры офигели.
-    Вот вам ещё вопрос, - выдают, - какая телевизионная система используется в Доминиканской республике?
-    Я думаю, PAL.
-    А вот и не PAL, а вот и не PAL! – захлопали в ладоши менеджеры. – В Доминиканской республике – NTSC.
«Это конец, - мелькнуло у Максима в голове. – Не возьмут меня в продавцы».
Но не тут-то было.
-    Поздравляем! – трясут они ему руку. – Вы приняты.
И добавляют, почти по секрету:
-    Ну, парень, заставил ты нас поволноваться! Если б на все вопросы ответил – точно бы не взяли. Нам умные не нужны, потому что вся торговля на дураках держится.
Максим растрогался.
«Это лучшая работа, которая мне выпадала, - подумал. – Денежная».


                                Продавец или грузчик?

Принятые на работу продавцы светились от гордости. Это ж вот мы где, словно говорили их глаза и блуждающие на лицах улыбки, это ж вот мы какие! Вот как мы всех сделали! Вот мы какие счастливчики!
-    Ну что, ребята! – вышел к ним просто ослепляющий лучезарным светом успеха и довольства директор. – Поработаем чуток?
-    Поработаем!!! – громогласно выдали продавцы.
-    До открытия магазина две недели. С сегодняшнего дня начнут приходить фуры с товаром. Надо его разгрузить, на склад определить, на витрины выставить. Работа творческая, приятная. Я думаю, такие целеустремлённые люди как вы с ней живо справятся.
-    Конечно!!! – гаркнули продавцы.
-    Ну что же, ни пуха, ни пера. И самое главное: поздравляю вас с приходом в нашу торговую компанию. Вы даже не представляете, как вам повезло.
-    Спасибо!!!
-    А будет ли оплачиваться работа по разгрузке товара? – сквозь гам и всеобщее воодушевление задал вопрос Максим.
Директор вопросу искренне удивился.
-    Ну, ребята, - недоуменно развёл руками, - ну что за странный вопрос? Вас приняли в одну из лучших компаний нашей страны, вам честь невиданную оказали, а вы тут же какие-то нехорошие сомнения высказываете. Уверяю вас, что вашей зарплате все ваши друзья и родственники завидовать будут. А сейчас у нас одна задача – открыть магазин в срок.
И скрылся тут же. Осталось неясным – будут ли платить за разгрузку. Максим понял это для себя однозначно: не будут.
«Ну ладно, - сам себя утешил, - высокая зарплата окупит все усилия. Мир не идеален, надо привыкать к издержкам».
Пришла фура. Четырнадцать метров в длину. В фуре – телевизоры.
-    Давай, братва! – закричали весёлые продавцы. – В цепочку, в чепочку выстраиваемся! Прямо на склад их передавать будем.
Первый час задорно работали. С желанием, в охотку.
На второй как-то уже не так весело.
На третий – серьёзность в глазах обозначилась.
На четвёртый – и вовсе грусть стала проглядывать.
Через пять часов наконец-то разгрузили фуру.
-    Ну что, - у администратора, шепелявой девушки в брючном костюме, спрашивают, - по домам что ли?
-    Да вы что, по каким домам? – изумилась та. – Сейчас ещё одна фура будет.
Упало настроение у продавцов.
Посидели с полчасика – новая фура едет. Такая же. С холодильниками.
Разгружают её, разгружают. Смех затих, улыбок не видно. Пот течёт по лицам и спинам.
Вот уже и вечер наступил, люди с работы домой возвращаются. А продавцы разгружают.
К десяти вечера разгрузили наконец!
-    Уф, - вытирают обильный пот бледные продавцы, - сейчас уж точно по домам.
-    Да с чего вы взяли это? – выскакивает из кабинета администратор. – Кто вообще выдумал про этот дом? Сегодня ещё две фуры придут.
Продавцы в осадок выпали. Один на пол повалился, ногами стал дрыгать, пена изо рта пошла. Пока «скорая» приехала – скончался. Сердечный приступ.
Остальные, скрипя зубами, разгружают.
А все ли продавцы на месте? Ба, исчезла треть! Им такую престижную работу предоставили, а они сбежали! Вот ведь несознательные.
-    Ничего не поделаешь, - администратор сказала. – Придётся оставшимся разгружать.
Всю ночь пахали. С каждым часом народа всё меньше. Вроде только что был рядом человек, глядь, а уже нет его. Так один за одним и убегали. До утра четверо осталось. Из двадцати.
Измождённые, стояли, качаясь.
-    Ага, вот они, самые крепкие! – заявился на работу директор. – Ну молодцы, парни, молодцы! Объявляю вам благодарность. А о тех, что сбежали, не беспокойтесь – мы новых наберём. После открытия вам и вовсе облегчение будет: двух грузчиков на работу примем!
Парни, кроме Максима, похоже, и не воспринимают директорские слова. А Максим – ничего, бодрячком выглядит. Всё-таки опыт есть.
-    Ну что, час вам даю, - продолжает директор, - выспаться, помыться, поесть. И обратно на работу! Сегодня ещё шесть фур приедут.



                                      Продолжение следует