Невольный пленник эпатажа,
Сквозь ласку красок болеро,
Из глубины, из экипажа –
Навстречу сладкой боли розг,
Навстречу грёзам невозможным –
Туда, неведомую даль –
Движеньем остро-осторожным
Ажурную рисуя шаль
На тонких бёдрах танцовщицы
Испанских, может быть, кровей…
И остров, жарко-пьяный, снится
Среди зимы, средь фонарей,
Бульваров, переулков, скверов,
Усталых крыш. И торжества
Жрецов ненужно-снежной веры –
Языческого божества
Служителей жестокосердных…
А там, за тридевять морей,
Далёкий берег. Кастанеды
Полёты нежных снегирей
Меж пальмами. И, сном томима,
Снегурка голая бредёт…
Прибоя бред – UltraMarina –
То ли закат, то ли восход.

Потягивая кубинский
Медово-огненный ром,
Отслеживаю изыски
Сквозь утончённость форм…

И, безнадежно очарованный,
Смотрю за влажные глаза –
И вижу город, снегом скованный,
И снова не могу сказать
Ни слова – сновиденья мало
В московскую мега-метель…
Товарищ Че глядит устало
И улыбается Фидель:
Их смуглые sex-террористки,
Дразня открытостью всего,
Подходят извращённо-близко
И ближе – таянье снегов…
Над миром, вымершим и вмёрзшим,
Сигара рунами дымит.
Многозначительно-хороший
И динамичный динамит
Их лево-революцьонерки –
Любви – без завтра и вчера –
Резвятся, пламенные белки,
Как вокруг ёлки детвора.
Насквозь пронзаю сны прилива…
Всегда без спутников, один;
И небо сыпало лениво
Свой милосердный кокаин.