Красноармеец Степка любил поспать, потому что последние два года он только во сне вдоволь ел мамкиных пирогов, запивая их парным молоком. Только во сне пес Шмелька воровал у него свежепойманого  окунька, и только во сне ему знойным летом после сенокоса подносила ковш студеной воды соседская девчонка Нюрка, которую только во сне он мацал мозолистыми руками за ее пышные груди. В Иркутске не было лета, жгли тело морозы, простуда давно поселилась в его теле, постоянно угрожая перерасти в пневмонию. Но он терпел. В последнее время он редко улыбался, но в эту секунду, нажимая на курок, он вспоминал свои сны. Он провожал в последний полет пулю, летящую в грудь белогвардейца, тело которого он позже поможет дотащить до проруби, из которой 3 часа назад он пил. Он выживет в этой безумной войне и женится на Нюрке, он расскажет своему сынишке Ваньке, как трудно было в те жуткие годы, приговаривая: «Жизнь, сынок, пройти – не поле перейти»! Не суждено об этих страшных годах было рассказать своим детям адмиралу Колчаку Александру Васильевичу – ученому и писателю, участнику двух крупных полярных экспедиций, командовавшему эсминцем и батареей в Порт-Артуре во время Русско-японской войны, командующему Черноморским флотом во времена Первой мировой войны.


      Иван Степанович жадно накинулся на кашу с тушенкой. Его, кандидата наук, всего три месяца назад перевезли из ГУЛага в «Шарашку», семилетняя привычка быстро набивать едой желудок все еще брала свое. Немного насытившись, он сбавлял темп и виновато ловил участливые взгляды своих соврагов никому не нужного народа. Охранник Митрофаныч гладил по курчавой головенке своего сынишку, которого по причине болезни матери взял с собой на дежурство: «Смотри, Никитка, вот что бывает с теми, кто против нашей народной власти попрет. Волки волками и жрут как волки. Человеком, сын, всегда надо быть в любой ситуации, тогда и жить будешь, как человек! Жизнь прожить свою – это тебе не поле перейти, запомни!», - поведал сыну Митрофаныч когда-то, где-то услышанную поговорку.


      Никита Алексеевич сидел в камере смертников. Увели уже четверых, однако он еще жил. Попытка хапнуть взятку за то, чтобы помочь отмазать «валютчиков» окончилась смертным приговором – там было куда больше ста тысяч рублей, да и рублей то никто не давал – доллары. Он проклинал Хрущева и весь мир, потом пришло смирение. Он ждал исполнения приговора. День настал: «Сторожевой Никита Алексеевич – на выход!». Коридор. Стена. Щелчок затворов. Пожилой дядька, Колчанский Петр Сергеевич, бывший воспитанник иркутского детского дома, тщательно прицелился и пробормотал в усы: «Когда же люди поймут старую истину: жизнь прожить – не поле перейти!».