Мы уходили ночью. Таял порт,
огнями растворяясь за кормою.
Я очень волновался, и, не скрою,
на палубе стоял, вцепившись в борт.

А дальше было море. Горизонт,
куда не посмотри, предстанет взгляду,
почти три месяца унылых к ряду,
да грозовой ещё, бывало, фронт.

Вздымая к небу то корму,то нос,
там пару раз отчаянно штормило.
Я заблевал каюту (правда, мило?),
но как-то,в общем,это перенёс.

Сосед втихую ящик коньяка
пронёс на судно(с этим было строго),
и это было помощью от Бога,
как будто с неба страждущим рука.

Мы пили восхитительный коньяк,
закусывали крабами из миски,
уже никто не помнил порт приписки,
не обращал вниманья на маяк,

и словно мать уснувшее дитя
волна качала нас, как в колыбели.
На палубе ветра над нами пели,
под песни эти мачтою крестя...

Всё кончилось однажды. Бухта, порт.
Сошёл на берег,а сойдя - заметил:
земля плывёт,и удивлённый этим,
впервые за себя был страшно горд.