Жил я тогда в одной из питерских коммуналок, и был у меня сосед – Семёныч. Семёныч был сутул, носил невъебенно мощные очки системы «йа пузатое стекляшко» (одев которые можно было легко обосраццо при виде обычной мухи), разговаривал со всеми на «вы», засыпал под столом уже после второй рюмки и с завидным постоянством выхватывал песдяшек от какого-то «быдла» на улице. В общем, оплот интеллигенции. Глыба блять, а не чилавек.

В принципе, Семёныч был доволен своей никчёмной жизнью, но этот вот пунктик с песдюлями всё же мешал ему чувствовать себя полностью счастливым, из-за чего почти всё свободное время тратилось им на апгрейд своей хилой тушки. Вот только результаты разгона почему-то упорно стремились к отрицательным значениям: записавшись в какой-то фитнесс клуб, Семёныч позорно обосралсо при первом же тестовом жиме от груди, за что был показательно отпижжен и оставлен на ночную уборку клуба; стоило ему один раз выйти на вечернюю прогулку со свежекупленным баллончегом перцового газа в кармане, как уже через пятнадцать минут он с зажмуренными глазаме вынес входную дверь и с глухим стуком нырнул ебальнегом в кухонную раковину, где и проторчал до того самого момента, пока не уснул и не наебнулсо на пол вместе со всеми сантехническими девайсами; а при первой же тренировочной стрельбе из «Макарыча» Семёныч сломал два пальца, вдребезги разбил очки и в виде бонуса получил совершенно бесплатную операцию по удалению двух передних зубов от хозяина разъёбанного рикошетом «Запорожца».

В общем, хуйивознает на каком из этапов прокачки своего персонажа Семёныч откинул бы наконец свои тупые и пойобаные жизнью коньки, если бы кто-то умный не посоветовал ему простой и надёжный, как удар молотком по яйцам, выход. Завести СОБАКУ, блядь! Ну не пидорас ли, а? В итоге через пару дней в квартире появилсо новый жилец с ничиловеческим именем Феодор фон Какаятохуйняпанемеццки, который первым делом насрал в мои тапки, а вторым делом съел их. Пройдя таким немудреным способом прописку, Феодор получил от меня нормальное имя Федька и первых в своей жизни песдюлей веником, после чего успокоился (на пару дней) и затаил на меня обиду (на всю свою ебанутую жизнь). И начались суровые, сцуко, будни.

Борьба с аццкой звероформой шла с переменным успехом – обувь Федька жрать почти перестал, потому что обувная полка естественным путём перекочевала на холодильнег, до которого Федька не мог достать даже в прыжке, зато кучки переваренной пищи и непереваренных остатков тапок, шапок и газет уже через полчаса после уборки покрывали просторы коммуналки практически ровным слоем, делая поход из комнаты в туалет настоящим приключением с элементами бляццкого сафари в виде выпрыгивающего из самых неожиданных мест сотоны с куцым хвостом и безразмерным кишечнегом. Пару раз чуть сам не абасралсо… Двери в квартире путем методичного процарапывания потихоньку превратились в мечту вуайериста, в гости из-за этой отрыжки эволюции перестали заходить даже самые близкие друзья, а Семёныч всё ни в какую не хотел признавать, что Федька уже подрос и пора явить его миру. Но ближе к Новому Году йобаное существо всё-таке уронило холодильнег с обувью на пол и все поняли, што Федьку пора выпускать на улицу. А хуле, пусть мир наконец узнает, как ему до этого песдато было…

Тут-то и выяснилось, что кроме навязчивых идей что-нибудь сожрать, где-нибудь посрать и что-нибудь сломать, у этой несостоявшейся жертвы живодерни есть ещё и фобии. Ровно через две минуты после первого вывода Федьки в свет, когда все жильцы собрались на кухне с твёрдым намерением нажраццо по такому случаю в говно, с улицы вдруг послышалсо быстро удаляющийся крик Семёныча: «Йобтваюма-а-а…». Не успели мы каг следует обрадоваццо и закусить, каг крик Семёныча вдруг поменял направление, приблизился: «…а-а-а-ть!!!», и съебалсо в другую сторону. Когда бутылко уже почти кончилась, а Семёнычевы матюки стали потихоньку затихать, йа и ещо пара долбойобов решили-таки посмотреть, куда этот дебил опять вляпалсо.
Открыв дверь парадной, я уже собирался шагнуть на улицу, но вместо этого чуть не убежал прятаццо под диван, патамушта прямо передо мной пронеслось два тела, причом одно выло и сралось на ходу, а второе просто скулило, крепко держалось за поводок и обреченно таращилось перед собой через забрызганные фсякой хуйнёй очки. Кое-как выбравшись на волю, я увидел, что Федька ломиццо уже из последних сил и готов обессилено наебнуццо на дорожку из собственного говна, но тут откуда-то спереди раздаётся хлопок очередной петарды, и у Федьки резко открываеццо где-то уже тридцатьпятое дыхание. Ебанув нехуйовый полицейский разворот, Федька ломанулся в обратную сторону мимо Семёныча, который проводил его скорбным взглядом, безнадёжно просипел «Феденько, стоять…» и в очередной раз судорожно попыталсо снять с руки поводок, но опять не успел и аццкий полулыжный заезд по свежему говну продолжился с новой силой.

Мы попытались остановить Федьку путём выстраивания примитивной стенки, но в итоге только потеряли одного из спасателей, который ушёл стирать потоптанные аццким паравозиком вещи и уже не вернулся, а Федька, не заметив препятствия, убежал дальше, до следующей петарды. На обратном заходе вручную останавливать его мы уже не решились, и объявили небольшой перекурчег, во время которого Семёныч успел проехать мимо нас ещо раза три. Во время перекура был проведен небольшой мозговой штурм и выработана стратегия операции, после чего самый шустрый из нас метнулся в ближайший магазин за боеприпасами, и Большая охота началась.

Распределившись по пути следования йобаного экспресса «Коричневая стрела», мы взяли в руки купленные петарды и принялись кидать их под ноги приближающегося локомотива, потихоньку загоняя его ближе к месту назначения, но окончательно потерявший связь с реальностью Федька решил съебаццо от нас другим путём. Через скверик. Хорошенько разогнавшись, Федька перепрыгнул через заборчег и ломанулсо было между деревьев, но тут наконец-то вступила в силу природная везучесть Семёныча, который к тому времени решил забить хуй на все страхи, зажмуриццо и получать удовольствие от незапланированного слалома, пока не выдохнеццо этот ебучий тягач.

В следующую секунду раздался глухой удар, после чего Семёныч подлетел в воздух и, кувыркаясь, полетел в сторону ближайшего дерева, с удивлением обгоняя собственные очки, правый ботинок и наконец-то слетевший с руки поводок. Ещё через секунду дерево радостно приняло Семёныча в свои объятия и отважный собачатник медленно потёк по стволу, редкими зубами снимая с него кору. За Семёнычем с дерева посыпался снег вперемешку со снегирями, которые настолько охуели от такого перформанса, что даже забыли взлететь и съебаццо, а просто обосрались и тупо упали вниз. Несколько очнувшихся первыми снегирей злобно пыхтя принялись карабкаццо по Семёнычу, штобы сказать ему всё, что они думают об нём, его родителях и вообще обо всех лыжниках этой йобаной планеты, но нечаянно взглянули друг на друга через свалившиеся с Семёныча очки, обосралесь окончательно и рассудили, что лучше все-таке будет съебаццо по-тихому.

В итоге, после выписки из больницы, Семёныч выбросил нахуй свои очки и купил контактные линзы, после чего все гопнеги стали разбегаццо от него сами, стоило ему приподнять капюшон и улыбнуццо. Хуле, я когда его поправленный деревом ебальнег первый раз после больнички увидел, сам чуть в окно не выпрыгнул… А песды он теперь получает только от милиционеров, которым по дешёвке подогнал сторожевого Федьку и ни в какую не хочет брать его обратно.
Таг што, камрады, если вас всё время достаёт гопота – ну их нахуй, этих собак. Купите себе пару хомячков и сидите дома.

Кагвсигдаваш Бушш Средний, 21 августа 2007 года.