Не люблю осень, знаете. Темно осенью. Дожди, да.
За окном было пасмурно. Первые осенние дни. Форточка не закрывалась плотно, поэтому лицо мне обдувал несильный, но уже холодный ветерок. Несмотря на это, отходить не хотелось. Временами по улице проезжал трамвай, отчего стекло в старой, с потрескавшейся краской, раме издавало легкий стук.

- Сейчас дождь пойдет, - из сигаретного тумана на мой островок выплыл Сергей.
- Пойдет, - отвечаю, - невесело что-то ни хрена.
- На, присоединяйся, - он протянул мне стопочку с дрожащей водкой.

Было здорово невесело. Может, выпить?

- Нет, - говорю, - не буду.

Бывают такие вот невеселые времена. Навалится что-то – какой-то комок в груди – все вокруг глупое, бессмысленное.

- Чего грустишь?
- Не знаю, - я наклонился к раме и втянул носом холодный уличный воздух, - Оттого, что невесело.
- Без повода, значит?
- Ну, да. Наверное.
- Вот у меня есть повод погрустить. А я не поддаюсь.
- Что за повод?
- По-моему, я начинаю лысеть.
- С чего это ты взял? – говорю.
- С чего? Волосы выпадать начали. У меня папа лысый. Это все проклятая генетическая предрасположенность!
- Да пока незаметно что-то.
- Это пока. Годика через два буду ходить с плешью. Как старпёр какой! Бля, как подумаю об этом, аж колотит всего! – он и впрямь вздрогнул, помолчал, и продолжил, - А если на улице лысого мужика вижу, так хоть ты кричи!
- Какая, - говорю, - разница, лысый, не лысый?
- Нет разницы? – он, как робот, впялился в меня, - А на блядки я как ходить буду?!

Видно было, что Серега здорово разнервничался. Даже покраснел слегка.

- Будешь бриться наголо. Как Гоша Куценко, - отвечаю.
- Издеваешься, да? – Сергей плюнул на пол, коршуном посмотрел в меня, залпом выпил принесенную мне стопку и снова растворился в дыму. Говорю вам, он здорово разозлился!

Я опять уставился в окно. Как раз по улице проходила отличнейшая лысина. Хорошо, думаю, Сергей вовремя ушел. А то, может, и впрямь, орать бы тут начал.
И знаете, что самое интересное, настроение мое тут же улучшилось. Ведь глупо это - грустить без повода!