Всё закончилось, так и не успев начаться.
    – Можете увозить, – баритоном прогремел акушер-гинеколог молоденькой медсестре, со 2 стремящимся размером груди. Кто-то уложил неподвижное тело на старую ржавую каталку совдеповского типа, покрытую, пропитанной формалином, простыней.
    «Кто Я?»,- эта мысль пришла ко мне в голову, сразу, после того как за медсестрой захлопнулась двусторонняя дверь с двумя грязными иллюминаторами.
    И тут же в голову пришла другая мысль,- «Я человек!». Если конечно, то во что я превратился, можно было назвать человеком.
    Я лежал в белой эмалированной посудине, отдаленно напоминавшую слепок ноги снежного человека. Мои руки, не до конца сформировавшиеся, были плотно прижаты к маленькому бесформенному тельцу, а голова, несоразмерно большая относительного всего остального, беспомощно прислонилась к краю миски. Вокруг, плотным слоем, меня окутывала густая красная жидкость. «Я человек!».
    Второй вопрос, который начал меня мучить следом за первым – «Почему я ощущаю себя? Что это? Душа? Черт возьми, откуда она у меня, ее не должно быть в принципе. Мне два месяца и семь дней. Откуда здесь взяться душе? По утверждению упырей в белых халатах, я вообще не должен ничего думать. И тем более чувствовать.» Неистово захотелось кричать. Нет орать. «ЗА ЧТО? Что я успел сделать плохого? Почему, та, которую я должен бы был называть мамой отказалась от меня. Я не заслужил.»
    Гинеколог поднял трубку и властно сказал:
    - Не забудьте вколоть ей чуть-чуть бромгиксилхлорид натрия.
«Что, блять, значит чуть-чуть? Может быть это какая-нибудь, которая в особых дозах приводит к смерти. А с другой стороны, почему я собственно волнуюсь. Эта тварь отказалась от меня. Выбросила из своего тела, как кусок гавна. Аппендицит, скорее всего волновал бы ее немного больше. Шрам с правой стороны ее упругого живота каждый бы день напоминал, что он был. А от меня не останется ничего. Вообще ничего. Через пол года она даже не вспомнит как меня зовут. Потому, что у меня нет имени. И никогда не было».
    Когда я был еще совсем эмбрионом, кто-то сказал «маме», или может быть «она» кому-то говорила, что у истинного Бога имени нет. «Так может я Бог. Лежу тут куском дерьма и тихо так, скромно, являюсь Богом. Еб твою мать, Я Бог. Или все же человек. Или Бог. Или…»
    Зашла сестра. Аккуратно взялась за мое эмалированное ложе и … Осторожно, что бы не капнуть на свой белоснежный халат, вылила, то что когда то было мной, в черный, плотный пакет… Для отходов человечества… Тьма.

26.07.2007 г. Написано в автобусе 278 маршрута. НачалнеГ КА ©.