Часть первая тут: http://udaff.com/creo/48980/page1.html



2069 год, Диалоги!

Проснулся я от шумной свары под окном. Голуби грызлись с кошками. Кошки, как и несколько тысячелетий назад, противно мяуорали. Пушистые твари прекрасно понимали все человеческие языки, но верные своему кошачьему национализму говорили только на своем.
Ожиревшие от радиации «птицы мира», напротив, за последние 50 лет нахватались от попугаев, и теперь эти говняные бомбардировщики матюкались похлеще эстрадных звезд. Вот ведь странно, живут все земное время вместе с нами, жрут наши объедки и обсирают наши памятники, а человеческой речи учились у попугаев. Голуби - небесноземная крылатая быдла. Пернатая цыганва низкого пошиба, так и не стала домашней птицей.
После землетрясения 2030 года они перестали садиться на крыши и карнизы домов и теперь живут только на деревьях и земле. Бороться с ними бессмысленно, чем больше их убиваешь, тем больше они плодятся. Людей они не трогают, но могут стаей угробить неопытную кошку и даже расслабившегося домашнего пса.
Достали они меня! – Я пошарил под кроватью. Ага, Ф-28, противопехотная, последняя осталась. Чека соленая, аж зубы сводит. Бросил в окно, что-то не взрывается. Ну, наконец-то: Бабах! Ты смотри, левая какая-то, пацифистка беременная!
После взрыва наступило временное затишье, но спать уже расхотелось.
Так, воды опять нет! Жрать нечего, выпить нечего, бабы нет, работы, перспектив, в общем, жить еще хочется, но как-то не настойчиво.

Вышел на улицу, подфутболил труп говорящего летуна, погладил соседского кота, выпачкал руку об его кровь. Васька Рыжик выковыривал осколок гранаты из уха. Делал он это как-то вяло и безразлично. Привык и боли не чувствует. Я помог Ваське, и он довольно замурчал, обнюхав осколок, презрительно отвернулся от трупа насекомого ужалившего его.
Иду по улице, встречаю Грустного Федора. Грустный Федор - это кличка. Настоящее имя он и сам забыл.
До Ликероводочной революции номер 29 служил он банкиром. Сам я его тогда еще не знал, но бомжи -американцы рассказывали про него удивительные вещи. Будто до банка Федор служил в добровольческой армии Буратины 14-го, был ранен на турецко-литовской войне, а потом женился на медсестре, выходившей его. Она-то и превратила героя-воина в грустного банкира, просравшего за год все деньги вкладчиков. После чего суд приговорил его 65-ти процентному размагничиванию, в результате коего Грустный Федор забыл 65 процентов своей сути и превратился в «Батву-35», пополнив своим, почти безмозглым туловищем армию облученных обывателей. В общем, такое же дерьмо в проруби жизни, как и я.
Вот употребил я устоявшееся словосочетание, а значения его не помню. Я ведь тоже размагниченный, правда, не помню за что. Идентификационный номер моей ботвяной сущности 78. Это значит, что в свое время размагнитили не сильно, всего на 22 процента, видимо за мелкое хулиганство. Но, тем не менее, не помню я ни черта. Мой склероз покруче, чем у Федьки.

Любимое мое занятие-это чтение учебника новейшей истории, для учеников младших классов, под редакцией С. Жарикова и Н. Жириновской. Когда я его читаю, мне кажется, что я что-то вспоминаю, наверное, просто фантазирую. У меня даже прозвище – Дрессировщик собственной памяти.
- Как дела Федя?
- Нормально.
- Нормально это как?
- Да так же, как и на прошлой неделе, только вот уезжать собрался.
- Куда?
- Да на Венеру, на целину.
- С семьей?
- Ты что, с какой семьей! Нинка, блядь, купила остров на Азовских Филиппинах. 21-й, необитаемый.
- Так – «блядь», не помню, что это?
- Блядь - это самка человека, жена моя Нинка, понял, нет?
- А, вспомнил! А деньги у нее откуда?
- Да я же гараж продал, дал ей 15 рублей,15 себе оставил.
- И что за 15 рублей можно купить остров?
- Да ну, у нее же еще в чулке была заначка, что ты баб не знаешь? У них всегда на синий день заначено.
- А, синий день мечты, помню. А твои 15?
- Я Сашке на свадьбу подарил, на пятерку до сих пор тяну.
- Федь, а какой сегодня курс?
- Один к ста.
- То есть, рубль теперь сто тысяч китайских баксов?
- Да ты,Дрессировщик, вообще от жизни отстал.
- Я же на ботвяное пособие живу, 30 копеек в месяц, на хер мне за курсом следить? Так, забыл. «Хер» - это что?  Не помню.
- Руку сунь в дырявый свой карман, что там?
- Яйца и елда!
- Вот, а хер это синоним твоих мудей.
- А «мудя»? Что это?
- Вот видишь, подсознательно правильно проспрягал, значит, и значение слова однажды вспомнишь.
- А Сашка никак женился?
- Женился, на однокурснике. Тю!
- Что такое «тю»?
- Тю - это устный синоним вопросительного знака. Вот тебе и тю, ребенок у них скоро будет.
- Это что же, педерасы плодятся, что ли?
- Ты вообще в жизнь не врубаешься и настоящее забываешь.
- Да, не догоняю я настоящее, только будущее выдумываю, а прошлое в учебнике истории вычитываю. Так пидоры, что – теперь размножаются?
- Еще как! Купон клонирования знаешь?
- Ну, что-то слышал.
- Ну вот, внучку жду.
- А к Нинке на остров не поедете, вместе с внучкой и молодомужами?
- Молодопидорами - точнее будет, – Федор впервые за все время рассмеялся. - Да она меня тут за долгие годы жизни съела, ты хочешь, чтобы я там тюленей пас, а ночью добровольно ложился под пилораму?
- Так, тут не помню, пилораму тоже.
- Тут - это настоящее время, в котором мы сейчас с тобой живем, а пилорама - это женские половые органы, расположенные у самки человека между ног и во рту, в движение приводятся посредством мозга. Чем мощнее мозг, тем сильнее пилорама. Понял? Ты с женщинами живешь?
- Нет, я забыл как это?
- Ну и правильно, и не вспоминай.
- А что на целине-то?
- Во, вспомнил, там весело и бабок можно заработать. Я же хохол, а нас хохлов во всей Вселенной спрос немалый, дешевая рабочая сила. Это вы, жиды, вечно носом крутите!
- Федька, ну какой же я жид, я же татаро-монгол!
Федор рассмеялся во второй раз.
- Ты на хер свой обрезанный взгляни на досуге, да и на рожу. Хочешь, совет дам?
- Нет, не надо, лучше сто баксов дай!
- Вот она ваша сущность пархатая.
- Пархатая – это что?
- Воробей-птица, знаешь, была раньше, пока попугаи всех не пожрали?
- Ну, читал в истории.
- Так вот, воробей не птица, а так, позор пернатого народа.
ВСПЫШКА. Наверное, кто-то бросил из окна гранату.
Состояние кромешного мрака.
- Мрак! Не помню.
В темноте голос Грустного Федора:
- Мрак - это предбанник у входа в кабинет бога.
- Вот же падлы!!!!! Слетал на целину, теперь начнется эта волына с перерождением!!!!    Конец света в отдельно взятом городе.

Мне больше не нужен будильник. Каждое утро меня будит молочница. Боже, какой мерзкий у нее голос. «Мылокооо! Смееетана!» Ударение, как у козы. Не пойму, на хрен моему народу столько молока? Его уже больше, чем водки. Вот в прошлом году орал молочник голосом юного Шаляпина. Был он высокий, крепкий, розовощекий, с глазами многомесячного бодуна, дышал кефирным перегаром. Пел он басом: «Мл-коооо!» Где он теперь? Уж, не в Большом ли театре поет? А может быть, разбогател и его убили деревенские бандиты? Или сам стал простоквашным королем? А эта мразь блеющая: «Смееетана!» Пристрелить ее что ли? Мне как раз сынуля винтовку подарил, М-16. Спрашиваю, где взял? А он говорит, что нашел в детском саду, с пацанами играли, а тут война мимо пробегала, и один японец бросил оружие, вынул саблю из кармана и зарезал сам себя. Это же наша,  русская, почти народная песня, сынок. «Взял он саблю, взял он востру. И зарезал сам себя!» Причем тут японец и с американской винтовкой почему-то? Ну, не знаю, - говорит отпрыск, может, это и не японец был, а кореец из луковой мафии. А что они в садике делали? А черт их знает, говорю же, настоящая война мимо пробежала, стреляли и матюкались, не по-нашему. Мы потом два кулька гильз насобирали, прибор ночного видения, ну и так, по мелочам. А винтовку я у Мишки выменял на твои старые колпаки от лимузина. Труп япошки завалили мусором, листьями сухими и подожгли, вонял ужасно. За колпаки я его ругать не стал, все равно у новых колес диаметр больше. А винтовка - вещь в хозяйстве полезная.
В историю поведанную сыном я поверил, я вообще ему доверяю. С тех пор, как наш мир спятил, случались небылицы и поостросюжетнее.

Итак, мы живем в городе, где образовалась дыра. Однажды рано утром случился ужасный грохот. Провалилась вся Театральная площадь в Тар-тара-ры. С тех пор днем в дыре всегда было безоблачное звездное небо, и летали огромные летучие мыши. А ночью, все наоборот, яркое солнце и редкие облака. Поначалу площадь-дыру оцепили военные и  никого не пускали. Потом как-то в одночасье потеряли к дыре всяческий интерес и сняли оцепление. Попердывая устаревшей бронетехникой, вояки удалились, и к дырке потянулся мирный народ. Все дивились, смотрели, поплевывали и бросали в нее пустые бутылки. Несколько пьяных зевак свалились в эту симпатичную пропасть. Один умный городской сторожил сказал: «Это конец света хотел настать, но передумал, ограничившись тем, что воткнул себя в землю. Сломал нашей планете целку, так сказать». Тоже мне, нашел барышню невинную - наш раздолбайский провинциалполис.
Весь мир очень быстро согласился с теорией о том, что это влагалище человечества.
Американцы упросили нашего президента устроить экспедицию.
- А мне шта, хотите быть гинекологами этой тайны? Валяйте! - сказал наш мудрый и вечно пьяный, вечно молодой.
Самые секретные и, надо думать, очень дорогие вражеские самолеты не вернулись, канули в небытие. После этого стали происходить и вовсе дурацкие чудеса. На побережье сей космической проруби каждое утро стали появляться вещи. Самые, что ни на есть, разные. Мешки со всевозможными деньгами, золотые слитки, бриллиантовые колье, модные тряпки, бытовая техника и дорогие автомобили. Поначалу к дыре ринулась братва, хозяева жизни, городские официальные лица, менты. Слегка передравшись, они заметили, что добра прибывает все больше и больше. Они перестали плющить друг друга и позволили хапать всем, кому не лень.
Вот тут-то все и растерялись.
Упаковавшись бабками и барахлом по самое никуда, народ загулял и запил пуще прежнего.
До этого безобразия в старой жизни я был безработным. На хлеб зарабатывал тем, что «гонял королей» на полумертвой «копейке». В первые же дни эпохи Великой раздачи я пошел к таинственной кормушке и выбрал себе белый лимузин, навороченный какой-то. Но ездить стало невыносимо, в городе случилась тотальная пробка.
Наконец, народ, истощенный изобилием и беспредельным пиром, как-то умудрился проспаться и крепко задуматься. Всех вдруг крепко достал нежданный коммунизм. Что с ним делать, как дальше жить? Все есть, но жажда жадности, богатства, славы, признания и вообще счастья, как такового, ушла от всех, без исключения.
Внешний мир тоже сильно растерялся. Вначале, прознав о чуде, к нашей дырке ринулись оккупанты со всех сторон света, но наткнулись на невидимую преграду. Ни облететь, ни объехать, ни подползти, ни пробить. Мы выходим за нее беспрепятственно, а они никак не войдут. Не подпускает к себе дырка чужаков, а мы уже обожрались и крепко захворали. «Дырочная депрессия», - сказал все тот же городской умник. Однажды по городскому телевидению выступил некто крепкий, лысый, руки все в наколках.
- Дорогие горожане! – дальше он в выражениях не стеснялся. - Братва и сеструхи!  Я вам так скажу, барахло надо вернуть, ну его в пизду! Мы так все подохнем, надо свалить все нахапанное в это очко, да и начать жить, по старинке, а то век воли не видать!
- Дело говорит, - сказал я жене, окаменевшей у телевизора, будто статуя свободы, в бигудях и с плойкой в поднятой руке.
- Ага! Щаас! Разбежались все! Все вернем и опять будем жить ниже канализации, - зло прошипела моя статуя семейной независимости.
- А что за мужик то? Блатной какой, авторитет что ли? - спросил я.
- Мэр это наш! Темнота, ты же политикой не интересуешься.
- А! Вон оно что?! Солидный дядька, сразу видно, хозяин нашей жизни. Так что делать будем, мать?
Народ подумал, понервничал и решил, что мэр все-таки прав. Конечно, к рукам у людей прилипло немало.
Машину я возвращать отказался. Сказал, что сам прыгну вместе с ней. Впрочем, особенного давления с чьей-либо стороны и не было. Однако вернули много, много дармового барахла и стали пытаться жить по-прежнему. Дыра, к всеобщему удивлению, значительно уменьшилась и перестала плодоносить. Внешний мир наконец-то получил к нам доступ. Живем туризмом. У меня теперь пассажиров навалом, но вожу я их не ради денег, а так, из удовольствия, всегда приятно пообщаться с новыми людьми. Жена моя открыла банк и еще кучу каких-то ТОО и ИЧП. Руки у нее всегда липче, чем у меня. Я в ее дела не лезу. Видимся изредка, да и только в кровати.
Чудеса стали происходить реже, но… Вот, к примеру, непонятная война в соседском детском саду, да и эта молочница странная ходит, орет, как мула -передвижник. А чего орать-то? С таким голосом надо дома сидеть. Да и потом, у нас у всех давным-давно молокопровод, вино-водкопровод, полное изобилие. Я так любил песню своего хромированного «ЗИМа», а теперь из-за этой дуры будильник мне не нужен. Ну, не вписывается он в музыку теперешней жизни.

4-я ГИДРОУТОПИЯ.

В 69-й палате нежданно-негаданно умер пациент по кличке Велямир Бубликов. В наволочке его подушки санитары обнаружили тетрадь и отдали ее главврачу Володе Осторжецкому.
Психиатр Володя закрыл дверь на ключ и достал бутылку раритетного коньяка «Вайнах», подаренную родителями одного из больных. И где они ее выкопали? Это же напиток ныне несуществующей страны все равно, что вино из подвалов мифической Атлантиды.
Хряпнув с горла, Володя зажевал нерезанной палкой московской колбасы.
Старинная тоненькая тетрадь в 12 листов. Полотняная Заводская Бумажная Фабрика, Артикул С 1. На салатной обложке, поперек таблицы умножения, вполне здоровым мужским почерком, было написано:

ПОЛИТИЧЕСКАЯ ОПЕРА «4-Я ГИДРОУТОПИЯ».

Дурт и Адварп - два витязя блудных
В поле безбрежном скакали к закату,
Пики спустив к половине шестого,
Подвигов жаждя, топтали пшеницу.

Где-то за кромкой немых горизонтов,
У гордых подножий великих Домбасов,
Строгие воины, шахтерские гномы
Рать подымали на орков Кавказских.

Где-то за лесом резонансной фанеры
Сурь (перечеркнуто, написано: «Срань!!» опять перечеркнуто и крупными буквами) РУССЬ погибала под игом жидовским.
На берегах пересохшего Дона
Эльфы с казаками пели и пили.
А в камышах их тракторы выли,
Крови и плана желая до боли.

В Москве великой, за красным забором,
Съезд заседал экстрасенсов-засранцев.
Их отснимали на видеоленту, чтобы историю не размагнитить.

Витязи эти, приехав к закату
И осушив по баклаге Тархуна,
Спешились, ласты надели на ноги
И в раскаленное солнце нырнули.

Ласты дымятся, копья шипят
Витязи ищут отверстие в ад…

Володя отхлебнул еще огненной воды, и в голову ему пришла идея написать книгу о дураках и назвать ее «Психиатрическая система мер».
Это его салатная обложка надоумила.
Он решил проверить себя на арифметическую вшивость. Так, сколько будет семью девять? 69. Проверяем, неправильно. 63, а 69 - это номер палаты, где обитал тихий Велямир, царство ему небесное. И Володя еще раз отхлебнул, за упокой.

А где-то за морем,
В волшебных Нью-Йорках,
Катаются девки
На механических горках.

А где-то за морем и за океаном
Престарелый Кейт Ричардс
Играет стаканом.

А где-то, в одном запредельном пространстве,
Дежурный создатель сдает в мастерскую
Поломанный пульт и оборванный кабель.

А витязи плавятся в недоуменье
И плачут, и вязнут в кровавом варенье.
Утраченной славы - слепые герои
Дурт и Адварп - вселенной изгои.

Конец первой части.

Вот жил человек, стихи писал, пил водку с друзьями и один. Потом крыша поехала, упекли его на Гайдара номер один, то есть ко мне в дурдом, а он, может быть, нормальнее всех нас.
А где эта грань между нормой и помешательством? Иной раз читаешь стихи великих и признанных или слушаешь песню,какую-нибудь очень популярную, и четко понимаешь, что это твои пациенты.
Осторжецкий еще отхлебнул коньячку и продолжил чтение политического либретто к Четвертой Гидроутопии.

С дурацких, бессмысленных поисков ада
Два витязя лютых вернулись на землю.
Сложили огнем закопченные ласты,
Еще осушив по баклаге Тархуна.
Сожрав двадцать метров нз-сервилата,
Разбили шатер у подножья заката.

Желая послушать на плеерах музык,
Они разлеглись на траве растоптатой
И крепко уснули под звуки Вивальди.

Но сон их не долго струился по руслам,
Весьма пересохших эстетских иллюзий.
Могучия звуки вгрызалися в мысли,
Полки надвигалися злобных Чеченов.

Из тьмы подсознанья и марева кайфа
Восплыл на поверхность навязчивый СМЫСЛ
И червем крылатым вспорхнул в поднебесье,
Героев зовя на кровавую рубку.

Дурт первым расправил затекшие яйца.
Кольчугу проверил и выплюнул сопли.
Уверенно стал натирать скипидаром
Большую свою боевую дубину.

Адварп был медлителен и осторожен.
Сперва заточил карандаш офицерский,
Пергамент расправил, наушники снял
И карту атаки нарисовал.

Но не успел он расставить тылы,
Чечены нежданно спустились с горы,
И разом запели могучия пушки,
И в норы вползли все хорьки на опушке.

В атаку пошли деревянные танки,
Давя полевые цветы и останки,
Пустые бутылки и пачки махорки...

Но мы не опишем все прелести боя,
Поскольку нас больше волнует другое.

Володя бережно отложил либретто, небрежно схватил ополовиненный «Вайнах».
- Интересно, как бы это выглядело  в Большом Театре?

Эпилог

Из перевернутых пространств,
Из чрева запасной Вселенной
Десант космический был послан
На помощь заболевшей сказке.

Тарелки сели на Кавказе.
Сошли лунатики с горы,
И статую в противогазе
Воздвигли в честь земной муры.

Затем готовили разведку,
Набор магических зеркал,
Зажгли экраны, и открылся
Посланцам космоса секрет.

Их главный психо-физиолог
Пультом ускоренку включил,
Чтоб информации потоки,
Не тратя время, получить.

И вот мелькают катастрофы
Цивилизации смешной.
Герои, бляди и поэты
В одном салате ОЛИВЬЕ.

Поет с эстрады лысый Ленин
Свой пролетарианский рэп,
Танцует Борька пьяный стэп.

Народы с песней водки жаждут,
Закуски, всяких потных баб,
Пилюль бесплатных от чумы
Хрен знает уж какого века.
И только б не было войны,
И было все у человека.

ФИНАЛ

Но титры время пожирает,
Давя потоком новых серий.
Встает, как хер, вспотевший гриб
Из водорода и нейтрино.
А музыкальную заставку
Поет какая-то скотина.

На птицефабрике орлы
Сдают свои яйцезапасы
На случай ядерной войны.

И пьяный ветер вдохновенно
Под юбку шастает к луне.
И в сотый раз ведут к сараю
Христа расстреливать красноармейцы.

Володя допил остатки коньяка, сунул тетрадку в карман халата и вышел в коридор. Пришло время осматривать великих поэтов, прозаиков, художников, изобретателей и просто спятивших обывателей, пока еще живых и полуздоровых.

P.S. - А от чего умер Бубликов? - спросил главбрат Петухов.
- От заворота кишок, сожрал весь свой матрац, битком набитый гидроутопиями, - ответил сказочник.

После этой истории Кочета выписали. Но небылиц у сказочника еще навалом, лишь бы у тебя читатель денежки не перевелись!