Начало: http://udaff.com/creo/74362.html


* * *
Под вечер Уолту позвонил его топ-менеджер – унылый, измученный перспективой скорого краха ирландец Генри Меллоун. Кассир и бухгалтер лучшего заведения Мерриуэзеров – огромного ресторана "Регтайм" – сбежали в Мексику, прихватив недельную выручку… Поиски всё ещё безрезультатны. Превратно истолковав молчание шефа как повод к продолжению монолога, Гарри заныл, что хроническая неуплата налогов давно вышла из-под контроля, телефон разрывается от рассерженных звонков, а на столе у Меллоуна пылится свежий запрос аудитора… Впрочем, есть вариант: Нейл Гибсон всё ещё предлагает выгоднейший заём! Хватит чистоплюйничать, не пора ли нам заняться настоящим бизнесом? Не дослушав, Уолт демонстративно плюнул в мембрану – но тут же, спохватившись, протёр её носовым платком и вернул телефонную трубку дежурной медсестре. Отерев покрытую бисеринками пота переносицу, Уолт прилёг и, морщась от боли, отвернулся к стене. Ему было о чём поразмыслить, хотя репутация пузатого Нейла «Тромба» Гибсона, связанного многочисленными узами с пресловутыми колумбийцами, заставляла местных воротил держаться подальше от Тромба и его непомерных денег.
Впрочем, день всё ещё был не исчерпан.
Поступил звонок от Рыжего Дорфмана. Клерк сообщил Уолту, задыхаясь и глотая окончания слов, что в распоряжение конторы «Кройцман и Грегг» поступили видео-материалы, изрядно компрометирующие супружескую верность миссис Рэчел. И вот, продолжал Дорфман, если гонорар от Уолта превысит… (тут даже видавший виды Уолт едва не поперхнулся), результаты судебного разбирательства могут быть крайне неоднозначны! Рыжий Дон также не дождался ответа, но благоразумно повесил трубку.
Пошатываясь, Уолт побрёл в коридор, знаком успокоив воспрянувшую от дремоты медсестру. Прижав пылавший лоб к остывающему оконному стеклу, он вспоминал, как робко признавался Рэчел в любви… как подружка невесты весь праздничный бал строила ему глазки… как бурно проходили их скандалы на тему: я хочу детей! – а я хочу денег и независимости! Последняя фраза, безусловно, принадлежала Рэчел. Что ж, вполне логично, что история их супружества  завершается банальным адюльтером… закон запрещает убить их обоих, а как бы хотелось…
Мог ли Уолт что-либо изменить? Едва ли. Финансово он в состоянии пробиться в первые ряды городской знати, но его сковывало отсутствие амбиций. Уолт тщательно скрывал, что в душе остался доверчивым подростком, влюблённым в весеннюю, шумно сбегающую по камням речушку в Блумсберри-Крик, куда они много раз ездили с отцом на ловлю форели…  Рэчел была насквозь городской натурой, помешанной на светском амбициозе. Только идиоты считают, будто различие натур - это условие их взаимного притяжения! В сущности, размышлял Уолт, Рэчел никогда и не любила его – ей требовалась очередная ступень на лестнице, ведущей к статусу местной гранд-дамы.
Пора вернуться в палату… но стоило ли возвращаться к этой опостылевшей действительности? Он снова лёг и закрыл глаза. Теперь Уолта охватили совсем другие размышления, горячившие кровь даже в мельчайших сосудах. Он вспоминал, как впервые обнаружилась в нём эта странная способность – перевоплощаться в волка, стоило наступить периоду полнолуния.
Как противостоял он превращению в зверя, воя от ужаса, по-волчьи, по-человечьи… Но действительность звериного уклада, его нехитрая, строгая и простая этика всё больше захватывали его. Уолт находил в Рэзи то, чего так недоставало Рэчел: готовность к самоотречению, покорность мужской воле и одновременно – гордый, бушующий темперамент… Он понемногу избавлялся от отвращения к звериным повадкам, находя свои отлучки в дикую природу всё более захватывающими.
Кроме того, Уолт нечаянно обнаружил, что, переходя туда и обратно, он словно обновляется. Уходят изжога и раздражительность, пропадают мешки под глазами и ранняя седина… даже предательски вываливающийся животик превращается в гранитные плитки. Становясь Вожаком Уорром, Уолт тоже обретал всё новые силы. Он искренне забавлялся этим эффектом, стараясь не задумываться над его источником.
Рэчел, столь внимательная к себе и собственным нуждам, и вовсе не обращала ни малейшего внимания на метаморфозы своего мужа – лишь Рэзи всякий раз встречала его с удвоенным интересом.  Раздвоенность существования приводила Уолта к странному равнодушию, которое он питал к обыденности, находясь в обоих своих ипостасях…отчего и влетел однажды в засаду, беспечно предаваясь удовольствиям ночной прогулки. Ну, а как вообще можно сравнивать серый канцелярский мирок с огромным пространством, полным лесов и зарослей, свежего солнца и бурных водопадов, потаённых горных пещер и опрокинутого неба, утыканного сияющими звёздами?..
Всё чаще к Уолту приходила мысль, что однажды придётся выбирать окончательно – волк или человек? Что ж… похоже, что момент настал. 
.
Спустилась ночь очередного полнолуния. Светящийся хронометр показывал без трех минут полночь. Он встал и тихо вышел, накинув халат, затем неслышно прошлёпал в мягких войлочных тапках в сторону туалета. В зеркале, полном  слепящего света, Уолт увидел впалые щёки и измученные глаза, словно одолженные у застарелого лузера. Что ж, промолвил Уолт, пристально глядя в переносицу мерзко-знакомой роже: всё, наигрались – хватит... ХВАТИТ!
.
Преображение не отняло много времени. Уолт больше не противился звериной ипостаси – наоборот, он вовсю призывал её. В зеркальном отражении он заметил, как качнулась за спиной некая муть и вновь отступила, словно не решаясь войти.
– Давай, Вервольф… добро пожаловать! – прошипел он облачку, вяло расправлявшему туманные крылья за спиной. Превращение началось. Покалывая лёгкими комариными укусами, прорастала звериная шерсть на сужающейся, резко сохнущей кисти уцелевшей правой руки. Пальцы укоротились и скрючились, ногти с хрустом разлетелись в пыль, уступая место проступающим беловатым когтям с заострёнными кончиками.
И вот он, новый триумф! Левая, варварски укороченная кисть Уолта разбухла и закровоточила... Через минуту культя с треском разошлась в стороны и сразу же ссохлась. Показалась из почерневшего обломка розовая звериная лапа, быстро-быстро обрастая серой колючей шерстью. Отросшая конечность чесалась до самых кончиков когтей... потом, некогда! Блеснув великолепными клыками, Уолт, вернувшийся в Уорра, неслышно пролетел на мягких лапах по коридору и одним прыжком покинул клинику через окно второго этажа… Нянечка, мывшая в коридоре пол, тихо осела в таз с водой и затрясла нижней челюстью. 
* * *
Из донесения полицейского патруля «Пиггс и Тревор».
37 округ, Ньюпорт, штат Луизиана, 17-е февраля текущего года.

»Патруль прибыл в два часа тридцать минут пополуночи на тревожный вызов, поступивший из отделения реанимации клиники Лу-Барнеби Финчера. Дежурная ночная медсестра Дороти Шпеер со слов уборщицы Кэтрин-Мэрджори Тэлстоу (допросить не удалось, свидетельница в невменяемом состоянии) сообщила, что в два часа ночи неизвестное существо в зверином обличье, похожее на огромного пса в остатках больничной пижамы, бесшумно пронеслось по коридору второго этажа и сильным прыжком вылетело в торцевое окно, открытое уборщицей для проветривания. Дороти Шпеер показала также, что уборщица мисс Тэлстоу не страдает заболеваниями психики и регулярно проходит медэкспертизу на подтверждение профпригодности. <...>
Далее выяснилось, что из клиники пропал потерявший левую кисть пациент Уолт Мерриуэзер, поиски которого оказались безрезультатными. Все попытки связать между собой два этих происшествия видимых результатов не принесли. <...> Протокол осмотра места происшествия и допросов свидетелей прилагается.» (конец цитаты).
.
Он стоял на вершине холма, словно осыпаемый мириадами звёзд, и песнь торжествующей Свободы неслась из широкой груди, как угнетённое, долго сдерживаемое рыдание. Потревоженные Уорром, матери Города спешили к неспящим малышам. Вздрагивали и отстранялись друг от друга парочки на задних сиденьях автомашин.
Лу Бёрнс, егерь округа, потянувшись, открыл невидящие глаза и снова захрапел.
Из глубины лесов шла на зов мужа Рэзи – грациозная Рэзи, одетая серебристым редкостным мехом, и за ней, томясь и спотыкаясь от спешки, катился их подраставший приплод. В эту ночь Уорр обрёл себя – так сказал ему Тот, Кто-Он-Есть.

*  *  * 
Вместо послесловия.
«Галина Алексеевна Карпова - одна из немногих на свете, кто разговаривает с животными... Выбор собеседников у снимавших её японских телевизионщиков пал на Театр зверей им. Дурова. Галина Алексеевна остановилась перед будкой с тремя невзрачными собачками... одна из них, 14-летняя старушка с двумя бельмами на глазах, поведала ей, что когда-то выступала на манеже под руководством дрессировщицы, которая уже умерла. Собачку не отдали на живодёрню только благодаря заступничеству подруги её хозяйки (в обоих случаях назывались имена и фамилии), тоже дрессировщицы. Пожилая артистка-дрессировщица, найденная дотошными телевизионщиками, полностью подтвердила историю, поведанную собачкой...» (Аргументы и факты, № 41, 2006 г., с.27).