В огромном, прохладном после уличной жары, фойе СИМа было по-воскресному безлюдно и тихо. Одинокий звук шагов вошедшего в институт человека отдавался далёким эхом от многочисленных лестниц и коридоров здания.

Подойдя к проходной, он привычно протянул левую руку с вживлённым микрочипом стоящему на посту роботу охраны. РО-21, мгновенно идентифицировав пришедшего, разрешил пройти, и через несколько секунд сверхзвуковой лифт Современного Института Мозга доставил молодого человека на площадку 10/12.

Миновав длинный коридор однообразных дверей, он оказался перед входом в небольшой зал, служивший институту лабораторией кафедры психонавтики.

– Саша, почему опаздываешь? – весело спросил абсолютно лысый, в белом халате и старомодных роговых очках, профессор Ганин. – Ладно, ладно, шучу, – предвосхищая оправдания Александра, уже было открывшего рот. – Проходи, садись все уже в сборе.

Посреди лаборатории за круглым столом сидело трое незнакомцев. Двое мужчин, по всей вероятности, тоже аспиранты, и одна женщина в идеально выглаженной форме со звёздами лейтенанта вооружённых сил.

– Итак, – лейтенант встала, – Сергей Николаевич, полагаю, все в сборе и можно начинать?

Ганин только кивнул и молча сел в своё кожаное кресло, стоящее поодаль от общего стола.

– Добрый день. Во-первых, хочу сказать спасибо от имени моего ведомства за то, что так быстро откликнулись на нашу просьбу. Во-вторых, разрешите представиться – лейтенант Жукова Инга Сергеевна – офицер управления военной психонавтики. Дело, по которому мы здесь собрались в столь ранний час, действительно не терпит отлагательств. Как вам известно, серые полосы параллельных миров недоступны для человеческого восприятия в любых изменённых состояниях сознания, – Жукова, ища поддержку, взглянула на профессора, который сидел, полуприкрыв глаза.

– Да, конечно, смею только добавить, что любые попытки исследования этих так называемых серых миров заканчивались гибелью психонавтов, как гражданских, так и военных. – Сергей Николаевич скрестил руки на груди и откинул голову. – Однако исследования попавших к нам оттуда энергетических образцов позволяют делать достаточно точные прогнозы насчёт их поистине неисчерпаемых психоэнергетических ресурсов.

– И установление контроля над которыми позволит нашей цивилизации решить все насущные энергетические проблемы и совершить невероятный рывок в сфере развития психонавтики, – Инга Сергеевна со знанием дела продолжила его мысль.

– Поэтому именно вас – лучших психонавтов СИМа, по рекомендации многоуважаемого Сергея Николаевича, – Жукова слегка улыбнулась профессору, – было решено привлечь к операции по отправке в серые миры исскуственного зонда-разведчика. Не имея человеческой психики в обычном понимании этого слова, он будет способен преодолеть барьер, разделяющий наши миры, и, более того, установить на границе некое подобие двери.

Инга Сергеевна сделала паузу и, встав со своего кресла, пристально взглянула на не проронивших за это время ни одного слова психонавтов.

– Этот зонд – я.

В моей голове что-то щёлкнуло. Непередаваемое ощущение отсутствия малейшей мысли в мозгу казались нереальным. Меня зовут Саша? Но кто я? Привычная память изменила мне, исчезла, словно провалилась под землю. Лица. Эти лица сидящих за столом, я их всех знаю. На место беглянки с начинающейся головной болью, толчками, словно под давлением, приходила совсем иная, совершенно чуждая мне память.

– Для моей отправки туда нам понадобится всего лишь обычная процедура попадания в иное измерение, плюс весь ваш энергетический потенциал, – Инга Сергеевна, остановилась, видимо, ожидая вопроса, но, не дождавшись, продолжила:

– Все научные решения и теоретические расчёты операции по отправке зонда за барьер разрабатывались в течение шести лет нашим многоуважаемым профессором Ганиным, вообще весь СИМ был привлечён к достижению именно этой цели.

Глаза вспоминали сами по себе, независимо от разума. Профессор Ганин. Новая волна боли проникла в голову. Генерал! Именно генерал. Так я называл его раньше.

– Да, коллеги, – Сергей Николаевич встал и подошёл к столу, – нам удалось многое, – он обвёл взглядом присутствующих, – вся информация, все расчёты, – он указал на ноутбук на своём рабочем столе, – по этой действительно грандиозной операции именно здесь, – он усмехнулся и постучал указательным пальцем по своему виску, – и, естественно, здесь.

Инга Сергеевна, как теперь уже казалось, не совсем по-человечески улыбнулась и тоже посмотрела на нас.

– Думаю, можем приступать, если господа психонавты готовы.

Совсем другие пространства, люди, мысли неудержимым вихрем, постепенно оседая точно на своих определённых местах, кружились в моём, по ощущениям распадающемся, мозгу. Секунду назад, будучи совершенно неизвестными, они превращались в до боли знакомые прежде автоматизмы. Меня незаметно трясла неприятная дрожь, на лбу от напряжения выступил пот, в ушах стоял еле слышный, неопределённого вида звон. В этой пелене доселе неизведанных изменений я краем глаза заметил, как сидящий напротив Жуковой Виталий(!)... почему Виталий?...

– У вас ничего не получится, – Виталий встал со своего кресла и резко выкинул правую руку вперёд. Отлетевшая назад от его сильного удара в лицо женщина, на мгновение ошеломлённая и беспомощная, повисла на руках у стоящего за ней генерала. Тот словно этого и ждал. Борцовским приёмом заломив правую руку, он толкнул её лицом вниз, на стол. Сидевший слева Славка, вскочил, отбрасывая кресло. В его руках сверкнул небольшой топорик, незаметно извлечённый из кейса. Ещё доли секунды и отрубленная рука Инги Сергеевны брызнув прямо мне в лицо беловатой жидкостью из разорванных вен, упала на пол.

Я попытался встать.

Виталий уже был рядом с генералом, держа в руках бесцветный скотч. Первым делом ноги. Быстрым, уверенным движением он обмотал их лентой выше колен. Только теперь без звука, не меняя выражения на спокойно застывшем лице, Жукова сильно, всем телом рванулась, пытаясь освободиться. Пятерня генерала, вцепившись в её волосы и оттянув голову назад, с размаху ударила ею об стол.

Бах-бах-бах. По разбитому лицу андроида потекла всё та же беловатая жидкость.

– У нас в запасе восемнадцать минут, – Славка пнул в угол отрубленную левую конечность связанной, – сигнал её передатчика приведёт их сюда очень скоро.

Генерал отпустил скрученную скотчем и прекратившую попытки вырваться Жукову и бросился к внутреннему динамику:

– РО-21, РО-21! Говорит центр. Внимание! Внештатная ситуация. Блокировать здание, включить автономную систему обеспечения. Степень готовности всех систем защиты на уровень «максимальная», – он быстро перемещался по лаборатории, собирая и устанавливая кальян перехода прямо на столе.

Мои мышцы одеревенели, но, приложив огромные усилия, я шевельнул правой рукой.

– Саня, сиди, ты нам сейчас не помощник. Тебя было труднее всего восстановить, оставалось очень мало энергии, – он даже успел улыбнуться, – немного не рассчитали.

– Виталик, время?!

Я повиновался. Тело, расслабившись, стало ватным.

– Двенадцать минут.

Лазерные угли кальяна сверкнули алым. Сальвия ХХХ, вытягиваемая слабо жужжащим компрессором, поползла вверх по его прозрачным трубкам, превращаясь в ярко-белый дым, к первому ДУ комплексу.

– Времени мало, РО-21 вряд ли выдержит натиск их боевых машин все восемнадцать минут, – генерал с размаху разбил ноутбук об стол.

Только сейчас я ощутил слабую вибрацию здания и сопровождающий её неясный, далёкий гул.

– Славка, Виктор, давайте быстро, по очереди – я пойду с Александром. Слава, устанавливай объект отправки.

– Объект? Так, как он тут у нас? Ага, вот они, серые миры.

– Процедуру все помнят? Режим экстренный. Ну что, сынок, – генерал, улыбаясь, повернулся ко мне, – поехали домой?

Дым Сальвии из ДУ комплекса вошёл в горло и наполнил мои лёгкие. Все члены онемели, чувство тела исчезло, широкий простор, неожиданно появившийся перед глазами, с невероятной быстротой наполнялся яркими красками вспышек. Сознание, словно раскалённая игла, преодолевая незримое сопротивление неясной субстанции, устремилось вперёд. Страх и сменяющая его неописуемая свобода восприятия были единственными ощущениями, фиксируемыми чем-то внутри меня, какой-то микроскопической частицей моего я, лишённой способности к управлению и потерявшей свою значимость. Знание и ясность наполнили собой всё сущее. Незнакомые, гигантские чёрно-белые клетки, время от времени покрывающиеся едва заметной рябью, втягивали меня внутрь. Это притяжение было колоссальным. Искры и разряды чего-то, отчасти напоминающие разряды электричества, сверкали вокруг. Сильный ветер, распознаваемый только чувством неизмеримо быстрого скольжения по яркой пустоте, стремительно нёс меня вглубь этого нечто. Радость управляемого полёта, я почувствовал это, произвольно меняя свою высоту, не понимая, что я есть, опьяняла, сила наполняла собой мир, который неожиданно оказался передо мной – гладкий, чёрный мир. Сияющий, как одно большое зеркало с разбегающейся по его чёрному полю паутиной белых трещин, этот мир в одночасье, вспыхнув, рассыпался. Его осколки с чуть слышным, определяемым отнюдь не слухом, свистом неслись мимо меня, постепенно перерастая позади в неясный гул, неумолимо набирающий обороты. Широкие серые полосы с ровными чёрными линиями по краям возникли из ниоткуда и сразу, словно ожившие грязные бинты, спутались в пульсирующий энергией клубок, внутри которого я, кружась подобно перу, плавно опускался вниз.

Яркий свет резанул по глазам.

– Дома мы, дома, Саша, – генерал Бунин сидел напротив. – Операция прошла успешно, теперь они до нас не доберутся. СИМ уничтожен, и барьер им не одолеть.

Я сделал слабую попытку подняться:

– Что с нами произошло?

– Лежи, лежи. Ещё час остался, и поедем домой, я тебя отвезу. Ты ж у нас герой.

Чувства появлялись попеременно, рывками, привнося понимание происходящего. Больничная палата, белые стены, медсестра возле напичканного электроникой стола.

– Шесть лет в чёрных мирах – это немалого стоит. Но теперь всё кончилось. Мы для них недосягаемы, а они у нас, – он поднялся и подошёл к открытому окну, – они у нас, как на ладони. – Кстати, ты ж на Вернадского живёшь? – генерал смотрел на залитую весенним солнцем улицу. – Не попасть бы в пробку, – раскаты его смеха слились с моими слабыми бульканьями в горле, ставшими вскоре полноценным хохотом, вырвавшимся из лёгких.